Истощенные мозги уже не слушались стимботов. Так всегда бывает как переборщишь с этими крохотными активистами, дрючащими его синапсы.
Тяжело опустились веки, как бронированные жалюзи в пригородном магазине. Глаза словно погружались в гудящую тьму. Но когда Андрей с великим трудом открыл их… то в тарелке уже был не просто коллоидный раствор техноклеток! А совместно функционирующий конгломерат, настоящая колония техноклеток, организованно откликающаяся на вызовы пользовательского интерфейса.
В одно мгновение, с величайшей готовностью, сознание Андрея очистилось от сна — и он увидел города будущего. Живые дома, похожие на гигантские анемоны, кораллы, радиолярии. Живые магистрали, точь-в-точь огромные змеи, извивающиеся среди живых небоскребов. Живые машины, размножающиеся почкованием и живорождением новых машин. Живые системы, освобождающие живых людей от гнета тупой материи, от засилья мертвых систем и механизмов. Живая думающая техника, которая не требует жертв, как стальные и чугунные молохи столетней давности.
К нам на помощь спешат не бездушные производительные силы, а технодрузья, которые подарят нам свою любовь и сочувствие, которые утрут нам пот, слезы и сопли…
А чудо в тарелке было символом всего этого будущего великолепия. Оно было зародышем грядущего мира.
Андрей поднес палец к зеленому пупырчатому отростку с крохотными белыми волосками и тот слегка «привстал»… Волоски оказались крючочками, которые вошли в кожу человека.
Появилось три капельки крови. Андрей отдернул руку, но не с возмущением, а с благодарным трепетом, с которым отец воспринимает первый укус своего маленького сына.
Это — нормальный метаболизм. Колония техноклеток уже питается, как все приличные живые существа, готовой органикой, окисляя ее до воды и углекислого газа. Задача «быть живым» распределяется на миллионы подзадач, которые успешно решаются процессорами, находящимися в ядре каждой техноклетки…
Зазвонил телефон, старый, засаленный. Грамматиков схватил трубку и закричал:
— Мама! Оно живет! Растет, питается.
— Я не твоя мама, я не умею жарить котлетки и вытирать тебе попку, — голос в трубке был молодым, нежным, а не старческим, дребезжащим.
— Все ясно, девушка, вы сильно ошиблись номером. По этому номеру звонит только моя мама, потому что тут живет один маленький мальчик с соплей из отработанных стимботов под носом.
— Извини, — сказала девушка, — но судя по твоему голосу, ты — давно не мальчик.
— Это только по голосу. Да и паспорт врет, что мне тридцать три. В самом деле, если бы мне было бы тридцать три, то я, конечно, обскакал бы Александра Македонского и уж как минимум бы завоевал бы Персию и Индию.
— И скончался бы в страшных муках от переизбытка славы, — поддержала девушка. — А кто растет, кто питается? Ты завел морскую свинку?
— Это… это трудно объяснить, это то, чего раньше не было.
Голос на том конце трубки стал затухать, как огонек свечи.
— Похоже, я действительно ошиблась номером. Да, мальчик, тебя еще рано поздравлять с днем защитника Отечества.
Раздался гудок, голос со смешком исчез, втянулся в прекрасный новый мир алмазоидных башен Васильевского острова или уютных кафешек Петроградской стороны…
Андрей стал тереть задрожавшие руки. Как устроен человек? Несерьезно устроен. Чуда в тарелке ему мало. Прекратившей ржать и бить копытом Марины Аслановны — тоже мало. Ему еще и подавай в день защитника Отечества зеленоглазую красотку с бархатным голосом и рыжей косой до попы.
Телефон зазвонил снова.
— Ну да, мам, слушаю. Ты когда с дачи приедешь?
— Мам сейчас пьет чай с вареньем, — голос на том конце все тот же молодой, нежный. Прямо недоразумение в квадрате. На секунду у Грамматикова даже появилась мысль, что это говорит чат-бот, удачно прошедший тест Тьюринга. Сейчас предложит купить одноразовые носовые платки со скидкой или средство от ожирения.
— Но вы, девушка, наверное, снова ошиблись номером.
— В первый раз я ошиблась, а теперь я хочу узнать про это… то, чего раньше не было. Тем более и день подходящий.
2.Она не была зеленоглазой и рыжей. Но она была, что надо! Вера Лозинская оказалась тоненькой брюнеточкой. Стильной. Фотоническая татуировка чего стоит — змейки из изумрудного огня как будто ползут по ее предплечьям. И первое чувство, которое испытал Андрей Грамматиков при встрече со стильной Верой, был стыд.
Как ни прибирался, ничего путного в квартире ему добиться не удалось. Мицеллярная тряпка-грязеедка скорее размазывала, чем поглощала грязь. Да, Андрей перещелкал мухобойкой все рекламные пузыри, мерцающие спамом (едва откроешь форточку и уже не пропихнуться, столько налетело). Но от них остались светящиеся потеки на стенах, эти макромолекулы — такое стойкое дерьмо. Да, взял на прокат у Константина Петровича декоративный водопад со сжиженным гелием, текущим вверх на манер картин Эсхера. Но это штука смотрелась на фоне обшарпанных обоев также нелепо, как и фрак на бомже. И статуэтка металлорганической девушки, всегда готовой взмахнуть веслом, едва щелкнешь ее по заду, демонстрировала уже не чудеса молекулярной механики, а плохой вкус.
Впрочем, брюнетка оценила фотографию прабабушки.
— Классно. Состаренная бумага. И телка в правильном прикиде. Предок?
Прабабушка была, пожалуй, похожа на Веру, только взгляд совсем другой и без музыкальной жвачки во рту.
— Предок. Баронесса, кстати, — нашел чем похвастаться Грамматиков, мучительно сознавая, что у его квартиры слишком скромное обаяние.
— А что, в Рашке разве были баронессы?
Слово «Рашка» покоробило Андрея, но недовольство сразу улетучилось. Девушки вроде Веры всегда правы.
— Баронессы были. Остзейского, то есть прибалтийского происхождения. А вот мой прапрадедушка, действительный статский советник…
— Тебе нужны точно такие же сексуальные усы, — Вера сравнила портреты прадеда и правнука, приложив лицо Грамматикова к фотокарточке своей аккуратной, но сильной ручкой. — Eсли не растут, могут снабдить классным геночипом.
Она так и осталась с ним на «ты», здорово. Хотя Андрей чувствовал, что это, скорее всего, свидетельство ее пренебрежения его персоной.
— А теперь расскажи мне про твое чудо-юдо, — попросила Вера.
Андрей говорил и говорил, хотя понимал, что этого делать не стоит. Что нельзя раскрывать постороннему то, что не слишком ясно самому себе.
— … Это, без преувеличения, новый уровень нанотехнологии. Не просто стая наноботов, которые собирают атом за атомом, молекула за молекулой какую-то конструкцию, а затем тихо-мирно выпадают в осадок. Мне удалось собрать техноклетку, затем от одной техноклетки перейти к техноклеточному конгломерату с собственной сигнальной системой и энергетикой. А теперь у меня целая колония техноклеток. Да что там колония, это без пяти минут организм, способный расти, размножаться, приспосабливаться, саморазвиваться. А сейчас я учу мыслить этот почти-организм, мы идем от тупого перебора вариантов к стратегии.
— Ты про эту грязь в тарелке? — уточнила Вера. Андрей подумал, что ее речь явно не дотягивает до тайны, которая есть в ее глазах, в линиях ее тела…
— Вот именно, я хочу, чтобы эта «грязь в тарелке» не была нам чужой, чтобы она могла общаться с нами. Уверен, что она уже чувствует нас, а скоро будет понимать нас.
— А кто ты по образованию? — Вера провела пальчиком по рубашке Андрея, да так что его внутренние органы моментально встали по стойке смирно.
— Я, — он замялся, вспоминая. Но вспоминались почему-то только уроки в кружке бальных танцев. Называть в качестве alma-mater институт пищевой промышленности, было совсем не в жилу. Тема диссертации вообще не могла быть произнесена вслух в присутствии молодой интересной особы. — Я — по образованию никто. Немного программист, чуток писатель, может быть еще художник. Вон, смотри, там, на стене, анимэ-картина: «Лаокоон с сыновьями избавляется от компьютерных червей». Это я нарисовал микросхемной краской.
Девушка мазнула взглядом вежливости по отчаянно сражающемуся семейству Лаокоона.
— Я-то думала, что это схема городской канализации… Но ты не математик, правда? Тебе определенно нужен математик, парень с головой, набитой цифирками.
Не дожидаясь ответа, Вера уже названивала куда-то, только не крутя скрипучий диск засаленного черного телефона, а пощелкивая пальцами, через боди-коннектор. Это несколько покоробило Андрея. Не прошло и получаса, а она уже распоряжается…
Вера прошлась и вдоль пыльных полок его книжного шкафа.
— По части книжек ты — супермен. Слушай, а сколько их надо, чтобы считаться крутым в твоей тусовке?
— Я чай сделаю, — отозвался невпопад Андрей. — У меня даже пирожные есть, почти свежие.
