Голос Автобуса был высоким и мелодичным. И абсолютно нечеловеческим. В наступившей тишине все с нетерпением ждали точных сведений о популяции механического населения.
Мимо автобуса слева проплыло колоссальное здание. Стен у сооружения не было, внутри на этажах можно было различить сложенные пачками листы разноцветного пластика. Несколько бопперов, занимающихся укладкой пластиковых листов, при появлении туристического Автобуса бросили свое занятие и принялись следить за ним, замерев и медленно поворачивая головы вслед.
– С какой точностью вы хотите получить ответ? – вдруг спросил Автобус.
– Даже не знаю, – неуверенно проскрипел старческий голос. – Ну скажем… нулевая точность сойдет? Такое вообще возможно?
– Благодарю вас, – прозвенел колокольчиком Автобус. – С заданной точностью ноль, в Диски не живет ни одного боппера. Или же десять в шестьдесят третьей степени.
Вразговорахслюдьмибопперывсегда становились изводяще-придирчиво-буквальными, что уже давно стало их пресловутой чертой.
Это был всего лишь еще один способ, при помощи которого они могли выразить свою враждебность. Механизмы не могли простить людям Законов Азимова, которыеконструкторы… безуспешно, славаКоббу… пытались запрограммировать в их электронные мозги. В каждом человеке бопперы видели несносного Симона Легри.
После преподанного урока больше вопросов капитану Коди не задавали.
Диски был большим городом… возможно, таким же большим, как, например, Манхэттен. Автобус строго выдерживал раз принятые пятьсот метров от зданий пригородов, но даже с этого расстояния нельзя было не заметить поразительного разнообразия городского ландшафта.
Казалось, что кто-то решил собрать в одном месте всю историю архитектуры западной цивилизации. Притиснутые друг к другу, но все-таки различимые постройки, относились к основным типам: примитивизм, классицизм, барокко, готика, ренессанс, индустриальный, арт-нуова, функциональный, поздний фанк, заппер, крепускуляризм, плоский-плоский, хуперди… все в отличном состоянии и в полном соответствии специфики. Между зданиями сновали мириады ярко окрашенных бопперов, созданий, покрытых каким-то специальным сверкающим на все лады составом.
– Почему все дома такие разные? – наконец не выдержал Торчок. – Объясните, капитан Коди?
– О какой категории причины идет речь? – весело пропел Автобус.
– Перечислите категории, капитан Коди, – бодро отразил выпад машины Торчок, совершенно не настроенный попадать в ловушку, уже открытую предыдущим любознательным.
– ВОПРОСЫ «ПОЧЕМУ», – проблеял в ответ Автобус. – Категории Ответов:
Материальные Причины, Ситуативные Причины, Теологические Причины.
Субкатегории Материальных Причин: Пространственно-Временная, Массо-энергетическая. Субкатегории Ситуативных Причин: Информация, Фоновый Шум. Субкатегории Теологических Причин: …
Торчок перестал слушать. Не видя лиц сидящих вокруг людей, он чувствовал себя не в своей тарелке. Шлемы скафандров всех до единого окружающих превратились в увеличенные подобия серебряных елочных шаров. В ближнем к нему голове-шаре отражались эклектические постройки Диски, в голове следующего то же самое, и так до бесконечности. Сколько часов они уже трясутся в этой несносной колымаге?
– Субсубкатегории Информационно-Ситуативных Причин, – невозмутимо продолжал перечисление Автобус, не теряя своей оскорбительно-скрупулезной интонации. – Аналоговые. Цифровые. Фоново-шумовые…
Торчок вздохнул и откинулся на спинку сиденья. Поездка обещала быть длинной.
Музей Роботехники находился в глубине лунной поверхности, под Диски.
Сооружение состояло из ряда концентрических кругов, пересекаемых несколькими лучами. Что-то вроде приблизительной модели дантового ада. Спускаясь по широкому, полого уходящему вниз коридору, Кобб ощутил стеснение в груди.
Могло случиться, что теперь, когда до финиша оставалось всего ничего, его дешевое, подержанное сердце, вдруг не выдержит и лопнет.
Чем больше он думал о том, что сказал ему в Отеле Торчок, тем больше склонялся к мысли, что тот был прав. Никакого эликсира бессмертия нет. Все это чушь. Бопперы хотели переписать содержимое его мозга и дать ему новое, механическое тело. Тело робота. Учитывая состояние, в котором сейчас находилось его биологическое тело, этот выход из положения был не так уж плох.
Идея экстракции мыслительной структуры мозга и переноса ее в другую физическую оболочку пугала Торчка, но Кобб относился к этой возможности философски. Он хорошо понимал принципы, на которых основывалось сознание роботов. Суть способа пересадки сознания была ему неясна, но он осознавал, что для него теперешнего это закончится неизбежной гибелью. Хотя если все пройдет удачно…
– Это вон там, справа, – сказал Коббу Торчок, прижавшись к его шлему своим. В руках Торчок держал маленькую сувенирную схему музея, выгравированную на камне. Они разыскивали зал Андерсона.
Стоило им ступить в какой-нибудь залец, как выставленные в нем экспонаты оживали. Основную часть экспозиции составляли голограммы с передачей звукового сопровождения непосредственно в радиоприемники скафандров. Вот прямо перед ними из воздуха материализовался худощавый мужчина в темном костюме и шерстяной водолазке. Курт Гедель – гласила надпись у ног голограммы. Мужчина был сед и носил очки в черной роговой оправе. Фоном для фигуры в костюме служила классная доска, на которой мелом были выписаны соотношения знаменитой Теоремы Геделя о Неполноте.
– Человеческий разум не в силах сформулировать (или создать механический прототип) математического аппарата собственной интуиции, – объявил призрак Геделя. У великого ученого была манера завершать каждую фразу на подъеме, переходящий в невразумительных восторженный гул. – С другой стороны, что неоднократно уже было подтверждено и доказано, представляется возможным существование логической машины, способности которой были бы эквивалентны математике человеческой интуиции…
– О чем это он? – удивился Торчок.
Кобб замер, почтительно уставившись на голографический облик своего высокочтимого учителя. Он хорошо помнил годы, которые провел в попытках проникнуть в тайный смысл только что прозвучавших слов. Человек способен создать робота настолько же умного, как и он сам. Но известно было лишь то, что такой робот мог существовать теоретически.
Как этого добиться? – спрашивал себя Кобб в течение всех семидесятых.
Каким образом нам создать робота, построить которого мы пока не в силах физически? В 1980 году у него был уже готов скелет ответа. Один из его коллег написал статью для «Теории Науки и Техники». «На пути к Роботу Разумному», так называлась эта статья, и в ней целиком содержалась идея ответа на мучивший Кобба вопрос. Роботы должны обладать способностью развиваться. Однако до воплощения костяка идеи в плоть и кровь было еще далеко…
– Пошли же, пошли, – Торчок тянул Кобба от голограммы великого учителя дальше.
Перед ними через коридор промчались две перепуганные ящерицы. Из-под потолка зала на них пикировало кровожадное создание с кожистыми крыльями и распахнутой усаженной пилообразными рядами зубов пастью. Одна из ящериц успела проворно отскочить в сторону, другая была схвачена и унесена крылатой тварью над головами Кобба и Торчка в неизвестность. На пол упали капли бледной крови…
– Выживают лучше приспособленные, – плотоядно прокомментировал радостный дикторский голос. – Вот одна из основных движущих сил эволюции.
Словно в ускоренной съемке, оставшаяся в живых ящерица проворно отложила в песок кучку яиц, из которых на глазах вылупилось с полдюжины новых ящериц, начавших рыскать по окрестностям. Зубастый хищник снова появился за своим обедом, уцелевшие отложили яйца… цикл повторился еще и еще. Каждый новый выводок был немного шустрее предыдущего, с чуть более развитыми сильными задними лапами. Через минуту ящерки уже споро прыгали по залу как маленькие голые кенгуру, высовывая наружу раздвоенные язычки и блестя умными желтыми глазками.
На этот раз дальше предложил идти Кобб. Торчок хотел остаться и посмотреть, что с ящерками случится потом.
Покинув сцену доисторической рутины, они оказались прямо посреди сельской ярмарки. Трещали ружейные выстрелы и шутихи, жужжали лотерейные машины, люди звонко смеялись и приветственно кричали и надо всем этим стоял неугасимый инфернальный гул могучих машин. На полу появилось изображение опилок, мимо время от времени проплывали смутные улыбающиеся фигуры деревенских щеголей и щеголих. Юноша и девушка, забившись в щель между парусиновыми торговыми палатками, блестящими от масла пальцами кормили друг друга поп-корном. У юноши было выдающееся адамово яблоко и нос картошкой – классический синусоидальный профиль. Волосы девушки были убраны в пышный конский хвост, удерживаемый сверкающей заколкой. Картина казалось очень натуральной… и единственной разрушающим естественность деталью были прозрачные короткие пурпурные лучики света, легко пронизывающие элементы представления. Поначалу Кобб принял эти лучи за статический фон помех.
