Лиана Шейлы взорвалась несколькими ежами огромных черно-красных шипов, но они так и повисли на полпути, завязнув остриями в зеленоватом облаке Сола. Кобаяси полыхнул было очередной медузой неестественно-розового, но тут же превратил ее в бело-голубую, словно моментально скованную льдом. Сол подумал, что из быстрозамороженных медуз получались бы неплохие люстры.
Кобаяси тем временем наращивал ледяное кружево.
— В прошлом месяце я слышал про «Дремок» другое, — заявил он. — Это посерьезнее будет. Они сотрудничают с разведкой Индии-4. В их новых дремлях предусмотрена возможность использовать мозги зрителей как компьютер. Пока человек смотрит дремль, на его мозгах что-нибудь обсчитывается. Если прикинуть, сколько у «Дремока» клиентов, получается приличная сеть для распределенных вычислений. Кажется, они используют ее для взлома военных искинов Нового Пакистана.
— Ужас… — прошептала Шейла.
Ее желтый чертополох с черно-красными колючками был разорван в клочья ледяной медузой Кобаяси. Медуза расползалась все шире и шире… Молодец Кобо! Вот чем надо таких стерв завоевывать — страхом, а не сюсюканием. Но тут не одни секретарши собрались, ты учти.
Зеленое облако Сола сжалось, а затем быстро-быстро, тонкими травинками потекло сквозь ледяную кольчугу медузы к ее центру. С другой стороны, из сиреневого куста над трубкой Ли, вылетела маленькая белая бабочка и тоже стала порхать среди ледышек Кобаяси.
— Это придумали в вашем отделе, Кобо? — лениво спросил Сол. — Только не говори мне, что от таких примитивных трюков акции «Дремока» падают больше чем на одну десятую процента.
— Насчет Индии зря, Рама обидится. Лучше уж про Дальневосточную Республику или Британию-2, — добавил c напускной озабоченностью Ли.
Ледяная медуза осыпалась весенними сосульками. Кобаяси хихикнул. Шейла захлопала глазами, попыталась изобразить понимающую улыбку и одновременно восстановить свои колючки. По всему эмпаттерну лениво расплывались призрачные волны песчаного цвета. Первый раз собеседники вошли в резонанс, хотя и довольно банальный, типа «пыль на дороге» — благодушное безразличие, легко разделяемое всеми участниками беседы сразу после завершения несерьезной пикировки.
«Ну, по крайней мере будет ровный фон для запуска моей темы», подумал Сол.
Он поднес руку к губам и слегка сжал пальцами папиросу. «Беломорина» перешла в режим повышенной чувствительности. Не давая проектору визуализировать эмоциональную окраску этого маленького трюка, Сол выпалил:
— А я сегодня смотрел дремль вообще без дремодема.
И закрыл глаза, вызывая в памяти то, что пережил ночью.
— Ого, — сказал Ли. Сол открыл глаза.
От его скромного травянистого облака ничего не осталось. Зато весь закуток бара, где сидели коллеги, словно бы погрузился на морское дно. И по этому сумрачному подводному царству бродила — нет, не сама радуга, но некое неуловимое эхо чего-то светлого и головокружительного… Словно миг назад над толщей воды сияло солнце, разбиваясь в волнах на хоровод разноцветных бликов — и у того, кто это видел, отпечаток странной игры света задержался на сетчатке на миг дольше, чем держалась сама радуга.
«Фу, какое же это „ого“, — подумал Сол. — Десятая пиратская копия старого дремля про дельфинов. А мне казалось, что это похоже на полет в небе…»
По правде говоря, он и не надеялся, что эмпаттерн в точности повторит ночное видение. Хоть на максимум поставь «Беломор» — все равно покажет лишь крохи, оставшиеся в памяти. Лишь бледную копию ощущений, пережитых ночью. Да еще сверху за день наложилась куча всего — от пугающих раздумий об увольнении до элементарного чувства голода. Кстати о голоде…
Из пандоры вовсю шел аппетитный запах, сигнал успешного окончания синтеза. Сол разгрузил пикниковую корзиночку на стол, заказал еще зеленого чаю, закрыл пандору и начал есть сразу четырьмя палочками, как научился в Гонконге — полнейшее варварство с точки зрения не только викторианской, но и китайской кухни, зато вполне удобный способ одновременно поглощать ло-мень и курицу в кисло-сладком соусе, когда ты сильно проголодался.
Коллеги между тем разглядывали эмпаттерн и не торопились реагировать. Видимо, даже бледная копия с «эхом радуги» производила впечатление.
Первым попробовал Кобаяси. Его рот снова растянулся в улыбке, отчего и без того японское лицо маркетолога стало японским втройне. Одновременно в подводное царство вытанцевался фантастический цветок почти такого же песчаного цвета, что и «пыль» благодушного безразличия, витавшая над компанией минуту назад. Похожий песчаный цветок стал расти и над Шейлой.
«Правильно, что не верите, — мысленно ответил Сол. — Я бы тоже не поверил. Но детектор лжи прямо перед вами, ребятки».
Он снова запихнул папиросу в рот и стал не мигая смотреть на Кобаяси. Эмпаттерн при этом совершенно не изменился. Все то же подводное царство с неуловимой радугой. То, что сказал Сол, не было выдумкой. Кобаяси все понял без слов, и его танцующий цветок завял.
— Но так же не бывает, — пробормотала Шейла. — Смотреть дремли без дремодема, это как… как принимать душ без водопроводных труб!
— Душ бывает без труб. Это называется дождь, — возразил Ли из своего угла. Сол инстинктивно потер глаз, в который утром попала небесная вода с запахом мыла.
Подводное царство в углу Ли стало сворачиваться огромной медленной волной.
— Дремль без дремодема, фантом без голопроектора… — медленно говорил китаец, покачивая головой как бы в знак одобрения собственных слов. — Бывают мифы, о которых хочется сказать «такое не выдумаешь». Особенно когда оказывается, что люди разных стран и разных цивилизаций, разделенные морями и веками, выдумывают поразительно похожие вещи. Драконов, например…
Сол обнаружил, что перестал есть и наблюдает за ответом Ли. Баг ты мой, как ловко он это делает! Вот тебе и кальянчик… С виду — экспонат музея первобытных людей. А чувствительность-то неслабая. Фиолетовый, белый и синий, яркие и чистые, перемешивались в идущей от Ли волне, которая незаметно подхватила и понесла куда-то Сола, Кобаяси и Шейлу. Образ показался Солу очень знакомым: синяя волна, похожая на лапу дракона, с белыми когтями пены, а под ней — маленькие человечки в лодке… Хокусай, вспомнил Сол. Волна, получив его поддержку, завихрилась новыми белыми барашками.
За такие штуки Сол особенно уважал китайца. И не только уважал, но и побаивался. Знакомая фея из лучшего городского добреля как-то рассказывала ему о такой методике управления. Суть в том, что в кресле босса на самом деле сидит его заместитель, «кукла». А реальный босс занимает какую-нибудь незначительную должность, вроде мусорщика или швейцара. Как и в случае с корпоративным стилем дня, Сол так и не понял, в чем преимущество этой игры с кодовым названием «человек корпорации». Однако такая схема по крайней мере могла объяснить целый ряд несоответствий, связанных с Ли.
Чего стоила одна только должность — почтальон. Конечно, существовало разумное официальное объяснение. В приличных компаниях старым и уважаемым сотрудникам иногда дают чисто символические должности, что равносильно уходу на пенсию. Нередко такие должности бывают довольно абсурдными. В том же «Дремоке» пара заслуженных дремастеров числятся «исследователями общественного мнения». Время от времени эти стариканы выбирают в электронных магазинах группу клиентов с не самым дебильным пси-профилем, и проводят среди них опросы по поводу последних дремлей компании. Потом стариканы составляют умные отчеты, которые их умное начальство выбрасывает не читая. Редкий случай, когда торжество интеллекта оставляет довольными все стороны, задействованные в производственном процессе.
Однако Сол не мог поверить, что из-за необходимости ввести одну фиктивную должность совет директоров придумал такой концептуальный ритуал, как бумажная почта. Она моментально стала одной из основных составляющих имиджа корпорации. Конкуренты кусали локти от зависти, узнавая, что некоторые сообщения (поздравления, приказы руководства, новые назначения и увольнения) сотрудники «Дремлин-Студио» получают не в виде голосового куреля прямо в серьгушник, и даже не в виде хиромантического заплета на кожный дисплей ладони. А в виде письма на веленевой (хорошие новости), обычной (нейтральные новости) или рисовой бумаге. Бумажные письма, запечатанные особым чипом, вручались лично в руки адресату, для чего и была официально введена должность почтальона.
Такое мог придумать сам Рамакришна. А если придумал кто-то другой — Рамакришна мог вдвое увеличить ему зарплату. Это была мода, которая охватила деловой мир и реанимировала давно умершую индустрию. Такие ритуалы не создают лишь для того, чтобы дать символическую работу простому сотруднику из исторического отдела в знак признания его заслуг. Но такое вполне могли бы устроить для «человека корпорации». Вернее, он сам мог бы устроить себе такое совмещение приятного с полезным…
