Жалобно-плаксивый тон, ненавижу, когда у матери такой голос, Серёжа ты уже большой мальчик должен понимать я не могу всё своё время посвящать
Злорадные глаза, скорбно поджатые фиолетово-помадные губы, за что она ко мне всегда прикапывается: Это не работа а издевательство Воробьёву всегда не хватало считаю что следует
Завтра полтинник принесёшь а скажешь кому прибью понял?! - глаза у него мутные, а изо рта страшно воняет...
Сиплый от плача голос: Серый я устала не хочу больше тебя видеть уходи - и абсолютная пустота в груди.
У подростков всегда много поводов для обид. Я заскрипел зубами, вспоминая и накручивая в себе злость. Когда, казалось, сердце должно было разорвать от скопившейся тоски и ненависти, я сделал рукой магический пасс и выдохнул чувства из себя вместе со словом:
- Дыханиесмерти!..
Ногти оставили за собой в воздухе белесые непропадающие следы, вслед за вздохом порыв ледяного ветра плеснул по кустам, вокруг стало сыро, в корнях деревьев сгустился туман, и они стали похожи на кости. Горло перехватило, волосы встали дыбом на всех частях тела.
Передо мной появился призрачный парящий череп с полыхающими холодным зелёным огнём глазницами. Страшно зевнул, из пасти вырвались клубы зелёного дыма...
Выругавшись от испуга, я торопливо взмахнул перед собой руками, указывая, в каком направлении ему следует отправляться. Череп щёлкнул пастью, обдав меня промозглым холодом, повернулся и медленно полетел прочь.
Я смотрел, как он вилял между стволами деревьев, наконец скрылся. Тьма отступала медленно, неохотно.
- Повременим-ка с заклинаниями, по крайней мере, с такими... - сипло пробормотал я. - Лучше пошли отседова...
И своё предложение показалось мне очень дельным.
Магия детям не игрушка.
Я как будто обморозился. Кожа лица потеряла чувствительность, кисти рук болели, смотреть на них было страшновато - белые с чёткими голубыми венами. В пальцах разбегались ледяные мурашки. Я как будто ухитрился одновременно обморозить одновременно губы, язык и горло, чувствовал себя как в детстве, когда неожиданная свирепая ангина запечатывает глотку.
Всё прошло нескоро.
Ручей попался очень кстати. Я спустился чуть ниже по течению, рассмотрел в небольшой заводи своё отражение. Бег по лесу не пошёл мне на пользу. Набрал побольше слюны во рту и осторожно плюнул в свою чумазую и поцарапанную физию. Резко укололо ощущение дежа вю - всё на свете возвращается на круги своя...
Нельзя пить воду, если по её поверхности не расплывается плевок. Из той городской лужи пить было нельзя. Здесь же, убедившись, что белая пена расплылась, я отогнал её руками в бегущую воду. Жаль, нельзя было так же отогнать от себя мысли о кишечных палочках. Но делать нечего - я осторожно напился, стараясь сдерживать себя и не наглотаться ледяной воды, вымыл руки и лицо. Недурно было бы набрать в запас, но - куда? Разве что в чехол мобильника.
Я омыл царапины на руках, которые заработал во время своего панического бегства от вызванного мной же света. Вот уж не думал, что пробираться через дикий лес так трудно. Зализывая раны, я стал ползать по траве, разыскивая подорожник.
Не нашел и только сейчас заметил то, что следовало бы заметить давным-давно - вся зелень вокруг, от самой маленькой былинки до огромных серостволых псевдососен и квазидубов были мне совершенно незнакомы. Мягкий сырой мох, в который я проваливался чуть ли не по колено, тоже не походил на привычный мне, он был с мелкими листочками и источал совсем другой запах.
- Массаракш, - пробормотал я любимое ругательство Джулии. - Далеко же меня забросило...
Некоторое время бродил, изучая флору. Ну и ну и ну и ну. Такого ни в одном ботаническом саду не встретишь. Например, шипастая ёлкоподобная черемуха - серый шершавый ствол, мясистые грубые листья, поросшие снизу... мехом, что ли?
Особенно меня заинтересовало растение-паразит, вьющееся вокруг дерева. Можно было бы назвать это горохом, но усики его не вцеплялись в кору, а врастали, а вместо стручков росли гроздья кровавых ягод.
Как там учил Дед? Примотать к запястью, подождать несколько часов, если реакции на коже не проявится, осторожно попробовать, ещё подождать...
- Да я раньше с голоду топталки отброшу... - сорвав несколько ягод, я осторожно принюхался...
НЕЛЬЗЯ!!! - грянуло набатом в моём разуме.
Я уронил ягоды и крутанулся на месте, хватаясь за карман, словно ковбой за кольт. Мгновенное движение кистью, брякнул нож-бабочка. Я заоглядывался, выставив перед собой тусклое лезвие. А? Кто? Где?
Никто. Нигде. Вокруг - только лес... Я опустил взгляд на нож в своей руке, вздрогнул, увидев на пальцах красное. Порезался? Инстинктивно я поднял руки к лицу, чтобы слизнуть кровь.
НЕЛЬЗЯ!!!
Я подскочил, прикусил язык, уронил нож, завертелся волчком. Твою мать! Что за дела?! Кто здесь, покажись!
Никто не показался.
Боль запульсировала в кончиках пальцев, я достал носовой платок и промок ранки. И, тупо созерцая пальцы, понял, что нет никаких ранок. То, что показалось мне кровью, было соком растения...
Я попятился от обвитого паразитом дерева и возблагодарил Бога, Аллаха и съеденный дома бутерброд. Будь я голоднее, обязательно бы поторопился попробовать соблазнительно выглядевшие ягоды.
Ранок не было. Боль была. Резкая пульсирующая боль, как от глубокого пореза. Закружилась голова. К горлу подкатила тошнота. Я чихнул. Чихнул снова. И начал задыхаться...
Видимо, я на автопилоте отошёл на приличное расстояние и только тогда очухался, хватая ртом сырой воздух леса. На кончиках пальцев, обожжённых красным ягодным соком, густо выскочила алая сыпь, мелкие прыщики. Надо же, какое злое растение...
Тут мне в голову пришла такая ужасная мысль, что я вовсе забыл про боль. Что, если здесь совсем нет ничего съедобного для человека? И буду я бродить, опухая от голода, пока не наемся красной отравы и не помру...
Нет. Так не бывает. Потому что... Иначе неинтересно. Попасть в чужой мир и тут же склеить ласты, отравившись туземной ягодой - такого просто не может быть. Книга неинтересная получится!..
Успокоив себя этими слабоватыми доводами, я отправился искать нож. Вроде здесь уронил... Вот следы...
Я тупо смотрел, как мои следы во мху зарастали. Как-то странно быстро исчезали, почти как следы в грязи. Осторожно шагая, я подобрал брошенный платок. Подкрался к "черёмухе", скомкал ткань и бросил на мох.
Платок медленно, но явственно утопал во мху. Я пошарил в кармане и бросил монетку - медяшка упала в мох, как в воду.
Я попятился, вспомнив ещё что-то из прочитанного, выбросил вперёд "козу" - указательный и мизинец вытянуты, остальные пальцы собраны в кулак. Зелёный ковёр мха заколебался и пошёл волнами. Непохоже было, чтобы он меня боялся.
Зато я его боялся. И постарался увеличить расстояние между собой и прожорливым мхом, растущим под ядовитыми ягодами.
Я долго брёл вдоль ручья. Лес вокруг не становился реже. Ручей всё журчал и журчал, этот звук сводил с ума своей монотонностью. Обливаясь потом в свой водолазке, я шёл по камням.
Ручей спустился в овраг, я с трудом пробирался по скользким камням, несколько раз промочил ноги. Склоны оврага были крутые, не забраться, да и сверху рос... я бы сказал, что это крыжовник, только отличающийся повышенной колючестью и тем, что на нем росли не ягоды, а мясистые треугольные коробочки, похожие на сырки. Дьявол, да что это я все о еде?!
"Сырки" я пробовать не решился. Дотянулся и разломил один плод - в нос шибануло острым запахом бражки. Коробочка оказалась наполнена продолговатыми зернышками, похожими на коричневый рис. Выглядел рис неприятно, но я подозревал, что через несколько часов он покажется мне вполне съедобным.
Вырвавшись из почти-крыжовника, я просто упал ничком на поляне, содрал промокшие ботинки и носки. Мобильник показывал четверть третьего ночи. Понятно, почему я так устал. А трава такая мягкая...
Пахнет зеленью, и прелой листвой, и смятой травой. Листва шелестела.
Я открыл глаза, поднял голову, оглядываясь.
В книгах герой, как правило, пробудившись в такой же ситуации, никак не может сообразить, где находится, или раздумывает, чудится или снится ему окружающее, щипает себя и изобретательно обосновывает, можно или нет расценивать это как доказательство реальности происходящего, или боль от щипка пригрезилась тоже.
Я не стал себя щипать. Потянулся, морщась от боли в затёкших мышцах, я перевернулся на спину... и тут же вскочил, напрочь забыв о неприятных последствиях отдыха на траве.
Солнце стояло почти в зените.
