Оглядев меня с ног до головы, Старик приказал поднять с пола пистолет.
– Прикроешь меня. И следи за дверью. Теперь ты! Дотти-забыл-фамилию.
Твоя очередь.
Дотти работала в канцелярии. Оружия у нее, разумеется, не было, но в тот день она пришла в длинном, до пола, платье. Дотти сделала шаг вперед, остановилась и замерла.
Старик повел лучеметом.
– Давай, раздевайся!
– Вы что, всерьез? - недоуменно спросила она.
– Быстро!
Дотти чуть не подпрыгнула на месте.
– Вовсе не обязательно на меня орать. - Она закусила губу, расстегнула пряжку на поясе и упрямым тоном добавила: - Я думаю, мне за это полагаются премиальные. - Затем швырнула платье в сторону.
– К стене! - Старик злился. - Теперь Ренфрю!
После испытания, выпавшего на мою долю, мужчины действовали быстро и деловито, хотя некоторые все же стеснялись. Что касается женщин, то кое-кто хихикал, кое-кто краснел, но никто особенно не возражал. Спустя двадцать минут почти все в зале разделись. Я в жизни не видел столько квадратных ярдов "гусиной кожи", а разложенного на полу оружия хватило бы на целый арсенал.
Когда дошла очередь до Мэри, она быстро, без ужимок разделась, но, даже оставшись в чем мать родила, держалась спокойно и с достоинством. Ее вклад в "арсенал" оказался гораздо больше, чем у любого из нас. Я решил, что она просто влюблена в оружие.
В конце концов все, кроме самого Старика и его старой девы-секретарши, разделись, но паразита ни на ком не было. Я думаю, Старик немного побаивался мисс Хайнс. С недовольным видом он потыкал тростью гору одежды, затем поднял взгляд на свою секретаршу.
– Теперь вы, мисс Хайнс, пожалуйста.
Ну, подумал я, здесь без применения силы не обойдешься.
Мисс Хайнс стояла неподвижно и глядела Старику прямо в глаза - этакая статуя, символизирующая оскорбленное достоинство.
Я шагнул ближе и процедил: - А как насчет вас, босс? Раздевайтесь.
Он бросил на меня удивленный взгляд.
– Я серьезно, - добавил я. - Теперь вас только двое. Паразит у кого-то из вас. Скидывайте шмотки.
Когда надо, Старик способен подчиниться неизбежному.
– Разденьте ее, - буркнул он и с мрачным видом принялся расстегивать молнию на брюках.
Я сказал Мэри, чтобы взяла двух женщин и раздела мисс Хайнс. Старик уже спустил брюки до колен, и тут мисс Хайнс рванула к выходу.
Между нами стоял Старик, и я не мог стрелять из опасения попасть в него, а все остальные агенты в зале оказались без оружия. Видимо, это не случайно: Старик опасался, что кто-нибудь из них не сдержится и выстрелит, а слизняк нужен был ему живым.
Когда я бросился за мисс Хайнс, она уже выскочила за дверь и понеслась по коридору. Там я, конечно, мог бы в нее попасть, но тут просто не сработала реакция. Во-первых, эмоции так быстро не переключишь: ведь это по-прежнему была старая добрая Леди Хайнс, секретарша босса, та самая, что не раз отчитывала меня за грамматические ошибки в отчетах. А во-вторых, если у нее на спине сидел паразит, он нужен был нам живым, и я не хотел рисковать.
Она нырнула в какую-то дверь, и снова я промедлил - просто в силу привычки, поскольку дверь вела в женский туалет.
Впрочем, это задержало меня лишь на мгновение. Я рывком распахнул дверь, с оружием наизготовку влетел внутрь… И меня тут же двинули над правым ухом чем-то тяжелым.
***
О следующих нескольких секундах у меня нет ясных воспоминаний.
Видимо, я на какое-время потерял сознание. Помню борьбу и крики:
"Осторожней!", "Черт! Она меня укусила!", "Руки не суй!". Затем кто-то уже спокойно: "За ноги и за руки, только осторожно". Кто-то еще спросил: "А с ним что?", и в ответ ослышалось: "Позже. Он просто потерял сознание".
Когда мисс Хайнс унесли, я еще не полностью пришел в себя, но уже чувствовал, как возвращаются силы. Сел, осознавая, что нужно срочно сделать что-то важное. Затем, шатаясь, встал и направился к двери.
Осторожно выглянул - там никого не было - и бросился по коридору прочь от конференц-зала.
Очутившись во внешнем проходе, я вдруг понял, что не одет, и метнулся в мужскую палату. Схватил чью-то одежду и напялил на себя. Ботинки оказались малы, но в тот момент это не имело значения.
Я снова бросился к выходу, нашел выключатель, и дверь распахнулась.
Мне уже казалось, что моего побега никто не заметит, но, когда я был в дверях, кто-то крикнул мне вслед: "Сэм!". Я выскочил за порог и оказался перед шестью дверьми, бросился в одну из них, за ней были еще три. К катакомбам, что мы называем базой, ведет целая сеть туннелей, похожих на переплетенные спагетти. В конце концов я вынырнул на одной из станций метро, в киоске, где торговали фруктами и дешевыми книжками, кивнул хозяину, вышел из-за прилавка и смешался с толпой.
Затем сел на реактивный экспресс, идущий на север, но на первой же остановке сошел. Перебрался на платформу, откуда отправлялся экспресс в обратном направлении, и встал у кассы, выбирая, у кого из этих раззяв будет бумажник потолще. Выбрал какого-то типа, сел на его поезд, потом сошел на одной с ним остановке и в первом же темном переулке двинул ему по затылку. Теперь у меня появились деньги, и я был готов действовать. Я не понимал, для чего мне деньги, но знал, что для следующего этапа они нужны.
В глазах у меня немного двоилось, словно я смотрел на мир сквозь подернутую рябью воду, но при этом я не испытывал ни удивления, ни любопытства. Просто двигался, как лунатик, без единой мысли о том, что собираюсь делать, хотя на самом деле не спал и понимал, кто я, где я и с кем работал в Отделе. Но даже не зная дальнейших своих планов, я всегда осознавал, что делаю в данный момент, и нисколько не сомневался, что эти действия необходимы.
По большей части, я не испытывал никаких эмоций, разве что удовлетворение от работы, которую нужно сделать. Но это на сознательном уровне. Где-то глубоко-глубоко в душе я мучительно переживал свое несчастье, мне было страшно, меня терзало чувство вины, однако все это глубоко, далеко, где-то в заваленном, запертом уголке души. Я едва осознавал, что во мне сохранились эти чувства, и никакого влияния они на меня не оказывали.
Я знал, что меня видели, когда я уходил с базы. "Сэм!" - это кричали мне. Под таким именем меня знали только двое, но Старик воспользовался бы настоящим. Значит, меня видела Мэри. Хорошо, думал я, что она показала мне, где живет. К ее следующему появлению нужно будет подготовить там ловушку. А до того я должен делать свое дело и следить, чтобы меня не поймали.
Используя все свое умение скрываться от преследования, я двигался через район складов. Вскоре показалось подходящее здание. На табличке у входа значилось "Сдается верхний этаж. Обращаться к агенту во аренде на первом этаже". Я осмотрел склад, запомнил адрес и быстро вернулся назад на два квартала, к почтовому отделению "Вестерн Юнион", а оттуда с первого же свободного аппарата отправил сообщение: "Высылайте два контейнера малышей.
Переговоры закончены. Скидка та же. Грузополучатель Джоэл Фриман". Добавил адрес склада, и сообщение ушло в агентство "Роско и Диллард", Де-Мойн, штат Айова.
Светящаяся вывеска ресторана быстрого обслуживания на улице напомнила мне, что я голоден, но ощущение сразу же угасло, и больше я об этом не вспоминал. Вернувшись на склад, я выбрал в дальнем конце первого этажа угол потемнее и устроился там, ожидая, когда откроется контора.
Смутно помню, что до самого утра меня мучил повторяющийся кошмарный сон, где что-то давило на меня и сжимало со всех сторон.
В девять появился агент по аренде, и я снял верхний этаж, заплатив сверху за то, чтобы он предоставил мне помещение немедленно. Затем поднялся, отпер склад и стал ждать.
Примерно в десять тридцать прибыли мои контейнеры. Когда люди из службы доставки ушли, я вскрыл контейнер, достал одну ячейку, прогрел и подготовил. После этого снова отыскал агента.
– Мистер Гринберг, не могли бы вы подняться на минутку ко мне? Я хотел показать, где мне нужно изменить освещение.
Он поворчал, но согласился. Я закрыл за ним дверь и подвел к открытому контейнеру.
– Вот здесь. Вы наклонитесь и сразу увидите, что я имею в виду. Мне бы нужно…
Едва он наклонился, я сжал его крепким захватом, задрал пиджак и рубашку, свободной рукой перенес наездника из ячейки ему на спину и подержал еще немного, чтобы он успокоился. Затем отпустил, заправил рубашку и отряхнул пыль с пиджака. Когда он пришел в себя, я спросил:
– Какие новости из Де-Мойна?
– Что тебя интересует? Ты долго был без контакта?
Я начал объяснять, но он меня перебил:
– Давай не будем тратить время и переговорим напрямую.
Гринберг задрал рубашку, я сделал то же самое, и мы уселись на закрытом контейнере спиной к спине, чтобы наши хозяева могли соприкоснуться. В мыслях у меня осталась пустота, и я даже не знаю, как долго продолжался их разговор. Помню только, я неотрывно смотрел на муху, вьющуюся у облепленной пылью паутины.
