была совсем рядом, стоило протянуть руку. — Я готов. Ты меня подождёшь?
— Ну разумеется, — Оссеан поднялась. — Пойду, куплю себе круассан.
Мирон огляделся. В нескольких метрах от него сидел мужчина в шляпе и коричневом плаще. Его рука лежала на головке ближайшей к нему клюшки.
О чём они разговаривают? — подумал Мирон и вытянул руку. Обхватил головку и вновь оказался в старой кухне.
— Привет, крокодил, — сказал он.
— Здорово, аллигатор, — ответил Платон.
Мирон расслабился. Да. Внешне это был он, его брат. Но Призраки умеют принимать любые обличья.
— Что мы делали в странном аттракторе? — спросил он.
— Мы долго брели по пустыне, а потом вышли к кенотафу из лавы, который ты выстроил для Мелеты.
— Хорошо, — кивнул Мирон. — Это и вправду ты… Значит, сможешь объяснить, что за хрень вокруг твориться.
— Я думал, ты сам хочешь во всём разобраться, — заметил Платон.
Кожа его на фоне дешевых материнских занавесок отливала желтухой, уголки рубашки засалились и потемнели. Глаза были красные, на подбородке — трёхдневная щетина. И всё бы ничего, но у Платона она росла клочками.
— Тебе правда необходима такая реалистичность? — Мирон не удивился бы, если бы на кухне запахло мартини — мать частенько оставляла за собой липкие, пахнущие алкоголем лужицы.
— А тебе не нравится наша квартира?
Мирон не заметил, когда стены, покрытые выцветшими зеленоватыми обоями сменились бесконечными книжными полками. Стол превратился в солидное сооружение из морёного дуба, его поверхность освещала лампа под стеклянным зелёным абажуром.
Платон устроился в кожаном кресле, перекинув нога на ногу. Теперь на нём был коричневый плюшевый халат с золотыми кистями, под ним — белоснежная сорочка и зеленоватый шейный платок. Небритость, впрочем, никуда не делась.
— Так лучше? — спросил он, раскуривая длинную сигару.
— Ты никогда не курил, — буркнул Мирон. — На дух не переносил табачного дыма.
— Ой, ну что ты сердишься? — сигара исчезла, на столе появился чайный сервиз голубого фарфора. — Чем ты недоволен?
— Чем? — Мирон в избытке чувств махнул рукой — изображение библиотеки и Платона пропало. Опомнившись, он вновь взялся за клюшку…
— Будь добр, не снимай руки с сенсорного передатчика, — сказал брат. — Твоя экспрессия сбивает настройки.
— Пошел ты в жопу, — беззлобно выругался Мирон.
— Сам пошел.
— Вот и поговорили, — Мирон сделал вид, что собирается уходить.
— Подожди, — Платон робко улыбнулся. — Я рад тебя видеть, брат. Нам столько нужно обсудить…
— Например, как ты без спроса сделал меня звездой Плюса?
— Это был просто удачный случай, нельзя было его упускать.
— А что с этими ребятами? Минск-Неотех.
— Ты о них правильно всё понял, — отмахнулся Платон. — Просто мне нужны руки в Минусе. На самом деле, много рук. Я подсказал им несколько удачных идей, они зарегистрировали патенты, и вот…
— Новая корпорация, — кивнул Мирон. — И кто помешает им стать второй Технозон?
— Я, конечно.
— Знаешь, мне кажется, найти способ изолировать тебя в Плюсе, где-нибудь на дальних серверах, не составит большого труда. И когда ты не будешь полезен…
— Меня невозможно изолировать, — перебил Платон. — Образно говоря, на данный момент я — и есть Плюс. Мои нейросети опутали все серверы в мире. Я везде.
— А… Как же Призраки? — опешил Мирон. — Я так понял, они не очень-то рады твоему присутствию.
— Я с ними догово…
И всё пропало. Мирон почувствовал толчок, упал, но тут же поднялся.
— Ты что, с ума сош… — он осёкся. Думал, это чудит Оссеан — по своей привычке, дёргает его за руку, но ошибся.
Перед ним стояла Амели.
3.6
— Ну здравствуй, щеночек, — сказала Амели, всунула в губы сигарету и прикурив, выпустила сизый клуб дыма.
— Как ты меня нашла?
— А ты поглупел, — прищурилась девушка. — Чёрный Ферзь. Таких клинков в мире всего два. Один из них остался в Токио. Другой забрал ты.
Ноги обтянуты чёрными чулками в крупную сетку, дальше — короткие кожаные шорты. Выше — полоска белого живота, сетчатая майка на голое тело, сверху — растянутая кофта грубой ручной вязки. Последний писк Парижской моды: гротескное сочетание вульгарной порочности и домашнего уюта.
— Ты пришла меня убить?
— Снова мимо, — Амели щелчком запустила окурок в голубя, сосредоточенно клюющего в паре метров от них.
Голубь подёрнулся рябью, заискрил и исчез. На брусчатке остался лишь окурок с карминно-красными следами помады.
— Всё фальшивка, — сказала девушка и тряхнула чёрными волосами.
С тех пор, как мы не виделись, волосы у неё отросли… — подумал Мирон.
— О чём ты? — вроде бы рассеянно, он блуждал глазами по площади, высматривая Оссеан. Почему-то казалось, если они столкнутся, случится что-то нехорошее.
— Этот терминал, — Амели подбородком указала на фонтан. — Эти голуби. Весь этот сраный город. Здесь всё не настоящее.
— Что тебе надо?
Мирон вдруг почувствовал жуткую усталость. Захотелось лечь прямо здесь, на поребрике, и закрыть глаза.
— Мне нужна твоя помощь, — сказала Амели и нервно огляделась.
Она знает, что я не один, — отметил Мирон. — И тоже не хочет встречи…
— Я в твои игры не играю, — сказал он. Вспомнилась розовая, залитая кровью кровать в лав-отеле…
А ведь её больше некому сдерживать, — подумал он. — Такеши мёртв, и безумие Амели вырвалось на свободу.
Он вдруг почувствовал, что ветер стал гораздо холоднее. В нём присутствовали сырость не просохшего асфальта, тлен застоявшейся воды и острый запах озона.
— Игры кончились, — сказала Амели и села рядом с ним на поребрик.
Мирон ощутил тепло, исходящее от её тела, колючую плотность шерстяного рукава, коснувшегося его запястья, твёрдость обтянутого сеткой колена…
На мгновение ему показалось, что она — такая же голограмма, как голубь.
— Ты не понимаешь, что такое личное пространство, да? — Мирон отодвинулся, но девушка, скользнув попкой по мраморному ограждению, прижалась еще плотнее.
— Ты меня заводишь, — сказала она и бросила косой взгляд из-под чёлки. — Жалко, что в Токио не удалось трахнуться.
— Извини, конечно, но нет, — Мирон встал, собираясь уйти. — Ты ничего от меня не получишь.
— Спорим?
— Ты сумасшедшая. Двинутая на всю голову.
— Я знаю. Ты уже говорил.
— Слушай, сейчас сюда придут. И лучше бы вам не встречаться. Во избежание…
— Киборг, которого к тебе приставили для охраны? Я её не боюсь.
Амели сидела, оперевшись руками о поребрик, широко расставив ноги в высоких армейских ботинках.
— Она не киборг, — опешил Мирон. — Она…
— А вот сам сейчас и убедишься, — легко оттолкнувшись, Амели вскочила и встала рядом, по-хозяйски просунув руку ему под локоть.
В двух метрах от них стояла Оссеан. Помада чуть смазана, белоснежное пальто усыпано хрупкими хлебными крошками. Вытирая пальцы бумажной салфеткой, она не отрывала взгляда от Амели.
Мирон почувствовал, что должен что-нибудь сказать.
— Оссеан, это…
— Сука, — сказала Оссеан. Мирон вздрогнул — настолько изменился её тон. — Пошла вон.
— А то что? — прищурилась Амели.
— Мирон, отойди от неё, — Оссеан перевела взгляд на Мирона. — Отпусти её руку и иди к авиетке. Мы улетаем.
Она говорила с ним, как взрослый с ребенком. Ни секунды не сомневаясь, что тот послушается.
— Сначала объясни, что происходит, — сказал Мирон.
— Вот видишь, — улыбнулась Амели. — Он не хочет с тобой идти.
— Мирон? — на мгновение глаза Оссеан сделались огромными, она вновь походила на хрупкую девушку. Но так как он не двигался с места, лицо её отвердело. Кажущаяся хрупкость слетела, как кокон с вылупившегося богомола.
— Ты пойдёшь со мной, — резко заявила она и схватила Мирона за другую руку. Хватка напомнила стальные кусачки, которыми перекусывают проволоку.
— Это мы еще посмотрим, — ответила Амели и перехватила руку Оссеан.
Девушки, словно фурии, уставились друг другу в глаза. Мирон был забыт.
Амели попыталась пнуть Оссеан в пах, нога её была перехвачена и вздёрнута вверх. Амели совершила ловкий кувырок и приземлилась на брусчатку с торжествующей улыбкой. Оссеан низко пригнулась, выставив руку. Другую она отвела далеко назад, из левой ладони её вырос серебристый тонкий клинок.
Совсем, как у девочек — сукибана, — не к месту подумал Мирон.
Он нервно оглядывался вокруг, но видел лишь спины — люди, почуяв угрозу, поспешно удалялись с площади.
Такеши говорил, что Амели обучалась в том числе и боевым искусствам, — вспомнил Мирон.
Девушки были похожи на двух хищных стрекоз. Взмахивая руками-крыльями, они с невероятной скоростью пикировали друг на друга. Атака перетекала в защиту, затем снова в атаку — они
