Если бы не маячки любви, они бы заблудились в этом лабиринте — туннели почти ничем друг от друга не отличались. Серые стены, ржавые знаки, тусклые лампочки в грубых жестяных абажурах, кабели и трубы. По колодцам они спускались все глубже и глубже, крысы недовольно пищали под ногами. Чем дальше они углублялись в глубь лабиринта подземных коммуникаций города, тем сильнее становилась вонь. В конце концов, сердечки привели их к крупному канализационному коллектору. Дерьмо хлестало из труб, отсюда брала начало целая река помоев, она медленно стекала в болото. На поверхности коричневой жижи с влажными хлопками лопались пузыри зловонного газа, в сточных водах копошились какие-то кошмарные лягушки с заросшими глазами.
— Вот теперь мы в полной жопе, — сказал Пип, зажав нос. Он все еще пытался шутить. Ни Зиро видел, как ему на самом деле, невесело.
Они шли против течения этой дерьмореки, касаясь плечами слизких стен….
???
Инфинити очнулась от боли. Руки и ноги связаны, она висела, едва касаясь ступнями пола, от этого ныла каждая мышца тела. В голове гудело, нос и глотка обожжены какой-то химической дрянью. Инфинити очень хотелось сплюнуть, но никак — рот заклеен пластырем. Она где-то под землей, в просторной пещере, Инфинити прямо чувствовала, как на нее давит тяжелая масса грунта над головой.
К зрению медленно возвращалась четкость, зыбкие тени постепенно обрели очертания реальных предметов. В центре пещеры она увидела старое кресло с высокой спинкой, старое, продавленное, из обшивки выпирали пружины. У стены по левую руку, стояло два больших, что ли, шкафа, а между ними свалена, как показалось Инфинити, большая куча старинных радиоламп. Еще она разглядела стол, на нем всякие непонятные штуки, из них Инфинити угадала только настольную лампу и допотопный компьютер. Какое-то тряпье на полу. На стенах… картины? Инфинити напрягла зрение — это фотографии, много, они наслаивались друг на друга, Инфинити не могла разобрать, что на них, пока не наткнулась взглядом на снимок большого размера. У нее похолодело внутри. Это был портрет, можно сказать, красивой женщины, если бы, не сначала разорванный, а потом зашитый широкими стежками рот и широкий надрез на лбу, из которого хлестала кровь. Фотография пожелтела от времени, вся в паутине.
— Ммм! — замычала Инфинити и задергалась, пытаясь освободится.
— Очнулась, сучка? Хорошо, — услышала она мужской голос. Повернула голову. От кучи ламп отделилась тень. Это был Пауков. Он держал в руках портативную цифровую видеокамеру. Стал напротив и взял крупный план.
Он был без пиджака, рукава рубашки закатаны, брюки в известке.
— Сколько раньше было возни с этим, — сказал Пауков, смотря в экранчик камеры. — Все эти химикаты, красные лампы…. А сейчас нажал на кнопочку, и готово. Прогресс великая штука, — говорил он, снимая Инфинити с разных ракурсов. — А это что за режим? Ага, ясно.
Еще секунда и Инфинити поняла, кто он. Самое страшное было принять то, что этот кошмар происходит с ней, здесь, сейчас, на самом деле. Ее захлестнуло целое цунами животного ужаса, каждая клеточка тела разбухла от страха, каждая мышца зазвенела. Сердце в груди бешено колотилось, как дикая птица в клетке, она от макушки до пяток покрылась холодным потом.
— Вспомнила, — удовлетворенно кивнул Пауков. — Приятно, что меня еще помнят.
Это невозможно, ты же мертв, думала Инфинити, ты должен быть мертв, тебя убили, ты прошлое, ты похоронен вместе с прошлым, тебя нет, тебя не может быть, ты….
Но он существовал, он стоял напротив, и смотрел на нее так, словно взглядом шурупы вкручивал. Человек-Паук подошел к ней и схватил ее за подбородок. Инфинити попытался вырваться.
— Не дергайся! — просипел он и достал из кармана маркер. Инфинити прочитала кожей, что он написал у нее на лбу цифру 18.
Не выпуская из рук камеру, он вышел из ее поля зрения, и через минуту Инфинити услышала металлическое громыхание: Человек-Паук подтащил к ней железный стол на колесиках, на котором были аккуратно разложены хирургические инструменты. От вида всех этих, сверкающих сталью в электрическом свете, ножей, пил и сверл, Инфинити чуть не потеряла сознание. За что? Боже, за что? — думала она. Почему я? Что я такого сделала? За что мне этот кошмар?!
— Ты же мне снилась. Представляешь, сучка? Какое странное совпадение. Чем же ты так Арахну разозлила? — Паук попробовал подушечкой пальца остроту лезвия одного из скальпелей — Это будет шедевр, — сказал он, облизнув губы. — У меня было достаточно времени, чтобы все досконально продумать. Более чем достаточно.
…нет, нет, Зиро спасает меня, он придет и спасет меня…
— Хорошо, что ты не спишь. Этих спящих убивать никакого удовольствия. Они же не чувствуют боли! Вы там, наверху, все с ума походили, — Человек-Паук покачал головой.
….нет, нет, не для этого ты, девочка, родилась на свет, чтобы сдохнуть в лапах этой мрази. Зиро придет. Придет и убьет эту мразь. Он не может не прийти. Ты же помнишь, как он на тебя смотрел? Ты же знаешь, что это значит, когда на тебя так смотрят? Слезы катились по ее щекам.
Человек-Паук словно прочитал ее мысли.
— Некому тебя спасти, сучка. Твои дружки мертвы. Ну давай, рыдай, рыдай. Я люблю, когда бабы плачут. Для меня это как музыка. Я запустил внутрь всех этих снулых уродов, им не выбраться. Кого из них ты обслуживала? Или всех троих разом, а? Все вы одинаковы, шлюхи. Вас только собственная дырка волнует, больше ничего.
Нет, нет, он врет, убеждала себя Инфинити. Запугивает, сволочь. Не может этого быть. Зиро живой. И Казимир Янович живой и Пипетка живой, и они спасут ее, они придут, они уже идут сюда, и скоро будут здесь. Он закрыла глаза, с наслаждением представляя, как Зиро врывается в пещеру, как лезвие пронзает эту тварь…
Паук отвесил ее пощечину.
— Не смей закрывать глаза, сука! Смотри на меня! Еще раз закроешь глаза, я тебе их выколю! — он погрозил ей хромированным скальпелем с длинным, чуть изогнутым лезвием.
Черты лица маньяка исказились, человеческое обличье сползало с него, оплывало, как расплавленный воск, его лицо было не более чем маской, прячущей паучью морду. Лицо маньяка посерело, уплощилось, нос почти исчез, рот превратился в безгубую щель, над которой шевелились членистые усы-антенны. Инфинити обмякла от ужаса. Она поняла что выпадает, это с ней случалось иногда, в детстве, она выпадала вдруг в какой-то другой мир, измерение, сон наяву, назови, как хочешь, где все было не совсем так, как это ощущают люди, и там она видела… всякое. Инфинити боялась этого, ее приучили бояться этого. Нет, держись девочка, держись! — говорила она себе. Не сходи с ума! Любимый, ну где же ты?! Спаси меня!
Человек-Паук вдруг так посмотрел на Инфинити, что у нее все оборвалось в груди. Паучья морда взорвалась всеми возможными оттенками злобы.
— Ненавижу! — завизжал он. — Ненавижу вас всех! И резко взмахнул ножом.
Вот и всё, подумала Инфинити и зажмурилась, готовя себя к удару страшной боли.
Однако Человек-Паук не ударил. Инфинити опасливо открыла глаза и оцарапала веко кончиком лезвия. Он остановил лезвие буквально на паутинку от ее лица, и рукоять ножа сжимала не человеческая рука, а членистая хитиновая лапа, с двумя серповидными когтями на конце. Страх рвал душу Инфинити на части.
— Нет…. Подожди, — просипел Человек-Паук, он будто боролся с собой. Другой, еще человеческой рукой, он с трудом оторвал искаженную конечность от лица девушки. Человек-Паук отвернулся, и на его затылке Инфинити увидела две пары глаз. Ничего не выражающие маленькие черные бусины без зрачков бесстрастно блестели в седых волосах.
— Я сказал, подожди! — кричал Паук, глаза его смотрели в разные стороны. — Сколько лет я даже тебя не слышал! Ты бросил меня, бросил! Я был совсем один! А теперь, гляди-ка, какие мы активные! Да ты просто эгоист! Ты думаешь только о себе! Как все эти сучки! Ничего, подождешь. Я СКАЗАЛ, ПОДОЖДЕШЬ! Ты получишь своё, но сначала я хочу послушать эту новую группу, понял?!
Он замер, лишь губы его шевелились. Наконец, он кивнул:
— Договорились.
Не глядя на Инфинити, он пошел к лампам, щелкнул рубильником. Куча радиоламп засветилась красноватыми огоньками, как угли большого костра и в пещере зазвучал Радиохэд. На краткое и одновременно бесконечно длинное мгновение, Инфинити забыла обо всем. Она не могла представить, что Радиохэд может звучать так. Звуковые волны затопили адскую пещеру, они несли Инфинити, она тонула в них, падала в бездонную пропасть звука, ей казалось, что Том Йорк здесь, с ней, он смотрел на неё, он плакал с ней, он обволакивал ее липким полиэтиленом своего голоса, словно хотел защитить ее, спрятать, вырвать отсюда и сердце Инфинити задыхалось от того, насколько невыносимо контрастировала эта красота с окружающим ее ужасом. Она смотрела на фото замученных Пауком женщин, слезы текли по ее щекам, ее глаза превратились в острова в океане слез.
