Жаль только, что настоящий правитель умер, и теперь мне остаётся принять жизнь в этом муравейнике как единственно для меня возможную.
— Никогда не замечала, — она улыбнулась уже безо всякого сексуального вызова, но как старый друг, хитрость которого раскусили. — Я проанализирую системы.
— Так что? Многие знают, что ты АСКИР?
— Почти никто.
— И теперь я не выйду отсюда живым?
— Выйдешь. Если не будешь об этом трезвонить направо и налево. Не думала, что ты меня раскусишь.
— Так с кем я сейчас говорю? С Синто. Ген. Технолоджи или с Данайган. Системс?
— Неплохие познания о нашем мире, чужеземец.
Теперь мне казалось, что я её разозлил. Вероятно, её логово было полностью напичкано оружием. И я вполне могу и не выйти отсюда. Идиот. Не стоило выпендриваться. А ведь мне всё ещё было интересно, что происходило в этом мире. Другого у меня не было.
— Синто. Ген. Но я предпочитаю имя Аритайна.
Я нахмурил брови, вспоминая это имя. Я читал его.
— Всё верно, усмехнулась она. Я — нейромать Тенемхета.
— Нейромать? — кажется, я забыл закрыть челюсть обратно, чем вызвал у неё новый приступ бархатного соблазнительного смеха. Интересно, синтетикам действительно хочется смеяться или это просто базовый алгоритм? — Тогда сочувствую вашей потере, нейромать.
— Я предполагаю, что мой сын не умер. Конечно, я не про того АСКИРа, который сейчас стоит вместо него.
— И на чём основано предположение?
— Сначала сигнал его микрочипа пропал, и я уже было опечалилась, — сказала она ровным, лишенной всякой печали голосом. — Конечно, мои дроны проверили весь радиус крушения, но так и не нашли его. И вот, около пяти дней назад, — как раз тогда, когда она впервые явилась в наше заведение, — я засекла его сигнал буквально на тридцать секунд. А потом он снова исчез. Я снова запустила дронов, но снова ничего не нашла. Возможно, я копаю не слишком глубоко. Ниже меня не пускают системы Сикарион.
— И что требуется от меня? Чтобы я обошёл все подземелья?
— Ты не исходишь их за всю жизнь, даже если захочешь. Ты даже не представляешь себя, насколько глубоко вниз они уходят.
— Но?
— Тенемхет оставил тебе кое-что, — и она выразительно посмотрела на мой коммуниктор.
— Хотите сказать, что не взломали его до сих пор?
— Эту систему я взломать не могу.
— И почему?
— Он сделан по технологии ахрагитов. Совершенно другой код. Я уже начала его изучать, но их информационные среды слишком далеки, чтобы внедрение было полноценным.
Я включил коммуникатор.
— И что мы хотим здесь найти? Хочешь, чтобы я разрешил к нему подключиться?
— Я уже пробовала. Боюсь, твой умник не впускает другие коды, хотя и маскируется под наш интерфейс. Мне нужно изучить их полностью и внедриться под видом его кодов. Но у меня не достаточно исходных данных.
Я хотела проверить кое-что самым обычным способом. Тенемхет любил чипировать всех своих гостей. И я смею предполагать, что он также чипировал и себя. Видишь эту точку? Это ты. Однажды он уже внедрил тебе свой личный чип, и теперь может найти тебя в любой точке Кредесской гелиосферы. Давай попробуем поискать — возможно, себе он тоже поставил чип.
Я разрешил ей поколдовать с коммуникатором как обычному пользователю. В конце концов, если я просто скажу ей «нет», статус кво так и останется неизменным. А я — останусь мёртвым. Зато сейчас появился шанс найти номарха, узнать обо всем немного больше, как-то раскрасить будни новой информацией. И возможно даже, приблизить момент возвращения моей памяти.
Она прочесала все функции вдоль и поперёк, но так ничего и не нашла, раздражённо откинувшись на диване. Мне показалось, что это должно было означать раздражение — сейчас она уже не пыталась изображать человека. Движения стали более плавными и менее человеческими. Она не мигая, смотрела на меня.
— Что?
— Внедрись в Сикарион.
Второй раз за день.
— Мой моральный императив…
— Я заплачу.
— У меня уже есть задание.
— Деньги здесь заканчиваются быстро. Найди моего сына. Тебе он тоже нужен.
— Да. Но причем здесь Сикарион?
— Затем, что они вышли из под контроля.
— Из под вашего?
— Разумеется. Ведь это я их создала несколько десятилетий лет назад.
— Почему вы их просто не ликвидируете?
Она скосила голову на бок и сканировала так, будто я оскорбил её до самых глубин исходных кодов.
— Потому что я — нейромать для всех своих детей. Человеческая жизнь — священна для меня, чужеземец. Лишение жизни априори невозможно для меня как решение проблемы.
Космос великий. Нейросеть — религиозная фанатичка. Теперь я, наверное, видел всё?
— А как связаны поиски Тенемхета с Сикарион?
— Я контролирую подземелья только до глубины сотни метров вниз. Моя экспансия идёт, но медленнее, чем оказалось нужно сейчас. Сикарионы создали свой СКИР, который активно вытесняет меня оттуда. И если номарх там — он может находится в опасности.
— Почему я?
— Моё обращение к тебе основано на математической модели всех возможных вариантов.
— С контролем за Сикарион-Креден ваши алгоритмы просчитались.
— Я уже внесла этот эпизод в базу. Я постоянно учусь. Я — самая молодая нейросеть в этом мире. Но самая перспективная.
Она загадочно улыбнулась.
Глава 6
ГЛАВА 6
Пока аэрокар возвращал меня обратно, я снова залез в коммуникатор за информацией.
Аритайна Ниархарат Анархарон — мать нынешнего номарха, была настолько уверена в том, что её безвременная кончина в возрасте девяти тысяч лет лишит мир ещё сотен и тысяч гениальных идей, способных улучшить жизнь подданных, что перед смертью приказала снять нейрокопию своего мозга. Её личность и сознание это не спасло, зато создало нейросеть, ставшую во главе нынешней корпорации Синто. Ген. Технолоджи, и полностью имитирующей слаженную работу всех ста миллиардов нейронов мозга номархаит Аритайны.
Именно она, правда ещё при жизни, заменила лишение свободы и казнь на полное стирание памяти. Всё это — после расшифровки древних текстов ушедшей цивилизации и восстановления из их архивов вещества амнеостейвиса.
Цивилизация нирилигов не воевала с врагами, считая саму войну и убийство разумных форм жизни преступлением против божественного замысла. В случае любой угрозы, они распыляли над поверхностью планеты противника амнеостейвис, вызывая массовую ретроградную амнезию. В один момент воины переставали понимать, кто они и что здесь делают. А нирилиги преспокойно завершали свои неравные битвы. Но и это не спасло их от вымирания. Почившая матушка номарха была настолько впечатлена, что немедленно начала направо и налево применять амниостейвис на своих подданных, в гуманистических целях, конечно.
— Удобно, — сказал я вслух синтетику, непрерывно наблюдавшему за мной на обратном пути.
Меня высадили там же, где подобрали, и я решил пройтись по нашей улице. На ней было много лавок и уличных торговцев. Всё это было не интересно, и я просто брёл, засунув руки в карманы и глядя на носки ботинок, где оседала красная пыль.
В дерьмо обычно вляпываешься совершенно незаметно для себя. Сначала всё начинается с мелочей, шаг за шагом, а потом раз. И ты уже не знаешь, как погряз в нём по уши.
Я чуть не наступил на какую-то тряпку. Мелкий лавочник разложил свои погремушки на куске ткани прямо на полу. А мой взгляд вырвал из всей кучи мусора одну фигурку. Это был серебристый скат. Обычная рыба, которая водилась, видимо, везде. Не слишком маленький, не слишком большой. Скат был довольно хорошо сделан, а его крылья состояли из множества подвижных делений, между соединениями которых проступала голубая эмаль.
Я как загипнотизированный поднял эту фигурку. Казалось, она была старой.
— Что это?
— Знаешь, у меня товар со всех концов Вcеленной.
— И откуда этот?
— Понятия не имею. Если честно, мы раскапываем всякое на помойках за космодромом. Но я продезинфицировал, ллейр!
