— Как по-твоему, мы когда-нибудь ее увидим? — задумчиво спросила Арета. — Я хотела сказать — снова. Но ведь ты тоже никогда с ней не встречался, верно?
— Не-а. — Подавая Арете кружку, Ищейка качнул головой-луковицей. — Но я чувствую ее присутствие… Коды — это как… как симфонии Баха. Нет, она — не миф, но мне понятно, почему кто-то так считает.
— Все упирается в веру, — сказала Арета.
— Между вдохновением и самообманом тонкая грань, и мы сейчас балансируем на гребаном острие, — согласился карлик. — Но в одном я уверен. Помнишь родственников, которых упоминал Чистотец? Так вот «Тетя Вивиан» — это название проекта, над которым Ронуэлл Стюарт работал до того, как ушел в «Витессу».
— Ронуэлл Стюарт… Давненько я не слышала этого имени. Как он в конце концов стал себя называть? Вонючка Юла?
— Верно. Старый добрый Вонючка Юла. Еще один забытый гений. Наряду с Парусией Хид он был бы величайшим умом нашего времени, если бы своим не тронулся.
— Только представь себе, что вышло, если бы они объединились! — загорелась Арета. — Он ведь, кажется, пропал?
— Возможно, мы о нем еще услышим. Так вот «Тетя Вивиан» — кодовое название для проекта искусственного интеллекта с целью постоянного и спонтанного шифрования данных в реальном времени. На тот момент передовая наука. Невольно вспоминаешь Сиэтл времен сухого закона. Женщина передает тайные сообщения контрабандистам в своей радиопрограмме «Сказки на ночь для малышей от тети Вивиан».
— И как это относится к Чистотцу?
— Понятия не имею. Но я рад, что мы подсадили ему «жучка».
— Ради него же надеюсь, что тетя Вивиан окажется милой старушкой, которая готовит самое вкусное на свете какао, — сказала Арета.
Глава 5
Гонка по выжженной земле
Поединки в клетках, пение кантора, пряное виндалу — все исчезло, ведь нарастало пронзительное гудение, и коварная дробь тамтамов выбивала призыв к оружию. Какофония сводила с ума собак Форта Торо. Эхо разносило ее, отдаваясь от закопченных кирпичных арок и выложенных плиткой каверн под мегаполисом — неолитный бред японского аниме, мексиканских фресок и прославления смерти китайского мандарина.
Сквозь пелену мучительной головной боли Чистотец мельком видел лабиринты пандусов и навесных мостов, обрывавшихся в кромешную тьму, точно одновременно воздвигались и разрушались дьявольские гробницы фараонов. Все виделось ему словно через плазменную решетку, подернутую тошнотворным метилом фиолетовым. Жестикулировали похожие на мумии тени, уродливые старухи заворачивались плотнее в целлофан и мятые «Нью-Йорк пост»… Фигуры в плащах с капюшонами отправляли нелепые ритуалы, размахивая отбойными молотками… Вонь зияющих сточных канав, октана, кордита… Трупы, вымоченные в керосине и подожженные, чтобы отпугнуть крыс (некоторые вскормленные на радиации мутанты достигали размера питбулей). Вот во что деградировали туннели подземки и канализации, превратившись в кошмар этнографии, где морщинистые и завшивевшие корчились бок о бок, и тотемные утопии трансформировались в гибрид машины и плоти, служа добычей бандам, воевавшим за территорию и человеческие органы.
Этот мир, готовый в любое мгновение сдавить их, сжаться как кулак в латной рукавице, предстояло сейчас пересечь Чистотцу и его провожатым. Собаки сатьяграхов ярились, рычали со злости, ведь недобрые вибрации становились все интенсивнее. Подгоняя упряжку хлыстом, Давай-Давай свернула в туннель, по стенам которого тянулись ржавые, капающие водой трубы. Все дальше и дальше по пищеводу-лабиринту гнала девушка собак, пока они не проскочили через перекресток трубопроводов, а там Чистотец увидел разбитый байк РвиШнура и раздавленный в луже крови «шауриг». Давай-Давай пригнулась как раз вовремя, чтобы проскочить под натянутой поперек туннеля проволокой-пираньей. За ней на земле лежали человеческая кисть и автоматический браунинг. Из темноты появилась, тяня за собой каучуковую нить, Дюймовочка. Обернувшись, Чистотец увидел, как из западного туннеля с ревом вылетает Гермес. Повсюду вокруг выл и пульсировал глумливый и хриплый вой пластмассовых рожков и барабанов.
— РвиШнура прикончили, — услышал Чистотец крик Давай-Давай.
— Знаю, — махнула «аддером» Дюймовочка. — Он не сдался без боя!
— Пойдем по сто одиннадцатому, потом по подземке до канализации.
— Дерьмо, — скрипнула зубами Дюймовочка. — Если не поезда, то зомби в водостоках сцапают.
— АНТОСОУ на подходе, — отозвалась Давай-Давай.
— Ладно, — бросила Дюймовочка. — По возможности приму огонь на себя.
Издав боевой клич, она обогнула развороченное «желтое такси», где за руль еще цеплялся сожженный труп, зажимая плечом старомодный сотовый телефон.
Гермес газанул на юг, а Давай-Давай свистнула упряжке и помчалась за ним. Глаза волков сияли в темноте. Чистотцу казалось, что он видит блеск этих глаз, словно бы находился впереди них, словно бы его разум обгонял тело и одновременно тянулся за санями… Прочь от баррикад из тележек для продуктов и детских колясок.
Сквозь щебень вокруг, сквозь сухой лед и колючую проволоку, опутавшую сознание, его бомбардировала шрапнель образов. Недолеченные из психушек, нацепившие, как броню, колпаки для колес и дорожные знаки. Лабораторные животные с челюстями морских чертов жмутся у вентиляционных решеток. Раздутые от стероидов тяжеловесы, нагие, за исключением касок и стрингов, качают штанги в гротах, залитых брызжущим неоном.
Но не эти чрезмерно чудовищные картины просачивались в конечном итоге в недра его сознания. Нет. Девочка без ног катится в шипованной покрышке.
А собаки все тянут упряжку, и охотники все ближе и ближе.
Очередь из «Калашникова» разорвала тишину там, где предположительно неслась сквозь темноту Дюймовочка. Раздалась она из сожженной ацетиленовой горелкой люльки, связанной из мясницких крючьев и кошек. Рявкнул обрез, упало и покатилось чье-то тело (собаки и колеса пронеслись по нему, не сворачивая), потом в лицо Чистотцу ударили жар и пыль — мимо просвистел мусорный ветер с поверхности, точно открыли заслонку. Он увидел рельсы подземки… Его разум снова летел впереди саней и отставал, тянулся за спиной у Давай-Давай… Препараты в его организме достигали пика своего действия, шрамы на спине жгли огнем.
Давай-Давай кнутом погнала собак по служебному проходу вдоль рельсов, где каждые шестьсот футов теплился синий огонек аварийной лампочки. Сзади надвигался экспресс. В свете его фар он разглядел четверку на легких байках. На шлеме одного был пулемет «черный рой», работающий от турбины и готовый залить все кругом горизонтальным потоком стали.
Автоматический, идущий на юг без машиниста поезд почти их настиг, и Чистотец услышал вопль.
— Йе-е-е-е-ха-а-а-а! — пронзительно взревела Давай-Давай, сворачивая упряжку в другой, ведущий вниз под уклон проход, собаки начали спотыкаться в водостоке. Глаза у Чистотца заслезились от вони дезинфектантов и промышленных чистящих средств, которая была хуже дерьма и человеческих испражнений.
По стенам туннеля расцвели вдруг красные точки лазерных прицелов. Из-за поворота вывернули, идя клином, пять джет-лыжников. Гермес выпустил облачко перечного газа из толстой канистры, и, потеряв равновесие, крайний лыжник врезался в клин своих же. Между стен заметалось, но вскоре погасло пламя, лыжники же, как нож, пролетели мимо, и ближайший крикнул:
— АНТОСОУ!
Из жерла еще какого-то туннеля появился обтекаемый черный робот-амфибия на колесах от внедорожника и запыхтел по клоачной реке, отрезая Гермеса от упряжки. Четверка открыла огонь из всех стволов, но АНТОСОУ оттеснил их в глубь туннеля. Тяжело дыша, собаки вытащили сани на сухую дорожку вдоль стены, в калиевом свете стали видны свисающие из вентиляционных решеток руки и гладкий пол, усыпанный гильзами.
Сани перелетали из туннеля в туннель, временами Чистотец мельком видел Дюймовочку и Гермеса, а еще заметил, что ближайшие к нему собаки начинают уставать. Он нутром чувствовал их изнеможение. «Я должен их тянуть, — подумал он. — Это я должен их тянуть». Бешеный лай, и словно бы новые силы влились в ближайших к нему зверей, и пятиногая подгоняла лысое существо впереди себя. Лишь благодаря этому рывку их не настиг град металла из-за спины — их нагнал мотоциклист с «черным роем», на сей раз к нему присоединился безбожный союз татуированных варваров в боевой раскраске под скелеты.
Давай-Давай и так знала, что будет дальше. Собак съедят, ее изнасилуют. Или, может, наоборот. Случайный снаряд подбил байк Гермеса, и альбинос кувырком вылетел из седла, чтобы приземлиться на колени Чистотцу. От удара из кармана пальто выпали деньги, данные ему Аретой. Во тьму туннеля полетели банкноты.
