Что означало, что ему двадцать один год. Что ж, через неделю ему действительно исполнится столько, день в день.
Они уже вышли из конюшни и стояли на мерзлом гравии во дворе. Вокруг быстро темнело.
– А сколько лет вам, дядя Кобб?
– Первый раз я появился на свет 22 марта 1950 года. Если брать эту дату, то мне сейчас восемьдесят. Мне очень много лет, хотя я не знаю даже, как это объяснить тебе, который каждый день взрослеет на год. Тебе трудно будет это понять, потому что при таких темпах ты догонишь меня, гм… к 16 апреля. Дай Бог, чтобы тебе удалось дожить до таких лет. Надеюсь, ты не собираешься создавать никаких новых сект?
Бубба вытер лицо рукавом своего плаща, материал которого напоминал блестящую кожу. Его голова была полна новым Знанием.
– Нет, у меня другие планы. Заведу себе дюжину детей, а те родят мне сотню внуков и несколько тысяч правнуков. Бог даст, к июню нас здесь станет миллион. Вот тогда можно будет поговорить и о новой религии!
Кобб кивнул, словно знал это и так, но на лице Киско мелькнуло удивление.
– Зачем тебе так много детей, Бубба? Так скоро вся наша планета покроется шустрыми голодными пацанами. Что тогда будет?
– Ничего страшного, пусть действует, – отозвался Кобб. – Когда бопперам откроется дорога, они найдут способ нейтрализовать гибберлин и наплодить ребятам девчонок.
– Я буду скучать по тебе, мама, – сказал Киско Бубба, протягивая к ней руки и пытаясь обнять.
Она поспешно оттолкнула его, чуть сильнее, чем это могло показаться необходимым.
– Иди, Бубба. А то мы так простоим здесь всю ночь – не дай бог Гимми нагрянет.
На прощание она погладила Буббу по щеке.
– Ты хороший мальчик. Что бы ни случилось, я горжусь тем, что я твоя мать.
Сделав несколько шагов, Бубба повернулся и оглянулся на Киско и Кобба.
– Будьте осторожны, хорошо?
Кобб махнул ему рукой: иди, мол.
– Не волнуйся за нас, воробушек. Мы, предатели расы, крепкие ребята. Нас голыми руками не возьмешь. Мы с Киско приберемся на чердаке, потом достанем где-нибудь машину, и поминай как звали. Все в порядке. Помоги своему кузену Вилли, если вдруг представится возможность.
Уже совсем стемнело, и машин на улицах почти не попадалось. Отыскав Пятую улицу, Бубба свернул на нее и быстро зашагал к центру города. Поначалу в непривычных ботинках он чувствовал себя довольно неловко, в особенности там, где тротуар обледенел. Проходя мимо домов, Бубба тут и там заглядывал в освещенные окна, за которыми люди сидели за ужином вокруг столов. Не прошло и часа, как в животе у него заурчало. На пути ему попалось несколько полупустых гриль-баров и закусочных, но ему не понравилось внутри и он не стал в них заходить. Впереди, рядом с тем местом, где еще теплился серый призрак заката, небо было освещено яркими огнями города. Уставившись в тротуар, он быстрее зашагал вперед к свету.
Наконец улица вывела его к широкому проспекту, где движение еще было оживленно. Холодало, и он здорово замерз, в особенности мерзли щеки и нос. Резкий порывистый ветер продувал мостовую, где негде было укрыться, насквозь. Прохожих, кроме Буббы, не было видно вообще. Но рядом с ним, на углу Пятой улицы и Бродвея, за широкой, ярко освещенной витриной большого магазина он заметил человека. Бубба толкнул дверь и вошел погреться внутрь.
К нему тут же подошел мужчина, толстый и с красным лицом. Он был немного похож на Кобба, но совсем чуть-чуть.
– Привет, – сказал ему мужчина и протянул для пожатия руку. – Я Кусс Бэкингем. Могу я вам чем-нибудь помочь?
Зачем и когда люди жмут друг другу руки, Бубба знал.
– Я Буффорд Андерсон, – сказал он, крепко встряхнув Бэкингему руку. – Там так холодно и темно снаружи. И такой ветер.
Киско объяснила ему, что во всех случаях, когда он не знает о чем говорить, лучше всего заводить разговор о погоде.
– Вы, наверное, хотите позвонить и вызвать такси? – понимающе кивнул Бэкингем. – Или, может быть, присмотрите что-нибудь у меня? Папочка обещал вам машину в подарок?
Внутри магазина имелось несколько красивых новеньких автомашин, поблескивающих лаком. Бубба сообразил, что человек, к которому он попал, торгует машинами.
– Мой отец умер, – ответил он. – Но раньше у него был «дузер».
Рассказывая ему о Мэнчайле, Киско несколько раз упоминала о том, как ловко тот водил «дузер».
– Но отец умер. У вас есть «дузеры», мистер Бэкингем?
Запрокинув голову, Кусс Бэкингем театрально рассмеялся, словно они с Буббой были заправскими, давнишними друзьями и теперь шутили друг с другом.
– Есть ли у меня «дузеры»? Спросили бы лучше, ест ли лягушка мух!
– Я не знал, потому и спросил, – ответил Бубба и поискал в кармане плаща карточку. – Могу я заплатить за машину кредитной карточкой? Мне уже двадцать один, я совершеннолетний, и дядя дает мне столько денег, сколько мне нужно.
Торговец машинами перестал смеяться и взял у Буббы его карточку. Потом посмотрел внимательно на Буббу, снова повертел в руках его карточку и опять поднял глаза.
– У меня как раз есть новенький «дузер», Буффорд.
Бэкингем повернулся и указал рукой на роскошную спортивную машину в глубине зала.
– Большое спасибо, мистер Бэкингем. Зовите меня, пожалуйста, просто Бубба.
– Конечно, конечно, Бубба, ты тоже можешь звать меня Кусс. Это «дузер» последней модели 2031 года, у него полный бак и цена вполне невысокая. Машина – зверь. Можешь пойти и посмотреть, а я пока разберусь с твоей карточкой.
Открыв дверцу машины, Бубба уселся за руль. Водить машину он умел – Знание рассказало ему, как это делается. Это было похоже на то, как если бы при виде машины он вдруг вспомнил то, о чем когда-то забыл. Спортивный автомобильчик был выше всяких похвал. Судя по спидометру, он мог развивать скорость до 200 миль в час. Сиденья были обтянуты натуральной кожей, а приборная доска отделана деревом.
Через несколько минут у машины появился Кусс Бэкингем и присел на корточки перед Буббой.
– Все в порядке, мистер Андерсон, банк подтвердил ваш кредит. Ну что, вам понравилась моя малышка?
– Я возьму ее.
Через несколько минут, после того как необходимые бумаги были подписаны, Кусс выкатил машину на стоянку своего магазина. Бубба уселся за руль, Бэкингем махнул ему рукой, и «дузер» помчался по Бродвею.
Пятая улица, Третья улица, Вторая улица, поворот налево. Мейн-стрит, Честнат-стрит и, наконец, бульвар Мухаммеда Али. Большой каменный дом на углу, поворот направо. Большая яркая вывеска, вся в разноцветных огнях: «Спортивный клуб «Ля Мираж».
