— Сколько противогаз? — услышал Сайгон рядом.
— Сорок.
— Сорок?!
— Разве я тихо говорю?
— Да за сорок я мать родную продам!
— Хотеть — ещё не продать. Кому здесь нужны старухи?
Назревала потасовка. Но — обошлось без поножовщины, спасибо милиции Берестейской, которая подобные недоразумения пресекала в зародыше. И откуда только появился этот румяный молодчик в спортивном костюме? Он взмахнул резиновой дубинкой — и спор тут же прекратился.
— Штраф! — весело сообщил милиционер торговцу.
Получив жетоны от опечаленного коммерсанта, милиционер поймал за локоть покупателя:
— А вы куда? С вас тоже. За нарушение общественного порядка.
Невысокий мужчина с замашками обитателя Академгородка заявил, что платить не будет, и тут же рухнул на колени, получив дубинкой по лбу. Молодчик в спортивном костюме поднял коротышку и увёл, затерявшись в толпе. Всё произошло так быстро, что Сайгон даже засомневался, было ли это на самом деле.
Торговец противогазами, лысый и бородатый, подмигнул ему:
— Скупой платит дважды. Или умирает.
Показная доброжелательность гостей и обитателей Берестейской основывалась на власти, не терпящей даже намека на бунт. Сайгону всё меньше и меньше нравилась эта станция. На Святошине дела ведутся как-то честнее, что ли.
— А там чего вообще? — Сайгон кивнул на толпу в центре платформы.
— Казнь. Двое на стволах погорели, один на наркоте. — Торговец продемонстрировал простенький противогаз, в котором Сайгон не рискнул бы дышать ничем, кроме чистого воздуха. — Не хотите ли купить?
— Сорок?
Лысый улыбнулся:
— Вам отдам за двадцать пять!
Сайгон вежливо отказался.
Товары, торговля, товары… Тут можно купить овощи с аграрной станции Политех — если вы знаете украинский язык. Националисты-казаки в этом смысле очень щепетильны, инородцам даже ботву не продадут. Девичью или мужскую любовь купить куда проще. Главное при сделке — не бояться венерических хворей… Наручные часы, фонящие так, что лучше их не носить. Мешки с землёй — тоже весьма радиоактивной. Потрёпанные книги и глянцевые журналы, на цветные фото, в которых нельзя смотреть без слёз: пальмы, пляжи, волны и красотки в бикини, на лицах счастливые улыбки… Всё можно купить и продать. Кроме оружия и наркотиков. Эти товары здесь под запретом. За патрон или шляпку мухомора показательно казнят — четвертуют.
Уже казнили. Толпа в центре платформы начала рассасываться.
Рядом с Сайгоном плюхнулся Лектор и голодным взглядом проводил таджика в тюбетейке, который расхваливал свои шашлыки из крысятины.
— Ну-у?! — Сайгон не выдержал первым.
Лектор выразительно посмотрел на удаляющегося таджика.
— Ну-у?!
Нет ответа.
— Эй, уважаемый! Да, вы! — Сайгон подозвал мужчину в тюбетейке и купил у него обугленное мясо на металлической спице. — Стоп! Это не всё! — Поймав взгляд торговца противогазами («Скупой платит дважды. Или умирает»), Сайгон попросил ещё одну порцию.
Лектор ел неспешно, обстоятельно, будто не голодный. Дурной пример заразителен — Сайгон потянулся к рюкзаку с домашними припасами, но понял, что кусок в горло не полезет, пока он не выслушает нигерийца.
— Гильзу видел. Работу ищет здесь. — Лектор тыльной стороной ладони отёр жирные губы.
— Да хрен с ней, с Гильзой!!! — взорвался Сайгон.
— Как скажешь, босс.
На Берестейской пути-дорожки амазонки и Сайгона с Лектором разделились. Девушка решила попытать счастья на бурлящей жизнью станции. «Работу найду, — сказала она, чмокнув нигерийца в щёку. — Или замуж выйду», — выразительно посмотрела на Сайгона, будто надеясь, что он будет её отговаривать. «Удачи», — буркнул Сайгон и отвернулся. Удивительно, но он жалел о том, что девушка уходит: она вытащила его из темницы на Нивках, а потом багром пронзила протея. И вообще он уже как-то стал к ней привыкать, что ли…
— Я тебя за чем посылал?! — прошипел Сайгон.
— Найти большого белого человека, у которого я взял губную гармошку.
— У которого ты украл…
— Тише, босс. — Лектор испуганно оглянулся. — Воров здесь тоже казнят.
— Да я сам тебя четвертую, если сейчас же не расскажешь, удалось ли тебе найти…
— …большого белого человека, — подхватил Лектор. — Да, босс.
Сердце Сайгона едва не выпрыгивало из груди — так сильно оно колотилось. По затылку уже привычно скользнул ветерок. Значит, Сайгон на верном пути.
На чёрное от природы плечо бесцеремонно сел волнистый попугайчик и укусил нигерийца за ухо. «Так тебе и надо», — подумал Сайгон.
Ладонь Лектора обхватила крохотное жёлто-зелёное тельце. На лице каннибала появилось хищное выражение.
Теперь настал черёд Сайгона пугаться. Не приведи Хозяин Туннелей, кто-то увидел. На всякий случай он отодвинулся от Лектора. Если что, они не вместе и даже не знакомы.
— Попугаи на Берестейской типа священных животных, — намекнул он каннибалу.
— Типа священных птиц. — Лектор вроде сильнее сжал пальцы.
Сайгон прикусил губу.
— Во-во. Это… Братишка, обижать попугаев нельзя. За подобное здесь…
— …четвертуют, — улыбнулся нигериец. — Я в курсе, босс.
Он показал пустую ладонь. Куда исчезла птица, Сайгон не заметил.
— Ловкость рук и никакого мошенничества?
— Так точно, босс.
На Берестейской обитали тысячи волнистых попугайчиков. В метро они попали точно так же, как кролики, хомяки и кошки — вместе детьми, не желавшими расставаться с домашними любимцами. Из всей подземной фауны попугаи оказались самыми везучими. На исторической родине, в Австралии, их считали вредителями, угрозой для урожая. А на Берестейской каждый попугай — талисман, приносящий удачу.
Согласно легенде, всё началось с того, что на станцию забрёл одинокий торговец, у которого, помимо обычного товара, была клетка с птицами — попугаями. Маленькая дочь начальника станции, увидев пташек, упросила отца купить их. Торговец отдал клетку бесплатно, но с одним условием — иногда он будет навещать попугаев. Вскоре он опять посетил Берестейскую, но уже не сам, а в компании коллег-коммерсантов. Их приняли на станции как родных. С тех пор на Берестейской торговые караваны стали частыми гостями — и жизнь на станции забила ключом. А попугаи, размножившись, садились на головы, гадили и без конца чирикали. Но никто не смел их обижать. Ведь Хозяин Туннелей даровал станции первенство в торговле — в благодарность за приют, оказанный этим птицам…
Когда Лектор расправился со вторым шашлыком, Сайгон поднялся:
— Идём. Я хочу увидеть большого белого человека.
* * *
Поначалу-то все искали родственников. Казалось, это самое главное — найти любимую тёщу в толчее выживших. Потому и записки передавали со станции на станцию. В почтари назначались бойкие молодые люди — это были первые караванщики киевского метро. А ещё на каждой станции была стена, на которой вешали объявления, мол, ищу бабушку, девушку, папочку… Стена плача, так называлась она на Святошине. Сайгон частенько разбирал корявые почерки на листках, выискивая заветное послание отца. Если Ким-старший выжил, он наверняка ищет сыночка Серёжу!..
А потом как отрезало. Люди смирились с утратой. Надо жить дальше. Потому и расталкивали ближних своих, норовя сунуть заточку в бок. Да разве это жизнь?..
Жизнь!
Сайгон точно это знает. Нельзя роптать на кривую судьбу. У тех, кто остался на поверхности, вообще её нет. Зато есть мнение, что киевское метро — не единственное место на Земле, где люди спаслись от апокалипсиса. Были же ещё города с развитыми подземельями: Токио, Москва, Лондон, да тот же Харьков в конце концов!..
— Сволочь!!! Подонок!!! — кричали у полосатой палатки, заметной издалека.
Сайгон узнал голос. Сняв со спины рюкзак и прижав его двумя руками к груди, он двигался через толпу вслед за Лектором. Да, воров здесь казнят, но меньше их почему-то не становится. Со всего метро — не говоря уже о Вокзальной — сползаются они на Берестейскую, где вход свободный для всех.
— Это Гильза голосит! — обернулся к Сайгону нигериец и покосился на парней в спортивных куртках — те тоже пробирались к полосатой палатке.
Они поняли друг друга без слов.
— Отвлеки ментов! — скомандовал Сайгон и сильнее заработал локтями.
Он успел вовремя. Одного взгляда хватило, чтобы понять, в чём дело. Девушка отправилась на поиски работы. Вряд ли она мечтала о стремительной карьере посудомойки, повышенной до подметальщицы полов в самой грязной забегаловке станции. Ей надо всё и сразу, и чтобы палец о палец не ударить. К сожалению, за красивые глазки и рыжую косу не очень-то спешили платить — пока Гильза не очутилась у приметной палатки. Здесь её внешние данные оценили по достоинству…
И начались проблемы. Девушка ведь со станции победившего феминизма. Её там убедили в том, что она — вершина эволюции, а мужчины — лишь придатки, необходимые для размножения, не более того. А караванщики, что останавливались на Берестейской, в большинстве своём были мужчинами. А мужчин тянет к женщинам… Работенку Барби предложили соответствующую.
