— О-хо-хо! — жизнерадостно расхохотался Ахмет и пихнул Вику под бок. — Ты его, что ли так разукрасила ночью?! — и, не дожидаясь ее ответа, хлопнул меня по плечу, слава Богу, здоровому. — Не волнуйся ты, как можно уснуть, когда рядом друзья?! Тут сядем, или на набережную спустимся, Вик?
— Давай, тут, я тороплюсь.
— Вот, так всегда, встретишь одноклассницу, ну, думаешь, поговоришь, узнаешь как дела, а она мало того, что с парнем, так еще и торопится! — притворно вздохнул Ахмет.
— Когда это я стала твоей одноклассницей, интересно? — удивилась Вика. — Мы и в одной школе всего-то класс проучились!
— Ну, это я так, образно! — Ахмет, повел нас к ближайшей лавочке, на которой уже сидело двое девчат. — Девушки, как вы относитесь к соседству двух горячих молодых парней?!
Вика тут же ревниво пихнула его в бок:
— Блин, ты бы хоть дождался, пока я уйду, бабник!
— А, черт, ладно, горячих тут не будет, девчата, извините! — развел он руками вслед уже подхватившим сумочки студенткам. — Сань, чего стоишь? Занимай места, пока я сгоняю за пивом!
Я сел, проводил взглядом Ахмета, и спросил:
— Твой парень?
— Нет, ты что! — отмахнулась Вика. — Он года на три старше учился, я в классе восьмом была, а он уже заканчивал. Все за Наташкой бегал.
— Ясно, — протянул я. — Вы с Наташкой одноклассницы?
— Ага. А ты?
— Я?
— Ну, у тебя в универе есть одноклассники?
— А, это! Есть, на машиностроительном в основном.
— А Леха?
— Леха — соклан просто, да и живет рядом.
— Соклан? — не поняла Вика.
— Ну… В Барлионе мы состоим в одном клане. Вместе играем, тесно общаемся. Дружим.
Она посмотрела на меня как-то странно, и хотела еще что-то спросить, но тут прибежал Ахмет:
— Вот и пиво, ребята и девчата! Давайте, за встречу! — он живо раздал нам по бутылке.
В основном речь шла, как вы уже догадались, о Наташке. Как оказалось, Ахмет, после армии, тоже поступил в универ, теперь учился на машиностроительном, и горел желанием возобновить знакомство.
— Сань, давай, теперь твоя очередь за пивом бежать! — подмигнул он мне.
— Черт, — опомнился я и полез в карманы в поисках лишней сотки. — У меня же денег только на проезд!
— Да и я уже домой собралась, — поддержала меня Вика, вставая.
— Э-э-э, вы куда? — подхватился Ахмет, вставая передо мной. — Я тебя пивом угостил, а ты свалить решил? Не пойдет, дарагой!
— Мммм-ожет, в другой раз? — тоскливо спросил я. — Сегодня реально без копейки в кармане, и желание одно — лечь спать.
Не знаю, что остановило возмущенного россиянина, может, мой искренне расстроенный голос, или рука Вики, предусмотрительно положенная мне на плечо, но парень махнул рукой:
— А, ладно… — он сунул мне еще одну, целую бутылку пива. — Бери, подарок, — и, уже отойдя на пару десятков метров, добавил, обернувшись. — Завтра увидимся! Выспись как следует и деньги не забудь!
— Хорошо, — мой вздох облегчения был слышен, наверное, на пару кварталов в округе.
— Ты чего? — спросила Вика, заглядывая мне в глаза и убирая ладошку в карман легкого плаща.
— Да так… Думал, опять подеремся.
— С кем? С Ахметом?! — она рассмеялась. — Да он мухи не обидит! Кроме девчонок его, еще, может быть, пиво только и интересует!
— Ну, настроен он был весьма решительно.
— Да, это поза такая. Надо же авторитет поддерживать! Пойдем!
Я открыл пиво и, догнав Вику, приложился к бутылке.
— Решил сразу добить? — улыбнулась она.
— Да, а чего тянуть кота за хвост.
— Неплохое, кстати.
— Ну, я не специалист. Мне темное больше нравится. Это пресное какое-то.
— На вкус и цвет товарища нет!
— Это да…
Пока дошли до остановки, у меня осталась еще половина бутылки, и я спросил у Вики:
— Будешь?
Она смутилась:
— Н-нет, спасибо…
Я выкинул пиво в мусорный бак, за что был вознагражден странным взглядом не только от Вики, но и некоторых будущих попутчиков, и мы сели в подъехавший троллейбус. Заняв места на заднем сиденье, мы проехали вместе целых две остановки, после чего я уступил место зашедшей бабульке, и дальше просто исподтишка наблюдал за Викой.
Можно ли назвать ее красивой? Да нет, скорее — страшненькой. Да, она была высокая и спортивная, но вот лицо… И без того широкое, с резко выдающимся вперед длинным носом, оно казалось еще шире из-за зачесанных в тонкий черный хвостик волос. Дело немного исправляли большие, ярко-голубые глаза, но все равно до общепризнанных эталонов ей было как до Москвы пешком.
Я задумался, что будет, если ей распустить в волосы, сделать челку…
— Моя остановка, — сказала она, вставая, и проходя мимо к выходу.
— Пока, — попрощался я.
Я помахал Вике рукой, когда трал отъехал от остановки, встретился с ее очередным странным взглядом, и сообразил: надо было выйти следом и проводить ее. Олень, что еще скажешь.
До дома я в очередной раз поливал себя грязью, попутно вспоминая, когда же именно я стал таким оленем. Наверное, после второго переезда. Мы ведь не местные, сюда приехали к бабушке, а до этого успели поменять целых пять городов, постепенно перебираясь все ближе и ближе к Европе, пока не осели в Волгограде. До сих пор с удовольствием вспоминаю Камчатку и детство, сопки, которые облазили от и до, показывая их девчонкам и хвастаясь «боевыми подвигами», прыгая по окопам с пластиковыми автоматами и пистолетами. Потом было Приморье, Спасск и Уссурийск, между которыми мы метались, как пьяный веник. Стоило мне сдружиться с кем-нибудь в школе, как мы переезжали. Примерно в это время я забыл, что такое девчонки и как с ними общаться — все время уходило на выяснение, кто кому даст в нос и учение уроков. В 8 классе мы приехали сюда, а за примерную учебу отец купил мне на день рожденья виртуальный кокон. С тех пор я стал хуже учиться, настоящих друзей в школе так и не завел, и все время проводил в Барлионе. В школе одно время было тяжело — до тех пор, пока в 9 классе заводилы не поняли, что школу-то надо заканчивать, и желательно — с хорошими оценками. А путь к хорошим оценкам лежал через мои домашние работы и мой вариант контрольных. Я не давал списывать, но когда Аня, очеееень красивая девочка, попросила, не отказал. В итоге, через нее, моя тетрадь пошла гулять по классу, и когда я решил ее забрать перед уроком, Аня невинно захлопала глазами и ответила:
— У меня ее нет, я Игорю дала.
Я подошел к Игорю, и как всегда, прямо заявил:
— Дай тетрадь!
— А ты найди!
Я начал искать, и ее, естественно, не было. Я полез в его портфель, и нарвался на подачу. Когда нас разняли, я провозгласил:
— Никому больше не дам списывать!
Управу на меня нашли быстро: когда я действительно не стал давать тетради, вплоть до драк, позвали Макса. Он сел рядом на перемене, и сказал:
— Сань, ты домашку сделал?
— Сделал, — как всегда, сказал правду я.
— Дай мне, пожалуйста.
— Не дам, — помотал головой я, глядя на сжавшийся послё моего ответа кулак. Макс не был самым сильным и здоровым в классе, но он был самым авторитетным.
— Я верну перед уроком, — сказал он. — Обещаю.
Я глянул ему в глаза, и понял: побьет, причем сильно. Естественно, я очканул, и с тех пор мои тетради были общим достоянием. Но были и положительные аспекты: меня не били, не задирали, всегда возвращали их вовремя. Более того, как-то меня задели из другого класса, и наши тут же стали за меня горой, быстро объяснив парнишке, что ему надо срочно пиликать в медпунт, останавливать кровь из разбитого носа, иначе стемнеет, и дорогу придется освещать фонарями. Я даже более-менее подружился с Игорем, который был заводилой всех жестоких приколов, свойственным школьникам, обвыкся с его грубым юмором, и даже в чем-то перенял его. В то время я уже все свободное от школы время проводил в Барлионе, отвлекаясь только на домашние задания.
В десятом и одиннадцатом у нас в школе была крепкая компания из четырех человек, которые более-менее увлекались учебой. В Барлиону, кроме меня, играли только мажоры, а со мной никто из них не общался. Девчонок в классе было всего четыре, и все они интересовались в основном, мажорами. Вот таким образом получилось, что весь мой опыт общения с противоположным полом сводился к последним воспоминаниям, в третьем классе, и это было явно не достаточно для адекватного поведения на попытках свиданий или в смешанных компаниях. Даже если девушка интересовалась мной первой, я очень быстро умудрялся ее разочаровать — нерешительностью, угрюмостью, оторванностью от жизни, неумением делать комплименты и красиво врать.
Вика, похоже, как раз стала очередной разочарованной жертвой моих комплексов. Хотя чего она во мне нашла: метр с кепкой (во всех классах, где я учился, на физ-ре по росту стоял предпоследним), телосложение — хотелось бы, конечно, спортивное, но оно все-таки — худощавое, глаза узкие и карие, уши — немного торчащие, морда страшная, волосы — нечесанные.
