начнётся по новой.
— Громадные бункеры, набитые под завязку лекарствами, туалетной бумагой и сублимированными галетами. Восстановимые порошковые соки, мясные бульоны, консервированное клонированное мясо… Батареи для дронов, аккумуляторы, портативные средства связи. Электронные библиотеки. Миллионы файлов, начиная с тех, в которых сказано, как сделать аппендэктомию без помощи робота-хирурга, до тех, в которых доходчиво объяснено, как плавить руду. Они готовили этот переворот ГОДАМИ. Только Амели имеет доступ во все эти места. Если не будет её — никто не сможет добраться до складов.
Она говорила, что всё будет в порядке, — вспомнил Мирон. — Люди будут получать медикаменты и пищу, тепло и воду…
— Твои хозяева хотят, чтобы она передала им ключи от бункеров, — догадался он.
— Не ключи. Коды.
— Да похую.
— Кто-то должен позаботится о людях, — сказал Виталик. — Прекратить забастовки, снизить накал беспорядков, обеспечить население всем необходимым…
— И конечно же, они хотят сохранить Нирвану.
— Нирвана питает Плюс. Никто в мире ни на одну секунду не захочет остаться без Плюса. Это как… Впасть в кому. Не слышать, не видеть, ничего не знать… Ты разве этого хочешь?
Мирон честно задумался. Мир без Плюса. Никто ничего не знает, и все мечутся, как голуби с оторванными головами…
— Если Амели ушла от Капюшончика, как я смогу её найти?
— Ты был близок с ней. Ты можешь придумать, как.
Только сейчас Мирон понял, что с Виталиком что-то не то. Голос, интонации, манера для усиления речи кивать головой в такт словам — всё это было по-прежнему. Но он говорил, как механическая кукла. Ни одного лишнего слова, междометия или возгласа. Никакого пыхтения, почёсывания или ёрзанья на сиденье. Кукла.
Его накачали «Фокусом», — подумал Мирон. — Залили по самые брови, а затем в подкорку заложили варианты ответов на вопросы… Он сейчас на автопилоте.
— Как ты себя чувствуешь, Виталик? — спросил он. — Как прошла твоя операция? Ты перестал расти? А аудитория? Ты продолжаешь транслировать в Плюс? Сколько у тебя сейчас подписчиков?
— Это не важно, — сказал Виталик очень спокойным ровным голосом. — Мы должны говорить об Орэн. Когда ты придумаешь, как с ней связаться?
— Скоро, — улыбнулся Мирон. — Очень скоро. А пока расскажи о себе. Чем ты занимался, пока меня не было?
Накачанные «Фокусом» могли поддерживать беседу лишь в заданном ключе. Они не способны отвечать на отвлечённые вопросы, не имеющие отношения к сценарию…
Конвертоплан мерно гудел. Оссеан видно не было — высокая спинка пилотского кресла скрывала её полностью. Кабина представляла собой сплошной обтекаемый феррокерамический болид. Где они летят, куда, и скоро ли прибудут на место — оставалось тайной.
— Ты должен связаться с Орэн, — повторил Виталик. Из его голоса пропали все человеческие интонации. В сумеречном свете приборной панели было видно, что мышцы лица подростка судорожно подёргиваются.
— Держись, бро, — Мирон поймал его горячую руку и крепко сжал. — Держись. Я что-нибудь придумаю.
Напасть на Оссеан? — подумал он. — Как? Киборг нечеловечески сильна. К тому же, недолго спровоцировать аварию… А если мы летим над населённым пунктом?
Он представил, как находит нечто настолько тяжелое, чтобы вырубить киборга с одного удара. Садится на её место, дёргает рычаги… Конвертоплан уходит в штопор и приземляется на крышу какого-нибудь дома.
А если дождаться, когда они сядут? «Если бы не я, — говорила Амели. — Твои мозги уже плавали бы в банке с физраствором».
Минск пойдёт на это? Выпотрошит его, чтобы спокойно препарировать разум? Да, они вполне могут это сделать. Мирон вспомнил «Полный Ноль» в Токио. Бесконечные ряды стеллажей, уставленные пластиковыми контейнерами…
Нужно потянуть время…
— Виталик, каким образом я должен связаться с Амели?
— Здесь есть мобильная точка выхода в Плюс, — пацан подал ему наушники.
Ну конечно! За всей этой беготнёй Мирон уже и забыл, что существует простой и эффективный выход в Плюс… И это совершенно безопасно для Минск-Неотех, — подумал он. — Моё тело всё равно останется у них.
— Привет, крокодил, — сказал он, оказавшись в пустом, больше всего похожим на офис, помещении. — Ты меня слышишь?
Тишина. Фикус в углу подрагивает широкими тёмно-зелёными листьями, на столе работает принтер: с характерным звуком из его плоского зёва вылезает бумажный лист. Мирон подходит, читает то, что написано: «ОПАСНОСТЬ! ОПАСНОСТЬ! УХОДИ!» и заново: «ОПАСНОСТЬ! ОПАСНОСТЬ! УХОДИ!»
Весь лист, с обеих сторон, испещрен этими словами. За ним лезет второй, третий — текст один и тот же.
Мирон подходит к двери, дёргает ручку — заперто. Окон нет. Он в глухой комнате, обшитой пластиковыми панелями «под дуб».
Это локальная точка, — понимает он. — Кусочек Плюса, крошечный пузырёк. Кто его запер — Минск-Неотех? Или же Платон, предчувствуя опасность, не позволяет ему выйти в большой Плюс?
Усилием воли он переключился на Минус, увидел сумрачную кабину конвертоплана, ощутил лёгкую дрожь винтов — она отдавалась в костях, в желудке и в зубах — и с облегчением выдохнул. Была, была вероятность, что он вновь оказался в странном аттракторе, запертый теперь уже не в пустыне, а в крошечном офисе с резиновым фикусом.
Сняв наушники и тряхнув головой, он почувствовал чьё-то присутствие, и невольно отодвинулся в самый угол сиденья. Виталика рядом не было, зато напротив сидела Оссеан. Благообразно сложив ручки на плотно сдвинутых коленях, слегка улыбаясь, она походила на сказочную принцессу из манги — огромные глаза распахнуты во всю ширину, белая кожа светится в полумраке.
— А кто ведёт машину? — невольно вскрикнул Мирон. — Ты что, хочешь, чтобы мы погибли?
— Не беспокойся. Я одновременно управляю машиной и разговариваю с тобой.
Голос Оссеан не был её собственным. Связки напряглись, выдавая низкий тембр, максимально похожий на мужской. И в нём проскальзывали знакомые, очень знакомые интонации…
— Платон? — Мирон сел ровнее и вгляделся в широко распахнутые глаза. — Ты хакнул киборга?
3.15
— Это было не так уж сложно, — лицо Оссеан идёт трещинами, приспосабливаясь под иную мимику. — Как только ты вышел в Плюс из этой точки, я смог локализовать твоё присутствие и перехватить управление, — брат самодовольно улыбается. — Они до сих пор не дают себе труда понять, на что я способен. Недооценивают возможности моего интеллекта.
Всё тот же хвастун, — думает Мирон. — Неуверенный в себе, требующий постоянного одобрения ребенок.
— Где Виталик? — спрашивает он вслух. — Что ты сделал с парнем?
— Всего лишь уложил отдохнуть.
Киборг кивает себе за спину и Мирон видит тёмную массу за сиденьями. Встаёт, протягивает руку и нащупывает горячую жилку на шее парня.
Садится назад, и только сейчас понимает, что рубашка промокла насквозь: организм выдал дозу адреналина и он вспотел так, что хоть выжимай.
— Я так понимаю, Минск отменяется, — слова выходят сами, без участия разума. — Так какой у тебя план?
— Признаться, об этом я еще не думал.
Киборг сосредоточенно сжимает и разжимает кулаки, сгибает руки в локтях, дёргает головой и ногами — выглядит это жутковато, будто его внезапно одолела пляска святого Витта.
— Отличное тело, — наконец говорит он голосом Платона. — Гораздо лучше Рэмбо.
— Я думал, Оссеан — скорее человек, просто с модификациями, — Мирон старается не смотреть на киборга — слишком жутко.
— Лобные доли органические, — кивает Платон. — Зато мозжечок, гипофиз, позвоночный столб — всё это электроника. Фотонные логические резонаторы. Киборгу не нужны гормоны, вместо них жидкие кристаллы, нанотрубки и клеточные ядра, чтобы производить АТФ. Ему требуется много энергии. Больше, чем человеку.
— Я видел, как она ела.
— Я же говорю: энергия. Расщепление происходит в желудочной камере. С одним отличием: подойдёт любой продукт биологического происхождения. Даже нефть — в сыром виде.
— А она… — Мирон помедлил, пытаясь найти формулировку. — Еще там?
— Исходная личность сохранена, — кивнул Платон. — Я не убийца. Но если ты имеешь в виду, может ли Оссеан проснуться и перехватить управление — то нет. Я погрузил её в искусственную фугу с интервалом в две минуты.
Запер в промежутке времени, в котором она чувствует себя живой, — подумал Мирон. — Сознание Оссеан раз за разом проживает двухминутное событие — не понимая, что оно закольцовано.
— Так она не будет доставлять хлопот. А мы пока займёмся делами, более насущными.
— И что это за дела? — спросил Мирон. — Ты в курсе, что нас будут
