Теперь мы оба равнодушно смотрели на неглубокий порез. Рана замерцала голубым светом и стала затягиваться на глазах.
— Вот и ответ на вопрос, почему ты проснулся раньше всех. Это может стать проблемой, — хладнокровно прокомментировала она. А у леди стальные яйца.
Я отпустил её:
— Простите. Сам не знаю, зачем это сделал, — я отдал ей нож.
— Базовый рефлекс. Промежуточный и конечный мозг мы не трогаем, а все приобретённые рефлексы, реакции на стресс остаются. Но пора тебе включать и остальные отделы мозга и начинать им пользоваться в том новом обществе, в которое тебя пытается вписать номарх. Ещё раз так сделаешь, я тебя лично кастрирую.
Ничего не объясняя, она раздражённо бросила грязный нож на кухне и ушла.
Робот налил мне питательную жижу, которой я с удовольствием набил пустой желудок и попросил добавки. В полном одиночестве есть было приятно. Я постоянно рассматривал руку, на которой теперь не осталось ни царапины.
Через пару часов всех позвали в общую комнату, где следующая дама объясняла всё то, что я уже узнал накануне. Здесь все были преступниками, которых в кредесской теократии было запрещено казнить. Человеческая жизнь считалась священной, потому номарх и его гуманное правосудие даровали многим преступникам, которых в других империях безоговорочно казнили, второй шанс. Начать жизнь с чистого листа. Они называли это нейтрализацией девиантного поведения.
Зато за покушение на номарха или попытку свержения существующей власти казнили прямо на месте. Всё это не касалось психически больных преступников, которым не помогло бы даже стирание памяти, поскольку мозг был априори поврежден. Тех держали в соответствующих заведениях и уже никогда не выпускали.
А здесь, видимо, все собрались, как на подбор с идеальным психическим здоровьем. Я как раз смотрел на упитанного огромного мужика, полностью забитого татуировками. Даже лицо. Приставленный к нему синтетик рассказывал тому, кем он был в прошлой жизни, и демонстрировал длинный список жертв, погибших от наркоты, которую он распространял, а тот рыдал в голос, как младенец, перекладывая бесконечный ряд фотографий подростков, размазывая слёзы, сопли и слюни по желтоватой бороде.
Некоторым было разрешено называть их предыдущие имена и рассказывать об их прегрешениях. Психологам хотелось увидеть искреннее раскаяние и ужас от осознания содеянного в глазах девиантов. Считалось, что как раз тогда наказание достигало своей основной цели. Что мужик им охотно и демонстрировал.
Таким, как мне и ещё одной девчонке за соседним столом, в этом было категорически отказано. Предыдущие имена засекречены, а личность навсегда стерта из всех архивов. Мы буквально должны были строить свою жизнь заново.
Она была чем-то похожа на меня. Ровный, внимательный взгляд, выхватывающий все детали: оружие у охранников, камеры, повадки синтетиков. Ни намёка на истерику и растерянность. Таких здесь было совсем немного. Я молча кивнул ей и получил ответный уважительный кивок. На этом хватит. Не хочу больше ни с кем общаться.
Реабилитация в основном сводилась к тому, что нам рассказывали о дивном новом мире, в который мы попадём, переступив порог этой богадельни. Социальное жилье, которое оплачивалось Федерацией только первый месяц. Деньги — тоже на первый месяц. За это время нужно было найти работу, чтобы оплачивать это жилье дальше. Нет — вылетаешь на улицу. К слову, на улице жить было запрещено. Так нам говорили здесь.
Нам рассказывали, что сейчас мы находимся на Дахрариге, главной планете Кредесской конфедерации, в её столичной агломерации — Анар-Керасе. Некоторые могли выбрать, хотят ли они остаться в городе или отправиться в сельскохозяйственные заповедники, работать на полях. Мне и «девчонке», так я её окрестил, в таком праве выбора тоже было отказано. Нас селили здесь под протекторатом федеральной полиции.
Ночью мне приснился сон. Странная девушка с красивыми каштановыми волосами, красная пустыня, аэробайки. У неё были голубые глаза, полные слёз, и она тянула ко мне руки. Я вскочил в холодном поту и, наконец, что-то почувствовал в груди. Видение почти сразу исчезло, я даже забыл её лицо, но тоска и дурацкое щемящее чувство теперь остались со мной.
Утром меня отвели в кабинет к моей первой знакомой.
— Садись, — она указала на мягкое кресло с фиксирующими ремнями и церебральной установкой.
Я тяжело вздохнул. Будут копаться в мозгах. Что-то мне подсказывало, что при качественной нейтрализации памяти мне не должны были сниться такие сны.
Она бесцеремонно нацепила на меня церебральный шлем и сделала инъекцию, чтобы усыпить. Я лишь немного зевнул, а она хмыкнула.
— Чёртовы гараиды.
— Приятно познакомиться. А вас как зовут?
— Доктор Кириган.
— А я, стало быть, гараид?
— Это твоя раса. Поэтому у тебя симбионты. Вообще-то я не должна тебе этого говорить, но ты всё равно узнаешь об этом в Нижнем мире. Обязательно расскажут после первой же драки. Я хочу изучить, как симбионты взаимодействую с амниостевисом. Для себя.
— А это?
— Препарат, которым всем стирают память. Но твои симбионты сопротивляются. Так же как сейчас сопротивляются снотворному.
Она взяла ещё два шприца и шарахнула их в мой бицепс. Я, наконец, отрубился. Но судя по всему, ненадолго. Потому что когда проснулся, она недовольно цыкнула на меня.
— Опять торопишься.
— Ну что, доктор? Я всё вспомню?
— Нет. Поздравляю. Иначе Межгалактичекий Совет заставил бы тебя ликвидировать. Но цифровые ошметки памяти будут тебя беспокоить. Я составлю протокол для МГС о том, что они не представляют угрозы для надлежащего исполнения наказания.
— Расскажите хотя бы, что за симбионты.
— Гарайские.
— Это всё объясняет, — съязвил я.
— Специально разработанная искусственная форма жизни. Встраиваются в ваши клетки, в стрессовых ситуациях придают дополнительную силу, восстанавливают повреждения, не дают умереть очень долгое время. Можешь прожить без еды и даже без воды около месяца. Симбионты будут поддерживать жизнь до последнего. Почти вдвое увеличивают саму продолжительность жизни. Правда после процедуры введения выживаемость около пятидесяти процентов.
Я равнодушно пожал плечами.
— Мне ведь лет четыреста?
— Точно, — наконец, она улыбнулась. — Сам догадался?
— Угу. А вам?
— Мне тысяча сто двенадцать лет.
— Оу, — мне эта цифра показалась чуть великоватой.
— Наконец-то какие-то эмоции. Кредессы живут намного дольше гараидов. Правда, я из рем-кемет. Номы живут десятки тысяч. Мы — не больше полутора тысяч. Если повезет не сдохнуть раньше, шатаясь по улицам Нижнего мира.
Она горько усмехнулась и отправила меня восвояси.
Глава 2
ГЛАВА 2
К вечеру мне надоело изучать все файлы о великолепной, непревзойдённой, самой высокоразвитой цивилизации, из всех существующих в Третьей Вселенной, которыми нас завалили, и я вышел пройтись по коридору. Как раз, когда доктор Кириган проносилась мимо меня, словно не замечая.
— Спешите к семье?
Она остановилась на мгновение, не повернулась, ничего не ответила, и снова продолжила движение.
На третий день нам разрешили выходить во внутренний двор, чтобы немного привыкнуть к «величию» Анар-Кераса.
Пенитенциарный Модуль находился на окраине, здание было не слишком высоким, и у него даже имелась своя территория с парком, окружённым высокими стенами. В народе его называли Нейтрализатор. Оказалось, что «стёртых» было намного больше, чем наш F-поток. Я смотрел на них с полным равнодушием. Понятно, что их не хотели сажать в тюрьмы, чтобы не тратить ресурсы и деньги налогоплательщиков. В особенности, на охрану, штат которой тоже стоил немалых денег. А так их сразу выпускали на самообеспечение. Безопасных и почти беспомощных чернорабочих, которые теперь, лишенные памяти, не могли найти хоть какую-то высокооплачиваемую работу.
Уже был вечер, нас всё ещё не загоняли в камеры, и я шатался между искусственными деревьями один, довольно грубо пресекая все попытки заговорить со мной. Единственный человек, с кем я ещё здоровался кивком головы, была «девчонка». Среднего роста, с короткими, неровно стриженными, чёрными, прямыми волосами и холодным взглядом. Судя по спортивной фигуре и схожему статусу наказания, она была кем-то вроде меня в предыдущей жизни.
