Паровоз этот я обязался принцу отправить обратно с составом лимонов. И как можно скорее. Принц даже полностью авансировал мне эти закупки. Хорошо, что я догадался взять с собой в путь свой почтовый вагон с сейфом, иначе, куда бы я положил такую кучу серебра. Из прибыли я вез обратно только долю Вальда. Остальное овеществилось в товаре.
Пришлось, пользуясь правами хозяина, взять дополнительно несколько ручных пулеметов с завода (официально на испытания новых стволов в горах). Только в почтовый вагон занесли пару. А то не дай ушедшие боги опять имперские «махновцы» дорогу перекроют.
За салон – вагоном почтовый вагон с личным багажом и охраной.
Два пустых товарных вагона для закупок в Гоблинце. И вагон второго класса для сманенных в Рецию переселенцев.
Предпоследний мой грузовой состав с паровозом, который добыл для меня Молас (за очень дополнительные услуги с моей стороны) отправили сегодняшней ночью. Тавор убыл старшим эшелона с частью охраны.
Место моего денщика все теснее занимал стеснительный и аккуратный рец, а разбитной и проворный Тавор чем дальше, тем больше превращался в моего личного порученца. И это ему больше нравилось. Тем более что я после задвигания меня в резерв не заставлял его больше носить флотскую форму и разрешил пришить к мундиру реальные, а не бутафорские знаки различия. Тут уж я сам удивился, увидав на нем погоны фельдфебеля. Быстро растут люди на стезе «стука». Главное правильно выбрать, кому стучать.
Кстати о переселенцах. Когда я приглашал к себе на работу механиков с путейского отстойника, то я даже не предполагал, что реально таких беженцев придет к моему отъезду столь много.
Огемцев.
Удетов.
Куявцев.
И даже цугул.
С женами и детьми.
Все бывшие работники паромной переправы. Выгнали их ко мне война, мороз, голод и неустроенность.
Пришлось еще три пассажирских вагона срочно доставать. Бросить их тут мне совесть не позволила когда я в силах дать им кров, работу и заработок без потери ими человеческого достоинства. Люди они все рабочие, не креаклы какие. На втором разъезде от Втуца у меня всем работа найдется.
А «кто есть ху» из них в дороге проверим. Озадачим человека Моласа разработать для них единую анкету. Не зря этого неприметного офицера в эту массу внедрили под видом телеграфного связиста. (Не того связиста кто провода тянет, а того кто этими проводами руки за спиной связывает как шутили на моей родине). Вот и назначил я его старшим над этим табором на время пути. А кто ему сказал, что будет легко?
* * *
С Маарой все же решил проститься лично, а не посылать денщика забрать оставленные мной у нее в «приюте» вещи. Иначе посчитал я, как‑то не по – мужски будет. Уподоблюсь нашкодившему школьнику. И не ошибся.
Встретила меня чаровница радостно, ласково и даже очень мило поблагодарила за хорошую новогоднюю ночь. Попыток тащить меня сразу в койку не проявила. Притворно огорчилась, что мне пора уезжать «уже сегодня». Сказала, что всегда рада меня видеть у себя в гостях. Ласково поцеловала и добавила.
– Не торопись убегать, котик, тут к тебе люди едут, – на слове «люди» она сделал акцент. – Я пока приготовлю тебе кофе. Сама.
Я успел не только попить кофе и поесть пирожных домашней выпечки, но и поболтать о том, о сем с Маарой. О пустяках.
Людьми оказались Крон с Лосем.
Последний поставил на стол дорогой кофр из толстой бычьей кожи. Видно, что тяжелый.
– Это тебе просили передать, Пулеметчик. Сам, наверное, знаешь кто.
Я, сидя в кресле, умудрился посмотреть на стоящего гиганта сверху вниз и медленно расставить точки над «ё».
– Ты берега не попутал, Лось? Это я для его величества ольмюцкого короля Бисера Восемнадцатого пулеметчик. А для тебя loschara «ваша милость». Что здесь?
– Семь кило рыжья, ваша милость, – пробубнил недовольный Лось.
Крон смотрел на эту сцену, слегка склонив голову к правому плечу, и смеялся глазами. Потом сел без приглашения и констатировал.
– Умеешь. Считать будешь?
– Зачем? Если вы скрысятничали, то вам не жить. Вы это и сами знаете.
– Верно мыслишь, ваша милость, крысы в нашей гильдии не выживают. Лось, выйди.
– Погоди, – притормозил я узлового смотрящего. – Что там у тебя с контрабандой?
– А разве незаметно, – пробасил тот, – по тому, сколько республиканского коньяка в последнее время появилось в продаже.
– Это который «трофейный»? – спросил я.
– Он самый. Мы, ваша милость, вам пару ящиков в подарок приготовили. Заносить?
Я кивнул.
Лось стукнул в дверь, она открылась, и здоровенный парень внес на руках два деревянных ящика каждый на дюжину пузатых бутылок. Лось снял их по одному из его рук, поставил на пол, и рукой отослал свою шестерку обратно.
– Все честь по чести, господин барон. Только для аристократии, – не удержался он от подколки. – Двадцать лет выдержки.
– С республикой напрямую стали работать? – проявил я интерес.
– Если бы… Через два посредника на Соленых островах и еще одного в Скании. Всю экономию на пошлинах они и съедают. Так что берем ценой.
– А что вы от меня хотите, люди?
– Тропочку в Швиц, – подал голос Крон. – И посредников меньше и к шоколаду есть интерес. Мы дым – глину на нашей земле извели и на фронте ее нет. Так что… – намекнул он, что я вроде как им должен.
Ага… Три раза. Думают, что если моя штурмовая рота с города домой съехала, то и кишки им выпустить некому? Но на понт берут…
– Когда вы только считать научитесь? – покачал я головой. – Через горы стирх несет во вьюке четыре таких ящика, – стукнул я носком сапога по деревяшке. – А сколько их везет шхуна? А шоколад можно в Швице купить и так. За деньги. И нормально провезти его через границу. Пошлина на него мизерная. Нет смысла вязаться с контрабандистами. Я вижу пока только один товар, который есть смысл таскать через горы – часы.
– Часы? – удивился Крон.
– Да, обычные часы в стальном корпусе. Со штампованным механизмом, но на камнях. Весьма востребованный сейчас товар в окопах у офицеров, да и у унтеров. Их штамповка лучше нашей, качественней. Секундная стрелка есть. Стоят серебро, а продать можно за золотой. И во вьюк влезает их много. А везут их к нам мало, потому как пошлина запредельная заявлена, чтобы не губить имперских часовщиков. Основной сбыт пока у швицев на такие недорогие аксессуары – колонии. Республика та же. Но могут и больше делать – был бы спрос.
– Сведешь? – спросил регент Ночной гильдии с интересом.
– Весной поговорим об этом, Крон, ближе к маю. Сейчас в горах снег лежит. На тропах вообще лед. У контрабанды отпуск по погодным условиям. Может, что и срастется. Еще какой интерес?
– Лимоны?
– Присылай вагоны, пустые бочки и деньги. Что‑нибудь найдем. Насколько я понимаю, в Будвице вы их толкать не будете?
– В Сканию пойдут, – ответил Лось. – Морем.
– На меня в Реции не выходите, – поставил я условие. – Тавора знаете?
Главари Ночной гильдии кивнули.
– Связь там через него. И в Реции ведите себя тихо. Там резких очень не любят. Так что предупредите своих коммивояжеров, которых к нам пошлете, что борзость плохо отражается на доходах.
* * *
В дороге я вернулся к своему химическому пасьянсу и чтению научных талмудов этого мира. Господи, что за язык у местных науковников… такое ощущение, что они специально пишут так, чтобы нормальным людям их писанину было не понять.
– Ты увлекся химией? – Гоч был очень удивлен, когда наконец‑то обратил внимание на мои путевые занятия.
– А почему нет? – ответил я как заправский одессит, улыбаясь. – У всех разные увлечения. Кто увлекается химией, а кто горничной…
Хотел я поначалу ответить ему, что «кому поп, кому попадья, а кому попова дочка», но вовремя вспомнил, что в этом мире нет никаких служителей культа за отсутствием самих государственных культов. Маргинально существуют какие‑то женские монастыри невест ушедших богов, краем уха слышал о монотеистической секте оставшегося бога – хранителя этого мира, но все они были вне гражданского общества. В этом мире боги сами по себе, а люди сами по себе. Так что русская пословица была бы моим партнером не понята.
Гоч смутился.
– Не смущайся, как девица, Имрич. Дело‑то житейское.
– Да, но…
– Я бы на твоем месте на ней женился. Она красива, обходительна, вежлива и с понятием. За все время, пока у тебя служит, она никому не дала ни одного намека на ваши особые отношения. Не говоря уже о большем.
– Но я теперь барон… – пожал плечами Имрич.
– Ага… тогда попутного ветра в спину, – откинулся я на спинку кресла. – Женят тебя в столице по приказу императора на засидевшейся в девках баронской или графской дочке, этакой кукле которую интересует только твой доход на ее наряды и увеселения. А ты весь в работе. Итогом у тебя вырастут такие рога, что в дверь проходить не будешь. А вся ее родня будет тебя шпынять при каждом удобном случае, что ты дворняжка без родословной, как у скаковой лошади с ипподрома. Плебей их дочки недостойный…
