Забела, поняв, что теперь этих «сумасшедших» химиков никуда не вытащить из лаборатории фабрики, оставил охрану, инструкции и поехал к наместнику. Он давно не получал никаких вестей из дворца и рассчитывал, что у Гайко есть свежие новости.
Вскоре к дому наместника подкатила кареты с княжеским гербом. Мирослав Мирославович и граф Андрей уже отобедали и теперь рассуждали о том, что и Гайко давно не получал никаких указов из императорских канцелярий.
Увидев, что из кареты выходит сам глава Государственного Совета, и Забела и наместник оба пошли встречать князя Ставровского.
— Какими судьбами, Константин Петрович, дорогой, — Гайко встретил Ставровского с распростёртыми объятиями. Учитывая, что наместник в уезде был после императора практически вторым человеком, Ставровский тоже расплылся в ответной улыбке, отвечая на приветствие.
Пока Гайко со Ставровским обнимались и приветствовали друг друга, Забела, присмотревшись, заметил графа Балашова.
— Интересно, — подумал Андрей, — а этот-то по каким делам сюда приехал?
И в груди неожиданно стало щемить, — уж не к Ирэн ли решил вернуться, принц распрекрасный?
Наконец князь обратил внимание на графа Забела и грубовато спросил:
— Как же это вы императрицу оставили?
Но Забела был не из тех, кто спускал подобное, поэтому усмехнулся и парировал:
— Я вот Марию Алексеевну оставил, а вы, я погляжу, с племянником расстаться не смогли. Как же без него штаб будет работать?
Балашов, не уловив сарказма во фразе Забела, обрадованно закивал:
— Да, да, там без меня сложно будет
Ставровский, поняв, что здесь ему покуражиться больше не удастся, проговорил, глядя исключительно на наместника:
— Мирослав, я вот чего приехал, из вашего уезда много интересных новинок стало идти, приехал сам поглядеть.
Гайко, обрадованный высоким вниманием, пригласил Ставровского пройти в кабинет.
Балашов было двинулся за ними, но его перехватил Забела, схватив за плечо:
— Кирилл, ты зачем сюда приехал?
Балашов дёрнулся, но Забела, перекрыл ему дорогу и, наклонившись, ещё раз задал вопрос:
— Зачем ты сюда приехал?
Балашов с вызовом посмотрел на Андрея, стряхнул его руку со своего плеча и сказал:
— Это, конечно, не твоё дело, но меня дядя всегда привлекает к делам государственной важности
— Ирэн Виленская, твоё дело государственной важности? — снова ухватил за плечо Балашова граф Андрей
— Ну, а даже если да, — зло бросил Балашов, — тебе-то что с этого?
После этой фразы Забела уже двумя руками схватил графа за китель, резко толкнул его на стену и прямо в лицо прошипел:
— Увижу рядом с Ирэн, получишь вызов.
На лестнице показалась супруга наместника, Прасковья Валуевна. Забела тут же сделал вид, что поправляет китель Балашову, улыбнулся своей фирменной нахальной улыбкой:
— Прасковья Валуевна, вы как всегда прекрасно выглядите. А мы тут с графом Балашовым беседуем, вот у него китель новый, качество ткани великолепное.
И Забела снова положив руку на плечо Балашову, демонстративно пощупал ткань мундира. Балашов раздосадовано дёрнул плечом.
Прасковья Валуевна строго проговорила:
— Вижу я, как вы здесь мундиры «щупаете». Вам, граф Андрей, должно быть скучно стало в нашей провинции, давно ни с кем не задирались? Помните, я не потерплю здесь таких нравов
Забела ещё шире улыбнулся:
— Как можно, Прасковья Валуевна, исключительно мирные разговоры.
Госпожа Гайко погрозила Забела пальцем и пригласила его с собой, ей не терпелось увидеть князя Ставровского, а самой в кабинет было неловко входить. А то ещё подумает, что она здесь главная, а это не так, главный наместник, а она так… помогает иногда.
Прежде чем последовать за супругой наместника, Забела ещё раз взглянул на так и стоящего у стены Кирилла и тихо, одними губами сказал:
— Не приближайся…
А в кабинете в это время был очень интересный разговор. Ставровский убеждал Гайко в том, что Лопатин находится в опале у императора, потому как документы на присвоение титула пока отозваны из государственного Совета. Но с его партнёрами вполне можно иметь дело.
— Кстати, — проговорил князь, — а кто работает с Лопатиным?
Гайко рассказал про фабриканта Голдеева, про аптекаршу Софью Штромбель, про доктора Путеева, про помещицу Краснову Лидию Артамоновну.
Князь выразил желание встретиться с Голдеевым и с Красновой. И Гайко послал слугу с просьбой прибыть в дом наместника для встречи с князем Ставровским.
В это время и зашёл в кабинет Андрей Забела, а за ним супруга наместника.
Забела знал, что Ставровский не ладит с императором, это не обсуждалось широко, но близкие друзья Александра об этом знали. Для всех остальных князь был человеком приближённым к трону, причём уже не первый год. Его очень ценил отец нынешнего императора, но с его гибелью ситуация поменялась.
Пока Прасковья Валуевна расспрашивала князя о столичных новостях, Забела решил откланяться и поехать на мыловаренную фабрику, чтобы не оставлять Ирэн без присмотра.
Вскоре в дом наместника прибыл фабрикант Голдеев. Михаил Григорьевич был обрадован столь высоким вниманием. Ставровский решил говорить с ним с глазу на глаз, и Голдеев сначала даже не сообразил, что тот у него спрашивает. А спрашивал князь о технологии, по которой производятся спички.
Голдеев не ожидал, что сам глава государственного совета будет интересоваться таким вопросом. И от растерянности ответил, что не может, по условиям «привилегии», выдавать такую информацию.
Князь разозлился, встал во весь свой рост и ширину, и высказал, что из-за таких как Голдеев, Стоглавая никогда не станет сильной, что такие как Михаил Григорьевич думают только о своей наживе, а не радеют об Отечестве, а у Голдеева, после этих слов, «вся жизнь перед глазами промелькнула». И он уже подумывал о том, что ничего страшного, если он предоставит князю документ, это же сам князь Ставровский, не кто-то там.
И уже даже раскрыл рот, как дверь открылась и в неё торжественно вошёл Мирослав Мирославович, в руках он держал большой конверт.
— Простите, что врываюсь, но у меня радостное известие, — улыбаясь и показывая всем конверт, на котором была видна императорская печать, сказал Гайко
Голдеев встал, намереваясь уйти, но наместник его остановил:
— И вас это тоже касается, Михаил Григорьевич
Мирослав Мирославович достал из конверта папку, открыл её и вручил Голдееву со словами:
— За службу Отечеству вам Михаил Григорьевич император лично подписал присвоение баронского титула, с выделением земель в Новгородском уезде.
Голдеев, который уже успел «попрощаться» не только со своим делом, но и с жизнью, обессиленно рухнул на стул
Гайко даже испугался за него:
— Ну что вы, Михаил Григорьевич, я понимаю, радость, не переживайте, вы теперь аристократ и детки ваши тоже.
Если бы кто-то из них в этот момент взглянул на Ставровского, то, вероятно, подумал бы, что у того случился инсульт, потому как лицо князя перекосило весьма странным образом. Так, как если бы он не просто увидел что-то неприятное, а ему предстояло это съесть.
Но ни Гайко, ни Голдеев не смотрели на Ставровского, а когда Гайко отпустил обрадованного таким поворотом событий Михаила Григорьевича, князь уже вполне владел собой.
Вошёл слуга и доложил, что помещица Краснова прибудет только к вечеру. А вошедшая вслед за слугой Прасковья Валуевна, сообщила, что комнаты готовы и князь может передохнуть.
Князю и его племяннику выделили смежные покои, поэтому раздосадованный Ставровский выслушивал не менее раздосадованного Балашова.
Тот, распалившись рассказывал, что граф Забела совсем обнаглел.
А князь размышлял, неужели это Виленский попросил Забела присмотреть за супругой или Шувалов. И тот и другой вариант князю не нравились. Про себя он подумал:
— Ну что ж встретимся с Красновой, а там видно будет. В любом случае завтра надо уезжать.
