Когда мы выбрались, в торговых рядах на Литературной площади не произошло никаких изменений. Трапперы действовали чисто. В озере рынка их бросок не вызвал никаких волн.
14. Константин Таманский Независимый журналист. 34 года
– Это мясо. Тушенное в вине с грибами, – ледяным голосом произнесла Ласточка, грохнув передо мной тарелку с неприятного вида месивом. От него гнусно пахло. – Если ты помнишь, это твой заказ, сделан по дороге из Гомеля. С тех пор свято храню. Будешь есть?
– Спасибо, милая, я уже сыт, – чинно сказал я.
Игорь сидел в кресле и испуганно смотрел на нас. Из-под футболки торчала рукоятка «стечкина».
– Ты сволочь, Таманский. Редкая скотина.
– Знаю. Уж таким создал меня свет. Ладно, не будем усложнять отношения. Познакомься лучше: это Игорь.
Ласточка обернулась и внимательно осмотрела моего найденыша. Тот пялился на нее, что было вполне понятно, на Ласточке из одежды имелся только полупрозрачный малиновый халатик.
– Он что, будет здесь жить?
– «Кто сей волосатый? Он что, у нас ночевать станет?» – процитировал я классика. Вроде это был Тургенев, а может, и нет, не так уж хорошо я знал старинную литературу. По крайней мере, нечто из старой школьной программы, пока еще не был введен проект «Минимум». – Нет, жить он будет как раз-таки у меня. Хотя… Слушай, а чего бы тебе не поехать домой? Я как-то сразу не сообразил. Ты ж не бездомный, сам сказал, на Арбате обитаешь…
– Обитал, – обиженно буркнул Игорь. – Меня отец из дому выгнал месяц назад.
– Ах, у тебя и отец есть? Кем работает?
– Никем. Безработный. Раньше почтовым служащим был, а потом почтамт
автоматизировали, вот и выкинули…
– А чего ж выгнали-то?
– Да он целыми днями на «белом» сидит…
«Белый» – дешевое дерьмо, от которого быстро загибаются. Чередует милейшие глюки с приступами страшенного буйства. Не стоит пацану к папаше возвращаться, беда будет. Оторвет ему батя голову или он батю чпокнет, вон как «стечкина» своего возлюбил. Вот так, Таманский, усыновил малолетнего преступника, майся теперь.
– Представь меня, – велела Ласточка, бросив тарелку с мясом в мусороприемник.
– Это Ласточка. А это – Игорь. Фамилия твоя как, друг негров?
– Короленко.
– Игорь Короленко, стало быть. Дай ему что-нибудь съесть, Ласточка.
Пока пищедоставка разогревала обеды, Ласточка высказывала все накопленное за прошедшие без меня дни. Когда все это благополучно пронеслось над головой, я встал и сказал:
– Извини, мне нужно поговорить с одним человеком.
Напрямую с Шептуном я связывался очень редко, но сейчас был именно тот
случай.
– Привет, Скример, – сказал он.
– Привет. Сегодня узнал кое-что о том, что ты просил.
– Можешь называть вещи своими именами, у меня сильная защита.
– У черных в Белом Море есть микрокристалл с информацией по Алмазным
НЕРвам. Что конкретно – узнать не смог, хорошо, ноги унес.
– А зачем ты туда поперся?
– Долгая история. Кстати, НЕРвы нужны не только тебе. Есть, оказывается, и другие люди, которые в них заинтересованы. Например, некие Грызун и Дайвер, ныне уже покойные. Просчитай их, тебе это проще.
– Хорошо.
– И еще одна просьба: нужно поискать человека, которого зовут Борис Соколов. Работает в «Комсомольской правде».
– Хорошо. Это все?
– Все. Ой, нет, забыл. Как наш общий знакомый, доволен интервью?
– Доволен. Не исключено, что захочет встретиться с тобой снова. До свидания, Скример.
Утро я встретил в идеально чистой постели, правда, Ласточки рядом не наблюдалось – она спала в своей комнате. Так что перемирие еще не объявлено.
Игорь ночевал в мансарде, и я не стал его будить – пусть отдыхает. Прошлепав на кухню, я заказал мокко и булочки с джемом, а в ожидании завтрака включил стерео.
– …расследование террористического акта в Доме журналистов, – сказал
диктор педерастического вида. – К сожалению, представитель Службы безопасности пока не может прокомментировать ход расследования. Позиция президента…
Я переключил канал. Позиция президента меня мало интересовала, тем более
что самого гаранта Конституции я уже давно не видел живьем – только регулярные обращения к народу, вполне вероятно сработанные на компьютере. По другому каналу тоже шли новости, но более занятные – на Новом Арбате разгоняли демонстрацию природников. Природники выступали против внедрения в средних школах истории кибернетики как обязательного предмета. Чем природникам не понравилась история кибернетики, я мог только догадываться, но милиция с ними не церемонилась, поливая из шлангов и молотя шокерами. Природники яростно сопротивлялись, и камера злорадно продемонстрировала, как к санитарной летающей платформе милиционеры тащат своих побитых соратников.
Когда я пил кофе, меня вызвал полезный человек – мой осведомитель в Московском уголовном розыске Трутнев. Капитан Трутнев периодически сообщал мне о наиболее интересных акциях, готовящихся милицией. Порой он рассказывал любопытные вещи. Вот и сейчас не зря вызвал.
На три часа дня МУР назначил облаву в клубе «Змеиная куча». Трутнев не смог назвать причины, но их могло и не быть: плановая проверка, например… «Змеиную кучу» я предпочитал не посещать, но Трутнев уже в конце разговора обмолвился:
– Что-то там вроде связано с новыми технологиями. Я не специалист, но наши кибернетики качали головами. Что-то невиданное.
Невиданное и заманило меня в «Кучу». Само собой, обращаться в пресс-службу МУРа и писать заявления с просьбой разрешить участие в операции – последнее дело. В лучшем случае меня посадят в арьергардный фургон и потом покажут пару связанных негодяев и гордых спецназовцев в масках. Гораздо интереснее наблюдать происходящее изнутри, будучи непосредственным участником событий. Главное – следить, чтобы не пристрелили в суматохе ни свои, ни чужие. А если попаду в лапы милиции, все равно отпустят. Я ж человек законопослушный.
Я написал Ласточке записку с просьбой покормить Игоря и не выгонять его до моего возвращения, хотя знал, что она и так не выгонит. Потом я оделся попроще – джинсы «Юдашкин», серая футболка с логотипом Клуба любителей игр девяностых и кеды «красный треугольник» с толчковыми пружинами в подошве, загрузился в «ниссан» и отбыл в направлении «Кучи».
Клуб практически не изменился со времени моего последнего посещения три года назад. Те же столики в огромном зале, та же округлая сцена посередине. По сравнению с «Алебастром» он выглядел куда респектабельнее, но я – то знал, чего «Змеиная куча» стоит на самом деле.
Хотя сейчас это был даже не клуб, а банальный ресторан. По причине раннего времени народу не так уж много – десятка три. В отдельных VTP-кабинках для крутых гостей, возможно, тоже кто-то сидел, но никого не было видно, на то они и VIP.
Я уселся за столик в самом углу, под сенью свисавших с потолка лиан. Тут же появился официант или как он там у них называется, с виду типичный пед, облаченный в белоснежную рубаху с широкими гамлетовскими рукавами и дико узкие бежевые брюки. Вертя задом, он приготовился задавать вопросы, но я его опередил:
– Бутылку «Миллер лайт» похолоднее, воблу с икрой – но не порезанную, а целиком, и пачку «Сталинградских».
– «Сталинградских» нет, – сказал пед с кислой миной.
– Сбегай и купи на улице, – велел я. – За что тебе деньги платят?
Единственное, что было в «Змеиной куче» стоящего, – танцоры, Братья Змеи. По слухам, они ходили под тем же моим приятелем Королем Махендрой, но по другим слухам, относились к так называемым Независимым Черным Братьям – достаточно глубоко законспирированной негритянской организации. Сейчас Братья, надо полагать, отдыхали, их время – вечер и ночь.
Знакомых в зале вроде бы не имелось. В основном находящаяся в глюкопрострации молодежь с обалдевшими лицами, несколько дневных проституток
обеих полов, два совершенно неуместных господина в смокингах, поедающих жаркое, и всякая шелупонь, типичная для заведений подобного рода.
Пиво и вобла появились быстро. Я выковырнул из брюшка икру и принялся отламывать от нее кусочки и жевать, запивая пивом. Приятно, доложу вам. Пиво ледяное… В клубе играла сносная, хотя и атональная музыка – с гигом Sonic Gods в «Алебастре» не сравнить. Я не был большим специалистом по современным коллективам, а вот старье знал прилично. Одно время даже вертелся возле «Тонарма», где собирались коллекционеры, чтобы махнуть Underworld 98-го на Blur 2001-го или по дешевке сбыть десяток дисков Бориса Гребенщикова.
Пиво и вобла – не самое плохое времяпрепровождение. Еще два часа кайфа до облавы, подумал я, и оторопел. Оторопел самым натуральным образом, потому что в зал вошел Борька Соколов. Со слайд-камерой наперевес, с улыбкой на лице, облаченный в карамельно-розовую рубаху и такие же розовые штаны. Мало того, увидев меня, он приветливо замахал руками и поспешил в мой угол, лавируя между столиками.
