искусством?
Знать бы еще! Я решил рискнуть.
– Очень мало, госпожа!
Похоже, ответ ее удовлетворил. Она махнула рукой служителю, развернулась и ушла на лестницу.
Служитель тут же вытолкал меня из комнаты и водрузился на свой табурет. Садух стоял тут же.
– Чего это вы так долго?
– Долго? – удивился я. Не прошло и минуты.
– Так, – суетился служитель, – ну-ка, подойди сюда, мун.
Он достал откуда-то из-под стола коробочку, похожую на большой пенал, раскрыл ее и сейчас вставлял в обнаружившиеся внутри гнезда кубики со значками.
– На. Выбирай, – он сыпанул на стол несколько крестиков.
– У него свой есть, – неожиданно сказал Садух.
– Пошлину надо платить все равно! – агрессивно окрысился служитель.
Садух, не разговаривая, достал местные деньги. Их роль в этом мире выполняли банковские расписки особого рода. Выглядели они как листик очень тонкой кожи, покрытый для меня загадочными узорами. Служитель успокоился и даже, по-моему, обрадовался, смахнув со стола разложенные крестики.
– Имя?
– Илия.
Служитель тихо ругнулся и начал переставлять кубики.
– В твою семью пишем? – переспросил он Садуха.
– Я же уже сказал! – нахмурившись, ответил тот.
– Формальности. Так положено. Давайте ваш крестик, – начал оправдываться служитель.
Садух снял и протянул свой крестик. Человечек, развязав шнурок, на котором висел крест, вставил последний в пенал. И протянул руку мне. Я догадался, сняв свой крестик, расстегнул цепочку и протянул его служителю. Тот повертел крестик в руках, хмыкнул, но ничего не сказал и тоже вставил его в пенал. Щелкнула крышка, и тут же нам вернули наши крестики.
– До свидания, уважаемые! – прорезалась неожиданная вежливость у служителя.
– До свидания! – ответили мы и вышли на улицу.
Я стоял на крошащемся каменном балкончике над глубоким, метров пять, оврагом, дно которого и противоположный склон заросли какими-то местными кустами, походившими на высоченные пучки пушистых перьев, торчавших из земли. Часть балкончика обрушилась вместе с половиной небольшого то ли домика, то ли сарайчика, который был выстроен на нем, и теперь громоздилась на дне оврага кучей пыльных обломков. Уцелевшая часть, по-видимому, кухня с подобием туалета, опиралась на несколько деревянных балок, заделанных в скалу, и, вероятно, по этой причине уцелела. Овраг располагался в самом дальнем конце сужающейся долины и был окружен высокими склонами нависающих над городом холмов. Фактически здесь уже никто не строился, и рухнувший домик был чей-то попыткой соорудить себе нечто вроде загородного поместья. Попыткой тем более понятной, что в черте города любое строение облагалось налогом. Светило солнце, ну, или что тут у них, и я, щурясь, обозревал мою новую недвижимость.
Как я уже говорил, меня беспокоили две тайны, и эти же тайны манили меня. Тайна моего попадания сюда и тайна Скелле. Прав я или не прав, но мне казалось, что они связаны. Ничего другого мне в голову просто не могло прийти, так как только эти факты никак не вписывались в мою картину мира. Я двигался, как акула двигается на запах крови. И, конечно, я не мог оставаться с Садухом и его семьей. Магия и разгадка моего путешествия были не в лесах Облачного края – они были там, в городах у побережья далекого океана. Мне было жаль, что я не был до конца откровенен с ним, но, в конце концов, мне кажется, он меня понял. Во всяком случае, расстались мы по-дружески, хотя и понимали оба, что шанс увидеться еще раз был минимальным.
Он помог устроиться мне грузчиком и уборщиком на местной бирже, хотя мне показалось, что у него был какой-то тайный расчет на это – какие-то планы, в которых ему нужен был свой человек на складах. Он же договорился о выкупе в местном подобии мэрии этих останков за погашение чьего-то штрафа за незаконное строительство. Подозреваю, что проштрафившемуся было уже все равно, так как при катастрофе, как я слышал, погиб владелец этой халупы, а для мэрии это был внезапный подарок судьбы – получить штраф там по понятным причинам и не надеялись.
Я уже осмотрел сарай. Уцелела крохотная комната с маленькой печкой, скорее даже плитой, развалившейся кушеткой и выделенным дощатой перегородкой углом, в котором было организовано подобие сортира – круглая дырка в полу над оврагом. Теперь мне предстояло испражняться на останки того, что было раньше этим домом. В наличии также было одно окно без стекла и одна дверь без замка.
Ну что же? Жизнь продолжается. В течение местного года отчетливо выделялись лишь два сезона – очень теплый, даже жаркий и влажный сезон Воды, как это называли местные, и умеренно теплый и сухой сезон Солнца. Однако в отличие от Земли местные года тоже чередовались – за парой теплых лет следовала пара холодных. Эти пары носили названия «пара любви» и «пара верности». Первый холодный и первый жаркий года считались женскими, а вторые – мужскими. Я попал сюда в год мужской верности, и теперь наступал год женской любви – по рассказам самый холодный год из всех. Правда, о снеге местные знали, но только в рассказах о горах, так что, видимо, самый холодный год все равно будет теплее московского. Меня настораживал только тот факт, что на биржевом складе большую часть помещений занимали банальные дрова. Хотелось на всякий случай и самому утеплиться.
Садух с товарищами ушли сегодня с утра. Я вынужден был также оставить гостеприимный отель и переселяться в свою собственность. Четкого недельного цикла здесь не было – любой наемный рабочий имел право истребовать один выходной за пять рабочих дней. Можно было работать без перерыва весь год, а затем отгулять длинные каникулы. Правда, меня сразу же предупредили, что работать без перерыва более двадцати дней на бирже нельзя. К тому же запрещалось единовременно брать более пяти дней выходных. Так что не разгуляешься. Я уже имел в запасе один выходной и сегодня им воспользовался.
Вздохнув, я направился на местный рынок, где уже присмотрел большую кучу необходимого для жизни барахла, начиная с двухколесной тележки, напоминающей наши тачки для бетона. Без нее притащить всю эту утварь было нереально. Тропинка, ведущая вниз, основательно заросла тем, что я называл папоротником, опять же за чисто внешнее сходство. И было похоже, что никто, кроме меня, ее уже давно не тревожил, что меня, честно говоря, полностью устраивало. Тропинка огибала заднюю стену крайнего дома и выскакивала на широкую дорожку. На ней два пацана и маленькая девочка играли с какими-то камушками. Прямо под ногами они насыпали кучку из разнокалиберных белесых камней и вертели их, похоже,
