Джеб называл этот механизм «закулисой». Этап первый: выгоняешь на сцену всех крупных игроков. Этап второй: окна забить, двери запереть. Этап третий: за кулисы приглашают только тех, кто согласен играть по правилам. Из власти не уходят – тебя просто нанимает другая власть. Ты – это они, они – это ты. «Закулиса» со встроенной дверью-вертушкой.
«Вчерашние технологии по завтрашним ценам». Таким способом, например, Национальное бюро разведки заработало себе мраморный особняк и лучшую столовую в Вашингтоне – хотя официально никто даже не слышал о Национальном бюро разведки. Оно занималось спутниками-шпионами. Оно су шествовало. В глубокой-глубокой тайне.
«Закулиса». Бухгалтерия. Военно-промышленный комплекс. У Вана закружилась голова.
– М-м-м-м…
– Высотная болезнь? – заботливо спросила Дотти.
– Да, милая. Извини.
Он ненавидел, когда приходилось ее разочаровывать.
– Милый, отдохни. – Дотти отобрала у мужа Теда и положила в кроватку. Потом взбила подушку, уронила Вана на кровать и стянула с него башмаки. – Поздно уже. Ты ужинал? Знаешь что? У меня есть отличное «шардонне». Тебе поможет.
Ван поневоле рассмеялся. Так приятно было слышать ее болтовню. – Такое хорошее?
– Расслабишься и тут же уснешь. – Голубые глаза ее полнились ласковым уверением. – А вот завтра уже всё остальное…
Ван принял от нее бокал. Вообще-то он недолюбливал девичье-сладкое «шардонне», но это оказалось достаточно хорошим, чтобы ради него приподняться на локте.
– Bay! Отличная штука.
– Могу себе позволить, – отозвалась Дотти. – Платят нам хорошо, а деньги тут негде потратить. Комнаты бесплатно. Кормят за счет предприятия. Даже зубоврачебная страховка. Ого!
Она застенчиво присела рядом и с нежной улыбкой глянула на мужа.
– А знаешь, почему так? Потому что мы ещё живем в девяностых. Когда Дефанти закладывал обсерваторию – в те ещё годы, – он решил, что будет непросто затащить сюда специалистов высокого уровня. В конце концов, нам даже машины водить не разрешают… Вот он и заложил в бюджет все дот-комовские льготы. Тони бы всё отменил, если б мог – он такой жлоб! но Дефанти так всё повернул перед федералами, что условия отлиты в бетоне. Ни у кого не хватает власти их менять.
– Я думал, Том Дефанти сошел с ума.
– Так и есть, но это уже неважно. Обсерватория должна была стать ему памятником. Он всерьёз рассчитывал, что она простоит сотню лет. Дефанти всегда был немножко странным в этом отношении, но… Дерек, место такое замечательное! Мы здесь живём как в те времена, когда были счастливы. Интересная работа. Свобода творчества. Зарплату платят. Чудесный научный городок. Кормят изумительно, оборудование просто фантастическое, есть лазарет… Мне тут нравится.
– Здорово.
Дотти нахмурила гладкий лоб.
– Всякий раз, как выбираюсь в город – в Боулдер или Денвер, – вижу, как скверно всё стало. Люди будто с ума сошли. Все от ужаса соображение теряют.
– Не так всё страшно, – соврал Ван.
– Так.
– Да, Дотти, ты права. Так страшно.
Говорить об этом дальше не хотелось. Слишком мрачная тема. Дотти поправила простыни и накрыла Вана одеялом.
– Милый, для двоих эта кровать слишком тесна. Завтра поедем на ранчо Дефанти. Я забронировала нам место. Там гостевые домики и горячий бассейн! Голова прошла?
– Ага.
Спиртное всегда помогало Вану справиться с высотной болезнью – алкоголь заставлял расширяться какие-то важные сосуды в мозгу. Программист присел и принялся снимать штаны. Для встречи с генералом Весслером он купил новые, чтобы выглядеть профессионально. Пока он их снимал, из кармана выпал нож.
Дотти услужливо подняла черную, как сажа, лепешку с кулак шириной.
– Это какой-то новый гаджет?
Случайно она нажала на кнопку, и рукоять выбросила черное, бритвенно-острое, зазубренное лезвие. Дотти уронила нож, оставив на полу царапину.
– Милый, – вырвалось у нее, – что это за ужасная штука?! Она похожа на орудие убийства!
– Это охотничий нож, – соврал Ван, подобрав оружие. – Тони всегда хвастается, какая здесь, в горах, славная охота.
Хикок уговорил его купить в магазине сервайвелистов боевой нож полицейского спецназа. Нож был чернее, чем ниндзя-металлист: рукоятка из углеволокна и клинок с напылением карбонитрида титана.
– Ты его привез для Тони?
Ван сложил нож и упрятал в рюкзак поглубже. О существовании Майкла Хикока он не обмолвился жене даже намеком, настолько секретно было всё, связанное с КН-13. На ум ему пришла великолепная выдумка.
– В самолёт с такими нынче не пускают. Но я на машине приехал, вот и, знаешь, как-то прихватил с собой.
Он глотнул ещё вина.
Милое лицо Дотти помрачнело.
– Зачем ему эта жуткая штуковина? Что с ним такое? Всего ему мало!
Ван сморгнул.
– А что с ним такое?
– Ничего. Пожалуй, ничего. Если не считать его подружки девятнадцати лет! Дерек, он ее купил. Этакая чернокудрая звёздочка индийского кино, которая вьется вокруг него и сияет глазами, как фарами. Это, по-твоему, прилично?
Ван прекрасно знал, что Анджали исполнилось двадцать три года, но, оценив расстройство жены, он мудро промолчал.
– Просто ужас.
– Я так за него волнуюсь. За все годы, что я его знала, не было случая, чтобы его романы тянулись долго. Эта женщина пользуется его слабостью, я это точно знаю. Он влюблен в нее безумно.
Ван подавил смешок. «Безумно»? Это ещё что такое? В последний раз, когда они болтали с Тони – ещё в Вашингтоне, – тот рассказывал о своей индийской актриске, подвывая и закатывая глаза, точно мультяшный волк.
Вану казалось очень забавным, что Тони Кэрью, образцовый казанова, наконец столкнулся с женщиной, которая в силах водить его за нос. И не кто-нибудь, а индийская кинозвезда. Очень на него похоже. Вана очень заинтересовала её персона, и он нашел один из ее фильмов – правда, на хинди, на DVD индийского производства. Секс-бомба Тони оказалась одной из слащавых, химически ярких потаскушек, которым даже целовать партнеров по съемкам не разрешалось. От нелепой этой истории на сердце у Вана делалось тепло, светло и щекотно. Бедный Тони, бедный старина Тони, счастливчик и олух.
Гос-споди. На такой высоте «шардонне» изрядно ударяет в голову.
Ван похлопал Дотти по руке.
– Милая, – пробормотал он, – оставим старине Тони его проблемы. А мы с тобой – это мы с тобой. Мы можем быть счастливы, если получится. Вот что важно.
Щеки Дотти зарумянились. Вздрогнули плечи. Господи помилуй, она же сейчас расплачется! Сердце Вана затлело от стыда. Хотя отчего бы ей не плакать? Причина есть.
Он неловко приобнял ее за плечи.
– Милая, всё будет хорошо. Всё ещё долго будет хорошо.
Дотти только хлюпнула носом. Ну почему он никогда не мог подобрать верные слова? Порою они болтались перед самым носом, но какая-то судорога извилин не позволяла им сорваться с языка.
Малыш заснул. Они были вдвоем в тесной холодной комнатке. Дотти рыдала, а у Вана до сих пор болела от разреженного воздуха голова. Но, но крайней мере, они были одни, и никто их не тревожил. Вместе с Дотти в комнатушке сразу становилось уютнее. Просторней, чем в кабинете Вана в Склепе, и не так жутко. Главное, что Дотти рядом. А он не мерзнет в снегу под воротами обсерватории. Спасибо и за это. Плюс к тому в окрестностях не водятся генералы ВКС. Жизнь не так и ужасна. Очень даже ничего. Да, вполне терпима.
Он снял рубашку. Дотти уставилась на него, утирая слезы. Ван ухмыльнулся. Да, в разлуке с ней он здорово позанимался. Растряс жирок. Спасибо тренажерам – в такой хорошей форме он давно…
– Что с твоим плечом?!
Ван покосился на выцветающий лилово-желтый синяк. Он чуть не в кровь разбил плечо, когда стрелял из южноафриканского штурмового ружья[48]. Гильзы из барабанного магазина разлетались как конфетти.
Дотти в недоумении коснулась синяка.
– Милый, ты здорово поранился!
Конечно, отдача у штурмового ружья была страшная, но стрелять из него было так здорово, что Ван почти не замечал боли.
– Несчастный случай на работе, – соврал он, растянувшись на узкой кровати.
Дотти тут же нырнула к нему под тяжелое одеяло. Раньше они никогда не спали в одной постели. Жизнь в разных городах не способствовала развитию этой привычки. А эта койка оказалась слишком узкой. Дотти цеплялась за мужа, словно они теснились на спасательном плотике. Ван слишком устал и вымотался, чтобы заниматься любовью, но тепло ее кожи, звук ровного дыхания доставляли ему несказанное утешение. Его звзздная девочка. Подарок вселенной. Где-то в темной глубине души сидел отчаянный ужас, убийственная уверенность в том, что он никогда больше не обнимет Дотти.
Дотти пристроила щеку у него на локте, забросила ногу ему на бедро и тут же уснула. В комнате было темно. Ван едва мог различить милые черты ее лица – вот нос, вот скула.
