— Ладно, давай по-быстренькому, а то всего час на отдых остался. Успеешь ещё в лазарет сбегать.
Вокруг раздались посвистывания и улюлюканья. Найт неловко переминался с ноги на ногу, но наконец решился и занял кровать в углу, куда не проникал солнечный свет.
— Нет-нет-нет, так не пойдёт! — сказал вдруг один тринадцатилетний мальчик с полоской на губе, до того лежавший на кровати с журналом. Он обошёл замершую парочку — черноволосого маленького агрессора и окликнувшего его забияку. Приблизился к Найту и указал на кровать напротив высокого окна.
— Ты будешь спать тут. Детям полезно солнышко.
— Я… я не могу… мне нельзя… — залепетал Найт, опустив голову.
— Ты что не видишь, что он альбинос? — чернявый отвлёкся от предполагаемого противника. И тут же получил кулаком в ухо.
— Эй! Не честно! — несмотря на лёгкое оглушение, он поднялся на ноги. Получил снова.
— Ну всё!
— Махач!!! — повскакивали с кроватей мальчишки помладше и поагрессивнее, кинулись помогать дерущимся, и вскоре в широком проходе между рядами кроватей образовалась настоящая свалка.
Некоторые мальчики не проявляли никакого интереса к драке. Кто-то лежал на кровати в наушниках, кто-то читал, кто-то продолжал отжиматься. Найт стоял, сжавшись под изучающим взглядом тринадцатилетки, и кусал губы.
— Вот видишь, из-за тебя всё, — покачал головой парень. — Ты должен слушаться.
Найт угрюмо глянул на него. Тот усмехнулся и спокойной походочкой приблизился к куче дерущихся подростков. Затем, не прилагая практически никаких усилий, оттащил одного, потом второго, потом отшвырнул на ближайшую кровать третьего. Наиболее агрессивным легонько двинул в ухо или челюсть. И вот все мальчишки кое-как расползлись по своим койкам. Остался только тот, чернявый. Он кинулся в бой, но старший мальчик вдруг молниеносно схватил его за горло и медленно приподнял. Чернявый захрипел, едва касаясь пола носками ботинок. Найт вздрогнул и неуверенно шагнул к ним.
— Значит так, — заговорил тринадцатилетка. — Для тех, кто в танке. Главный тут я. Зовут меня Бофи. Когда я говорю, вы слушаетесь.
— Пошшшёл ты! — хрипел черноволосый, извиваясь в его хватке.
Скрипнула кровать.
Бофи оглянулся через плечо. В ярком солнечном пятне на постели сидел Найт, жмурясь и стараясь не отворачиваться от света. Он весь как будто сиял — кожа, волосы, и даже форменная роба, какую выдавали всем новичкам, казалась на нём светлее, чем у прочих. Он старался изо всех сил показать послушание.
— Вот умница, — кивнул Бофи.
Его пальцы разжались, и чернявый бухнулся на задницу, надсадно кашляя, сплёвывая кровь из разбитой губы. Отрывисто прорычал ругательства.
— А теперь зачинщики безобразия, помешавшие мне во время законного отдыха, сходят вон туда, в подсобку, принесут вёдра и швабры и хорошенько помоют полы. А то наплевали тут!
Он брезгливо глянул на пятна крови. Затем вернулся к кровати, достал журнал и улёгся, закинув ногу на ногу.
Мальчишки некоторое время не шевелились. Он глянул на них, чуть приподняв бровь.
— Ну? Чего стоим? Живо! Ты, ты и ты, кстати, тоже, Тод! Лезть к маленьким нехорошо, так что расплачивайся.
Мальчишка, первым приставший к новичкам, со вздохом поплёлся в маленькую подсобку. Один только черноволосый остался на месте. Он поднялся, вытер кровь рукавом, и заявил:
— Я тебе не уборщик! И вообще, я первый никого не трогал.
Бофи отложил книгу, задумчиво нахмурился.
— Хм. И то верно. Вроде как несправедливо заставлять тебя работать.
Затем он перевернулся на бок и подпёр голову рукой, глядя ему в глаза.
— Однако жизнь вообще штука несправедливая, дружок. Так что давай, шагом марш.
— Не буду! — черноволосый сжал кулаки и весь подобрался, готовый к новой драке.
— Лениться нехорошо, — покачал головой Бофи и медленно встал с кровати.
Наказанные драчуны, успевшие принести вёдра и швабры, чуть попятились. Черноволосый не двигался с места, глядя Бофи в глаза.
Тот приблизился.
— Ну что ж, раз ленишься, то и ленись дальше. Какую, говоришь, кровать выбрал?
Сказав это, он взвалил мальчишку на плечо, игнорируя отчаянное сопротивление, отнёс на койку, которую тот себе облюбовал, свалил, словно мешок цемента, и выдрал из-под него простое тонкое одеяло.
— Какого… — начал было черноволосый. Бофи тем временем преспокойно разорвал одеяло на несколько длинных лоскутов и принялся привязывать мальчишку к спинке и изголовью кровати за руки и за ноги. Почуяв неладное, черноволосый взвился, принялся брыкаться, но крепкая затрещина прервала его попытки сопротивления.
Через пару минут он не мог пошевелиться, распятый на кровати в позе морской звезды.
— Ну вот, валяйся, сколько влезет, — усмехнулся Бофи.
— А и буду! — рявкнул в ответ черноволосый.
Бофи покачал головой и повернулся к наказанным.
— Ну! Полы заждались!
Мальчишки тут же принялись вытирать кровь с пола. Но Бофи, как не сложно было догадаться, этого показалось мало, и он велел вымыть все полы в спальне, «заодно, раз уж взялись».
Черноволосый даже принялся что-то насвистывать. Но почему-то никто не разделял его веселья.
Найт всё ещё сидел на кровати, щурясь от нестерпимого для его чувствительных глаз солнца.
— А этого белобрысого чего к уборке не припашешь? — возмутился кто-то.
— А он хороший послушный мальчик, — ответил на это Бофи, переключая очередную страничку электронного журнала.
Мальчишки с ненавистью поглядывали на альбиноса, а тот не знал, куда и деваться.
— Как тебя зовут-то, мыш лабораторный? — добродушно спросил Бофи.
Найт не расслышал, потому Бофи пришлось повторить вопрос.
— Найт! Меня зовут Найт, — поспешно ответил он.
— Что, просто Найт? А фамилия?
Мальчик сглотнул и проговорил сдавленно:
— Просто Найт.
Ему запретили называть свою фамилию и зарегистрировали в картотеке Академии без какой бы то ни было фамилии вообще.
— А, ну оно и ясно, ты ж генму! Откуда у тебя фамилия, чучелко инкубаторское? Как ты вообще до сего дня дожил, не понимаю! — усмехнулся Бофи. — Иди-ка сюда.
Найт замер, но повиновался быстрее, чем Бофи повторил приказ.
— Садись, — велел тринадцатилетка.
— Куда? — промямлил Найт.
— Сюда, — Бофи похлопал ладонью по одеялу рядом с собой. Мальчишки украдкой поглядывали на них, ожидая развития событий. Черноволосый фыркнул с презрением:
— Ага, щаз он тебя и отсосать попросит, а ты и не откажешь, сопля!
Найт испуганно заморгал, неуверенно оглянулся. Несколько мальчишек сдавленно прыснули со смеху.
— Каков пошляк, вы не находите, господа? — Бофи всплеснул руками.
Заметив, что наказанные мальчишки закончили работу и собрались унести грязную воду, он приподнял руку и щёлкнул пальцами:
— Стоп! Мне кажется, жидкости можно найти более полезное применение. У нас тут кое-кто перегрелся.
Потом он молча кивнул в сторону черноволосого. Тот нахмурился.
— Чего?! Да только попробуй!
Он дёрнулся, но был настолько крепко привязан, что не сдвинулся с места.
Мальчишки понурили голову. Они не очень-то хотели ссориться с этим новеньким.
— Ну давайте, устройте нашему герою-одиночке освежающий душ! — засмеялся Бофи. И наказанные подчинились.
На беспомощного черноволосого обрушился грязный поток. Одежда и простыни мигом вымокли, а ругательства не прекращались потом несколько минут. Черноволосый так буйствовал, что аж кровать слегка постукивала ножками по полу. Нашлись и такие, кто злорадно хихикал.
— Так на чём мы остановились? — повернулся Бофи к Найту.
Тот быстро сел к нему на постель.
— Знаешь, ты похож на самочку, послушную, тихую, хорошую самочку, — заговорил Бофи томным голосом. — Ты знаешь, для чего нужны самочки?
Найт закусил губу и решительно встал. Бофи расхохотался.
— Да не только для того, что ты подумал, ещё и для массажа! Разомни-ка мне плечи.
С этими словами он лёг на живот. Найт прижал к его тёплой коже чуть дрожащие ладони и принялся разминать крупные, твёрдые мышцы. Бофи даже заурчал. Найт постепенно расслабился и показал то, чему научила его мать.
Женщин в Оазисах обучают различным премудростям, далёким, правда, от политики, науки или бизнеса, поэтому всё, что смогла Лилия передать своему сыну, — это любовь к искусству и умение делать массаж. Бофи блаженно жмурился и, казалось, забыл о том, что он должен всеми здесь командовать. Найт помалкивал и продолжал разминать его плечи, пока в казарме не раздался резкий звуковой сигнала, объявлявший о начале тренировок.
Найт вздрогнул, Бофи усмехнулся и встал.
— Молодец. Уважаю твою любовь к дисциплине.
— А… м… можно я всё-таки на другую кровать лягу? Солнце… Оно… Я… Мне нельзя так много солнца… — сбивчиво пробормотал Найт, смиренно опустив лицо.
