Лин, ответил он.
Тебя ищут, Кейд. Тебя и Фенга.
Кто ищет, Лин?
Все, ответила она. Будь осторожен.
Лин! Кто? И где? Что им уже известно?
Мне пора, Кейд, сказала она. Я должна освободить маму.
Лин, постой. Где они? Где они нас ищут?
Лин исчезла.
Через час после рассвета они добрались до окраин деревни Аюн Па и свернули на узенькую проселочную дорогу к монастырю. Дорога вела вверх по заросшему джунглями склону. Когда после очередного поворота впереди показались стены монастыря, Кейд облегченно выдохнул. Отчасти он боялся увидеть на его месте дымящиеся развалины или вооруженных до зубов головорезов.
На дороге, перед высокими белыми стенами с золочеными столбами и тонкими узорами, стояли монахи в оранжевых одеяниях. Двое из них с улыбкой открыли ворота и жестами пригласили путников внутрь. Кейд уже чувствовал скопление сознаний за этими стенами, их соучастие и внутренний свет. На душе сразу посветлело, губы сами собой растянулись в улыбке.
Фенг замедлил скорость, и монахи стали протягивать к Кейду руки. Головы у них были выбриты, на лицах – широченные улыбки. Кейд ясно чувствовал их восторг, их обожание. Он дал им нексус-5, он подарил чудо ментального прикосновения миллионам, а не только самым матерым мыслителям, когда-то сумевшим интегрировать в мозг древний нексус-3.
Сквозь открытое окно Кейд протянул им руку – постчеловеческую руку с генами геккона. Мимолетные прикосновения, юные взгляды, безмятежные мысли монахов, оттененные восторгом встречи… Это было чудесно.
А затем они въехали во двор, и у Кейда перехватило дыхание. Десятки монахов в оранжевых одеяниях сомкнули кольцо вокруг джипа. Сотня или больше. Почти все – такие же молодые и восторженные, как те, что встретили их у ворот.
Фенг остановил джип, и Кейд выбрался наружу. Монахи ласково окутывали его сознание безмятежностью и покоем. Он наугад шагнул к первому из них, и тут же все они, как один, упали на колени.
– Bo Tat, – прозвучало на сто голосов. – Bo Tat!
Слова были незнакомые, но он увидел их смысл в объединенном сознании монахов.
Бодхисатва. Герой очищенного разума. Тот, кто несет свет. Тот, кто готов вновь и вновь жертвовать собой, перерождаясь через страдание, пока все живые существа на планете не достигнут просветления.
У Кейда захватило дух. Сердце рвалось из груди. Какая красота! Даже в этом мире, полном боли и ужасов, есть место невероятной красоте. Она – в единении человеческих разумов, в их глубинной связи.
Он услышал эхо миллионов сознаний, тонкую вуаль единого разума, окутывающую весь мир – пока бесформенную, не имеющую четких очертаний. Эти миллионы однажды объединятся, станут чем-то больше, чем сумма своих частей. Кейд зажмурился, и его неудержимо потянуло обратно в то видение, прочь от суеты и страданий реального мира.
Он открыл глаза, усилием воли заставил себя вернуться в настоящее и мысленно обратился к монахам:
– Я не Bo Tat. Не просветленный. Не герой. Я – вроде послушника. Даже меньше. – Он говорил и крутился на месте, пытаясь охватить взглядом всех, обратиться ко всем сразу. – Это вы – герои! Это вы рискуете жизнью, даря нам убежище. Это вы построите новый мир, положите начало чему-то прекрасному, удивительному!
Он почувствовал их улыбки, полные радости и надежды.
И тут откуда-то появился другой разум – суровый, холодный, закрытый. Кейд замер… и оказался лицом к лицу с настоятелем монастыря. Он был старше остальных. Высокий, сухощавый, с темным, ничего не выражающим взглядом.
– Добро пожаловать, Кейден Лейн. – В его голосе не было ни капли тепла.
Кейд поклонился и почтительно опустил глаза:
– Спасибо вам огромное за гостеприимство.
Старик кивнул:
– Меня зовут Тхить Куанг Ан. Следуйте за мной, я покажу вам комнаты.
Фенг подхватил сумки и вместе с Кейдом последовал за настоятелем. Когда они покинули двор, остальные монахи встали, двое пошли за Кейдом и Фенгом.
Куанг Ан вел их за собой по узкой тропинке. Он пробубнил что-то по-вьетнамски двум провожатым, затем обернулся к Фенгу:
– Дат и Лунх проводят вас в комнату. Кейден, пройдемте в мою келью. Я хочу вам кое-что показать.
Фенг покосился на Кейда – тот пожал плечами – и ушел вместе с монахами.
Кейд шагал за настоятелем и дивился его суровому, непроницаемому сознанию.
– Еще раз спасибо, что согласились нас принять. Я понимаю, какой это риск…
– Не стоит благодарности, – отрезал настоятель. Его лицо было маской, лишенной даже намека на выражение.
– Если я вас чем-то обидел…
Старый монах фыркнул.
Тропа повернула раз, потом другой, а они все шли. Территория монастыря оказалась куда больше, чем Кейд предполагал.
– Я знаю, что я не бодхисатва! – сказал Кейд. – Не святой.
– Правда? – Настоятель обернулся и вскинул брови. – Правда?
Его мысли оставались за неприступной стеной.
– Да, – честно ответил Кейд.
– Вы осмелились наделить молодых и глупых огромной силой. Опасной силой. Силой, которую необходимо зарабатывать тяжелым трудом. Силой, которой легко злоупотребить. Многие за это держат вас в почете. Я – нет.
Кейд вспомнил Чикаго: в рюкзаке мелькнул ворох проводов, а потом все исчезло. По новостям показывали окровавленные тела, разбросанные по всему вестибюлю, – трупы безвременно ушедших людей.
Да, этой опасной силой злоупотребляют – прямо сейчас.
Кейд открыл было рот, хотел сказать что-то о своей вере в человечество, в добро, в благие цели…
Но настоятель уже отвернулся и быстро зашагал вперед. Кейду пришлось догонять.
– Сюда. – Тхить Куанг Ан открыл дверь, жестом пригласил Кейда войти. – Я кое-что для вас приготовил.
Кейд поклонился и вошел.
Тут же кто-то с силой ударил его в живот, схватил за шкирку и залепил ему рот клейкой лентой. Он забился, замолотил ногами, но его держали очень крепко. Потом все почернело: на голову накинули мешок.
[активировать режим Брюс_Ли]
Его тело само нырнуло вниз и выкрутилось из железной хватки.
[Брюс_Ли: свобода!]
Он не глядя выбросил ногу в сторону, и она врезалась во что-то мягкое.
[Брюс_Ли: атака – успешно!]
Стон. Кейд непроизвольно отстранился, и в дюйме от его носа что-то просвистело.
[Брюс_Ли: увернулся!]
Затем он почувствовал рядом жар чужого тела, выбросил вперед кулак и…
[Брюс_Ли: атака – успешно!]
ах ты черт
Острая боль прошила насквозь его руку: мягкие, еще не до конца исцеленные кости и нервы встретились с чем-то очень твердым. Кейд согнулся, прижал к животу пульсирующую ладонь; на глазах выступили слезы. В следующий миг его очень сильно ударили по голове, и он потерял сознание.
[Брюс_Ли: не увернулся]
Кейд медленно пришел в себя. Его несли, держа под руки и за лодыжки. Он ничего не видел, но чувствовал, что они вышли на улицу. Попытался закричать – вышел только сдавленный хрип, да и тот едва слышный: рот был по-прежнему залеплен.
Вдруг рядом появилось несколько посторонних сознаний. Три. Пять. Дюжина. Вокруг них смыкалось кольцо из монахов. Их разумы были объединены и транслировали Кейду происходящее. Он увидел себя со стороны: на голове черный мешок, его несут двое азиатов с огромными гипермускулами, а рядом идут еще трое, вооруженные до зубов.
Монахов стало больше двадцати. Они двигались навстречу головорезам: спокойно, без паники, решительно. Легкий ветер раздувал их оранжевые одеяния. На лицах – полная невозмутимость. Они не издавали ни звука, если не считать легкого шелеста сандалий по земле и едва слышного шороха ткани.
Кейд попытался заговорить – мысленно обратиться к монахам, но перед глазами по-прежнему все плыло.
И тут он увидел в руках у одного из головорезов пушку.
Нет!
Он заставил себя сосредоточиться.
Бегите!.. мысленно проорал он. Получилось не очень убедительно.
Головорез приставил пушку к голове одного из монахов. И Кейд его узнал… он был в числе первых, кто встречал его у ворот, кто потянулся к нему мыслями… Совсем еще мальчишка.
Беги!
Головорез сказал что-то по-вьетнамски, и Кейд увидел смысл сказанного в сознаниях монахов:
– С дороги, не то башку отстрелю!
– Отпустите его, – проговорил юный послушник. Кейд увидел происходящее его глазами: безобразную рожу головореза, бритую голову, татуировки на черепе, выпирающие мускулы, темное дуло огромного пистолета, толстый палец на курке. Кейд почувствовал, как бьется сердце в груди молодого монаха, ощутил его ужас, его смирение и восхищение Кейдом.
– Хрена с два! – рявкнул головорез.
Прогремел выстрел, и мир взорвался перед глазами Кейда – взорвалась голова монаха. Неописуемый ужас передался всем остальным. Сквозь поглотивший их хаос Кейд почувствовал, как некоторые монахи подняли руки к ушам и мысленно съежились. Одного вырвало, и всех без исключения наполнили боль, страх и смятение. Конечно, это ведь не монахи Ананды, закаленные годами выучки. Это практически дети!
