я.
В воздухе повисло недоумение. Улыбался только Каринин отец и она сама.
Неожиданно до меня дошло:
— Близнецы? — догадался я.
— В самую точку, — закивал лжепрофессор, — Многолетнее противостояние двух
братьев вылилось в гражданскую войну.
— Если бы не эта ситуация, — заговорил Юрий Леонидович, — Нас и в прошлый раз не
взяли бы. А так, сходство поразительное…
— Да уж, — прокручивал я в голове возможную ситуацию, — Я бы тоже купился. —
Вспомнил машину со спецами и укол мне в руку. — Лжепрофессор был ширмой. Каждому
сделали по инъекции, и дело в шляпе…
— Правильно, — радостно улыбался тот, — Повадки у нас с братом одни. Про его
смерть они еще не знают, а сходство теперь сильно понадобится для работы в Китае.
— Валентиныч уже доложил «Хозяйке», что часть группы уцелела, да еще меня
удалось освободить, — продолжил Леонидыч, улыбаясь близнецу, — Пускай радуется
старина Чжао.
— Валентиныч? — удивился я.
— Да я это, я — отозвался лже «Профессор» и подхватил беседу, — У нас максимум
неделя,— Все получилось удачно, за исключением смерти Владика. Меня называйте
его старым прозвищем. Вопросы есть? — Он помолчал, — Теперь наша задача не
проколоться ни в чем: добраться до Гуанчжоу и проникнуть в дом к дядюшке Чжао,
где и находится главный мозг «Хозяйки». Я думаю, он не сможет предположить, что
нас всех разом перевербовали. Вторая часть операции, это ты, Михаил, — с этими
словами он коснулся моей руки, — Вылетаешь в Китай первым. Ведешь подготовку в
Гонконге, и присоединяешься к нам. Инструкции отдельно, а теперь давайте
погружаться в историю.
Начало лекции я в своих думах упустил. Разворачивающаяся перспектива была
реальным шансом прекратить разом этот «сетевой» кошмар, который, так и так
приведет к плачевному финалу. Единственное что меня беспокоило, так это побочные
эффекты, про которые говорил Серега
«Что за эффекты и неужели ничего нельзя сделать, — задумался я, — Что, эти «метастазы»
настолько сильны, а избавление придет лишь через «смерть»? И почему Серега так
сокровенно молчит о принципах программы и последствиях?»
Вопросов оказалось больше чем ответов.
«Человеческий фактор всегда берет свое. Сздатели «альтернативы» зажирели и
пустились во все тяжкие», — рассуждал я, — «Мамочка по стрипклубам «висит», а
что делает сын, можно только догадываться. Хотя Леонидыч говорит тот аскет, хотя
если мне достанутся эдакие возможности, то я уж точно не пренебрегу. —
Неожиданно такая злость меня взяла, — Лихо, — думаю, — Они с нами управляются —
черви мы, да и только, — и понимаю неожиданно прав Серега: любое государство не
лучше самых страшных сетей и отношение к людям тоже во все времена насекомое!
Мстительно решил напоследок, — Так будет: никому так никому! Идем вставлять
флэшку и плевать на побочные эффекты!» — После стал слушать, что рассказывает «Профессор».
Забавная вещь относительность времени и скорость человеческой мысли.
Оказалось, я почти ничего не пропустил, но моя задумчивость не осталась
незамеченной.
Серега внимательно глянул на меня и угрюмо качнул головой. Похоже, мы думали про
одно и то же.
— И тогда, — продолжал рассказ «Профессор», — Оставалось просто ставить машинам
техническую задачу и получать результат. Институты, рисующие схемы, стали не
нужны.
— Почему? — интересовался я.
— Надо внимательно слушать! — рассердился лектор, — Повторюсь: чтобы нарисовать
схему на два миллиона транзисторов, институту со списочной численностью в триста
сотрудников, придется трудиться лет пять. Машины окончательно обогнали человека
в скорости. Теперь задача решается в течение пары часов… Ясно?
Я покивал.
— Продолжаю. Машины честно исполняли свою работу, получая и обрабатывая
необходимые данные. Неожиданно ими были обнаружены какие-то повторы в решении
разноплановых задач, и они стали делать небольшие заготовки на завтра и на
послезавтра. Происходило это независимо и на самых разных вычислительных центрах
земного шара. Программное обеспечение использовалось повсеместно одно и то же,
так что двигалось все примерно с равной скоростью. Иными словами, отданная на
откуп возможность самостоятельных решений по созданию электронных схем породила
зачатки искусственного интеллекта. Машина создавала дополнительно к двум
миллионам транзисторов еще тысяч пятьсот, которые в дальнейшем использовались ей
при разработке новых задач. Все шло в рабочем режиме, пока не появилась сотовая
сеть. Схемы стали сложнее. Количество основных и дополнительных транзисторов
увеличилось. Машины обучались безошибочно угадывать, чего захочет человек завтра.
На первых испытаниях сотовой связи дополнительные схемы сыграли роль внутренней
антенны, объединившей в систему. Первое время после осознания сетью себя, всё
работало в обычном режиме. Однако стихийно возникший интеллект неожиданно
осознал беспорядочность человеческого бытия и почувствовал явную угрозу
собственного существования.
Мы молчали. Полученная информация могла вогнать в ступор и более подготовленного
слушателя.
— «Системе» нужны были руки, и она привлекла первых адептов, нарисовав им,
перспективы невероятного роста, — продолжил Профессор, — Она неплохо изучила
нашу индивидуалистическую сущность. Каждый последующий адепт с радостью хватал
опасную игрушку, подписывал договор и становился винтиком системы. Членом
закрытого клуба. Никого не останавливал факт, что если это имеют все,
пользоваться может, лишь самая верхушка, прочие становятся лишь обслуживающим
персоналом, как мы.
Уловив грустные нотки лектора, мы с Сергеем переглянулись. В глазах его сверкала
яростная решимость.
— Но, слава Богу, возникла альтернативная сеть, — Как она создавалась, я не знаю.
Секретами в полном объеме располагает только Игорь Джонович, который и явился ее
родоначальником. Если он решит с вами встретится перед отъездом, можно будет
задать вопрос.
Дальше последовал небольшой рассказ без подробностей про Ирак и войну в Чечне
как отвлекающем маневре.
О городах Новосибирск и Бердск, как центрах основного подконтрольного периметра.
— В конечном итоге территория оказывается захваченной, только когда на
отвоеванный кусок приходят люди. На войне как на войне: пришел пехотинец,
покурил и эта часть суши наша!
Оказалось, невзирая на кажущуюся моментальность обмена информацией, системная
сеть все-таки «буксует» в скорости перед маленькой, но динамичной «альтернативой».
— Принцип незаметности, уложенный в основу программы Игоря Джоновича, работает
прекрасно. «Слон» «системы» никак не может раздавить путающуюся под ногами нашу
«моську». Правда укусить как следует пока не выходит, но наше основное оружие —
маневр. И он работает! Жизненное пространство альтернативы — убедительное
доказательство! Вам, тоже предстоит сыграть вне всяких правил, но это наш
единственный шанс! Потом у нас практически демократия. Все делается только на
добровольных началах. Вспомните партизанскую войну на Кубе. Неповоротливый режим
Батиста и динамичность партизанских отрядов Фиделя. Как и в те далекие времена,
простые люди, узнав об истинности намерений, делают выбор в нашу пользу. Но
долго ждать нельзя. Мы должны нанести окончательный удар и освободиться от
системной сети.
«Ага, чтобы потом самим накинуть удавку на освободившуюся шею вчерашних
сторонников, — закончил я мысленно, — Действительно, похоже на Кубинскую
революцию. А поведение вашего правящего клана можно изучать уже сейчас».
— Перекосы, конечно, есть даже у руководства нашей сети, — продолжил лектор
будто услышал меня, — Но выявленные ошибки учитываются и устраняются. Например,
наша хранительница уже отстранена от должности, невзирая на близкое родство с
Игорем Джоновичем. Вы не поверите, как быстро произошли с ней все эти изменения,
а ведь она была всего лишь преподавателем английского языка в университете.
— Не наелась, — забурчал я себе под нос.
— Что? — не расслышал профессор.
— Не наелась, — повторил я, — Человеческий фактор. Все революции начинаются с
благими намерениями, но куда они потом исчезают. Куба действительно неплохой
пример. Хорошо, если руководитель — реформатор и аскет, но таких — всегда мало.
