Я молчу. Я вспоминаю Неудачника, который убивает монстров из пистолета, но никогда не стреляет в игроков. Который не говорит своего имени и адреса. Который уже двое суток висит в виртуальности – но у него не заплетается от жажды язык и не подламываются ноги. Который не понимает, что убегающий от мутантов ребенок – всего лишь сотня килобайт программы на сервере тридцать третьего уровня.
Я вспоминаю слова Человека Без Лица – «Теперь кое-что изменилось». Это же была прямая подсказка – вместе с воспоминаниями о Боссе-Невидимке и Заблудившемся Пойнте. Случилось то, что не имеет аналогов, кроме как в фольклоре.
И меня начинает бить дрожь.
Не может быть случайностей пятнадцать раз подряд – дайверы «Лабиринта» вытащили бы Неудачника… не препятствуй этому сама сеть. Неудачника некуда вытаскивать из глубины – он живет лишь в этом мире. Он прикован к «Лабиринту», к миру выстрелов и предательств, крови и руин. Он погибает и оживает, не понимая, что происходит с ним.
– Вика… – шепчу я. – Вика, не дай бог…
– Что? – Она смотрит на меня и отступает на шаг. – Что с тобой?
– Не дай бог, ты права… – шепчу я. – А мне кажется, что ты права….
Она хватает меня за руку, сжимает крепко, почти до боли, кричит:
– На сколько ты ставил таймер? Где ты живешь? Леня, опомнись! Ты живой, ты настоящий! Я несу чушь, чушь!
Мне делается смешно – Вика испугалась за меня.
– Я в порядке, – говорю я. – Я живой и настоящий. У меня не дип-психоз. Но я знаю человека, который не может быть живым.
Как ни странно, но Вика успокаивается. Я бы на ее месте наоборот – еще больше испугался.
– Я тоже с такими встречалась… – заявляет она.
Качаю головой.
– Вика, я знаю человека, который ведет себя, как в твоей фантазии. Не различает реальности и яви. Не ведает границы, живет, а не играет в глубине.
Она догадывается мгновенно:
– В «Лабиринте»?
– Да.
– Это называется потерей реальности. Нервный срыв, и ничего больше.
– Я видел нервные срывы, – говорю я. – Это… это другое.
– Ленька, – Вика улыбается, – я наговорила глупостей, а ты испугался… Знаешь, аналогии фальшивы.
Мне хочется рассказать ей все. Про Человека Без Лица и Неудачника. Про случайности, которые стали системой. Но я подписывал контракт, обещая конфиденциальность.
И еще – мне придется сказать, что я дайвер.
А у меня есть опыт таких признаний.
Я догадываюсь, о чем думают девушки, целуясь с дайвером. «Сейчас он выйдет из глубины, и мое лицо превратится в маску из крошечных квадратиков-пикселов. Он свободен здесь, а я пленница…»
Не хочу, чтобы Вика так думала. Не хочу, чтобы это стало стеной между нами.
– Ты права… – шепчу я. И Вика прижимается ко мне.
Мы стоим над обрывом, целуясь, и река ревет под нами, а ветер треплет волосы. Одинокий птичий крик, секундный проблеск солнца в разрыве туч, ковер листьев под ногами. Он мягкий и пахнет пряным. Я снимаю с Вики платье, а она помогает раздеться мне. Я целую ее тело, мои губы касаются живого тепла, не я в глубине, это глубина во мне, это наш мир – вокруг, я не уйду отсюда никогда, мы затеряемся в этих лесах и найдем дорогу к горам, что видны из ее окна.
Вика что-то шепчет, но я не слышу слов – мы слишком глубоко, мы вышли за пределы всех пространств.
Потом наступает короткий миг, когда пространства сливаются воедино.
Мы вместе – сквозь расстояния и неизвестность.
– Не уходи от меня, Стрелок, – шепчет Вика. – Только посмей уйти…
– Я не уйду, – говорю я. Мы прижимаемся друг к другу, ветер скользит по коже, мокрая листва холодит спину. Я смотрю вверх, но тучи клубятся, кружат подо мной, еще миг – и я упаду в небо, потеряюсь в реальностях вслед за Неудачником…
– Кто ты, Леня?
Но я не могу ответить. Снова привлекаю Вику к себе, и наши губы соприкасаются, делая слова пустыми и ненужными.
– Мое время кончается, – шепчет Вика. – Мне надо выходить… вот-вот…
Я понимаю. Я обнимаю ее еще крепче, словно в моих силах остановить бег таймера на том конце невидимой нити, удержать Вику в глубине еще минуту, еще миг…
– Приходи. – Вика вскидывает голову, приподнимается надо мной на локтях. – Приходи сегодня, я буду ждать.
Киваю, тянусь к ней – но уже поздно.
Ее тело бледнеет и меркнет, рассыпается облаком сиреневых искр, платье на земле тает, словно пригоршня снега. Миг – и я остаюсь в одиночестве, под небом, которое просит упасть в него, затеряться в облачном тумане, стать еще одним человеком, не знающим грани между мирами.
И Вика будет со мною всегда, мы станем равны, и мне никогда не придется отвечать поцелуем на вопрос…
Я мотаю головой, с силой тычусь в жухлую листву.
Это бывает. Всем дайверам знаком миг, когда хочется стать таким, как все.
Надо бежать…
Глубина-глубина, я не твой… отпусти меня, глубина!
Экранчики перед глазами, холодный ветер из кондиционера.
– Съела? – спросил я глубину. – Вкусно? Зубки не болят?
Глубина молчала. Ей нечем ответить. Она вновь проиграла.
Мир словно разломился на две половины. На ту, где была любовь, и на ту, где я катался по полу, обнимая пустоту. Будь проклято это раздвоение – после которого чувствуешь себя идиотом.
Я снял шлем. Тело было ватным, разбитым. Отоспаться бы. Потянувшись, я вырвал кабель костюма из порта.
– Сбой периферии! – испуганно сказала «Виндоус-Хоум». – Леня, проверь разъемы виртуального костюма!
– Пауза, – приказал я. Распрямился, вставая.
Костюм надо постирать.
Я прошел в ванную, разделся, влез под душ. Постоял полминуты, ловя запрокинутым лицом тугие струи воды. Потом подхватил с пола костюм, взял кусок хозяйственного мыла и занялся стиркой.
Вот так обычно и портят дорогостоящие вещи – поленившись… или постыдившись… идти в химчистку.
Предельно аккуратно выстирав костюм, я повесил его на плечики и зацепил на крюк над ванной. Потекли струйки воды. Выжимать ткань, внутри которой идут сотни проводков, датчиков и имитаторов давления – еще большее безумие, чем стирка. Ладно, понадеемся на репутацию фирмы «Филипс». Может быть, они учли даже русскую безалаберность.
Мой старый виртуальный костюм – китайский, но довольно приличный, валялся в шкафу. Я все собирался его продать, но не находил времени дать в сеть объявление. Теперь это меня порадовало.
Натянув трикотаж веселенькой раскраски, я прошелся по комнате. Ничего. Немножко маловат стал, но пойдет. Помахивая шнуром, я даже стал что-то насвистывать.
Викины слова – чушь. Она и впрямь фантазировала, а я утратил критичность. Сеть – это просто сотни тысяч компьютеров, подвешенных к телефонным линиям. Виртуальность – домыслы сознания.
Невозможен электронный разум на базе «пентиумов» и «четверок».
Это любой компьютерщик объяснит… если не поленится спорить с очевидной глупостью.
Я воткнул разъем в порт, и «Виндоус-Хоум» радостно сообщила:
– Обнаружено новое периферийное оборудование. Провести подключение?
– Да.
Мой основной костюм будет сохнуть дня три. Пускай уж «Виндоус-Хоум» подключит старый костюм как следует.
– Датчики движения… тест прошел… имитаторы давления… тест прошел… энергопотребление… тест прошел… ограничение критических перегрузок… тест провален! Внимание, данная модель виртуального костюма не укладывается в предельно допустимые параметры безопасности! Возможен дискомфорт при виртуальных контактах! Не рекомендуется…
– Продолжить тест, – приказал я. Все китайские костюмы страдают этим грехом – непоправимым, с точки зрения западноевропейцев и американцев. Если в виртуальности меня расплющит бетонной плитой, то костюм может отреагировать очень уж энергично и оставить на теле пару синяков. Честно говоря, меня это не особо тревожит.
– Тестирование завершено. Рекомендуется прервать подключение оборудования.
– Принять оборудование, – надевая шлем, сказал я.
– Ты серьезно? – спросила «Виндоус-Хоум».
– Да.
– Оборудование подключено, – скорбно согласилась программа.
deep
Ввод.
Ветер усилился. Я ежусь, отступая от обрыва. У меня мокрая голова, и стоять тут не очень-то уютно.
Особенно одному.
Беру термос, наливаю себе глинтвейн. Пару глотков, просто чтобы согреться. Мы еще придем сюда, вместе с Викой.
Очень надеюсь, что ей здесь было хорошо. Не так уж много в виртуальности мест, которые мне безоговорочно нравятся.
– Пока, – говорю я реке, ветру, осеннему лесу. Иду к выходу.
Если прогуляться до «Лабиринта» пешком, то я как раз убью остаток времени.
А дайверы закончат свои попытки спасти Неудачника.
Почему-то я уверен, что у них ничего не выйдет.
Первое, что я вижу, выходя на тридцать третий уровень, – развалившийся на газоне Анатоль. Моя первая мысль – что и на старуху бывает проруха. Но Анатоль приподнимает голову и машет мне рукой.
