у Ирэн. Она писала, что сейчас вынуждена все дни проводить дома, в окружении книг, это только её и спасает и просила Ирину дать ей какое-нибудь задание для ума, потому что она скоро превратиться в «каменную деву»*
(Анна имеет в виду Саралинское изваяние Тас-Хыс (Каменная Дева). Это стела из красного песчаника относится к так называемой «окуневской культуре». Окуневская культура — южносибирская археологическая культура скотоводов бронзового века (II тыс. до н. э.), была распространена в Хакасии и на юге Красноярского края)
Очень осторожно было написано, что Анна скучает не только по Ирэн, но и по всем с кем познакомилась во время своего пребывания в Никольском уезде. Просила передать приветствия и сказать, что она всех помнит.
Ирина поняла, что это предназначалось Николаю Путееву. Завтра она поедет к нему в больницу и передаст.
Анна писала, что ждёт Ирэн на майские сезоны и будет очень рада встретится с ней.
Письмо от Якоба было интересным. Якоб писал, что находится в Ханидане, поэтому не мог написать раньше, интересно рассказывал об обычаях этой восточной страны. Писал про чудеса и богатство дворцов столицы Ханидана, Тегерана, и про нищету его окраин, писал, что много людей умирают от болезней, которые вызывает плохая вода и отсутствие гигиены приводит к эпидемиям, которые уносят жизни целых деревень. Даже живущие во дворцах не застрахованы от подобного.
Спрашивал о новинках. О том, как идёт строительство храма, построил ли новую печку Проша. У Ирины даже создалось впечатление, что это её близкий родственник настолько искренне звучало каждое написанное слово. И даже «скучаю» в конце не несло в себе интимного подтекста, а было скорее искренним признанием реальности.
Почему-то Ирина боялась открывать письмо от Виленского. Поэтому села писать ответ Якобу, ответить Анне решила на следующий день, после того как поговорит с Путеевым.
Якобу Ирина написала про мыло, про кримы, про Аристарха Викентьевича Шмоля, про их эксперименты со специальным мылом. Обещала, что вместе с профессором они подумают над тем, что можно сделать, чтобы обезопасить воду.
Вдруг подумала, что завтра, когда будет в городе, вместе с письмом отправит Якобу дустовое мыло и дегтярное, пусть у него тоже будет возможность испытать, если в этом Ханидане есть проблемы с гигиеной.
Вспомнив как Якоб ухватился за плуг, Ирина рассказала в письме, что посевная в этом году идёт быстро, за новым плугом едут из всех уездов, даже из Понзского княжества приехал какой-то Анджей Любомирский. Написала, что тот интересовался всеми изобретениями, но граф Забела «отправил» его в департамент торговли и мануфактур.
Уже собиралась ложиться спать, когда к ней в покои постучались. Ирина открыла дверь, там стоял Андрей Забела. Ирина с удивлением посмотрела на графа. Время было позднее и не предполагало визитов
— Ирэн Леонидовна, я обещал вам выяснить про титул. К сожалению, наместник сам не знает, что происходит, но я написал письмо графу Шувалову и надеюсь, что завтра получу ответ. Также, хочу вам сказать, что отправил рапорт императору о происшедшем с князем Ставровским.
Ирина смотрела на Забела, не предлагая ему войти. И не понимала, зачем он пришёл, ведь всё что он сказал, могло подождать до утра.
Ирина кивнула, и уже собиралась закрыть дверь, когда граф вдруг сделал шаг вперёд, практически отодвинув Ирину от двери и глухим голосом спросил:
— Как вы? Всё в порядке?
Ирина попятилась и граф зашёл в покои, закрыв за собой дверь.
— Да, со мной всё хорошо, спасибо, что спросили, — Ирина настороженно смотрела на Забела, понимая, что то, что сейчас происходит, ну никак не вписывается в рамки «приличного». Нет, Забела ей даже где-то нравился, просто этого недостаточно и Ирина спросила:
— Зачем вы пришли? Только не говорите, что ваши новости не могла подождать до утра.
Граф сделал ещё один шаг вперёд, подойдя практически вплотную. Ирина больше не стала пятиться, просто вскинула голову и взглянула графу в глаза.
— Ирэн, я больше не могу так, — всё тем же глухим голосом произнёс граф, — я не могу быть рядом с вами и не быть с вами, я… я люблю вас.
Ирина молчала, думала о том, что граф наверняка отлично понимает, насколько неуместно сейчас его признание:
— Пришёл в ночи, признался, что любит, а я сейчас что, должна с визгом повиснуть у него на шее.
А вслух сказала:
— Граф, я сожалею, что минута слабости, в которой вы меня застали, заставила вас неверно подумать о возможности подобного признания. Я не ожидала от вас такого неуважения. Идите, и мы с вами сделаем вид, что этого разговора не было.
Забела отступил на шаг и произнёс:
— Прошу простить, Ирэн Леонидовна, не хотел обидеть. Но могу я хотя бы надеяться?
И вот, загадочная душа русской женщины, ну что стоило сказать «нет». А Ирина взяла и сказала:
— Надежду я у вас отнять не могу
И Забела, окрылённый, откланялся. Ирина осознала, что не надо было так говорить, но было уже поздно. Граф выше за дверь, не бросаться же за ним вдогонку с криком:
— Я не то имела в виду…
Ирине даже смешно стало, когда она себе это представила.
Но усталость брала своё, поэтому Ирина отбросила всякие ненужные мысли и с наслаждением вытянулась на большой кровати.
Утром Ирина проснулась рано, как обычно пробежалась по поместью, сопровождаемая Батыром, которому нравилось деловито заглядывать во все мастерские и пугать работников. Все знали, что алабай графа просто так не нападает, но всё равно было страшновато, когда на тебя грозно наступает такая тушка тигрового окраса. А вот хозяина нигде не было видно.
За завтраком собрались все, даже мальчишки сегодня поднялись рано, Забела тоже обнаружился за столом. В столовой стоял огромный букет тюльпанов. Ирина ахнула:
— Откуда такая красота?
Вспомнила, что так и не уточнила, откуда в Никольском уезде в начале весны розы и вот теперь тюльпаны.
Танюша, которая сидела на коленях у Глаши, тут же заявила:
— Это моё
Леонид Александрович и все остальные заулыбались. А Ирина решила всё-таки уточнить, где же растут такие цветы:
— Конечно, Танюша, такие красивые цветы только для таких красивых принцесс. Но я очень удивлена, где же такая красота растёт?
Ирина посмотрела на всех, все смотрели на Забела, который сделал вид, что временно оглох.
Здесь уже Пелагея не выдержала:
— Да это же помещик Говоров выращивает, говорят даже в императорский дворец поставляет.
Лопатин кивнул:
— Точно, у него же оранжереи. Я и забыл про него, он ещё бОльший затворник, чем
