— Я не знаю нынешнего уровня и ориентации местного хозяйства. Но я кое-что смыслю в системотехнике, программировании, астрономии, физике, особенно небесной механике.
Бабка так и села.
— Батюшки, Лемонардо да Винчи во плоти пожаловал.
— Вот теперь я вижу, что не будешь груши кое-чем околачивать,— со сдерживаемым одобрением сказал дед Прогресс.— Завтра я тебя к начальству отведу, перед ним похвастаешься. Порадуешь председателя своими будущими успехами. Интересный ты человек, Витек, в районном масштабе. Глядишь, и поднял бы нашу свинофабрику на кибернетический уровень, чтобы она, это самое, тест Тьюринга прошла. А то нашим мудодеям наприсылали разных хитрых штук, от которых хозяйство умнее делается. А как их приспособить, никто не догадался. Лежат себе аппараты под навесом, ржавчиной прорастают, а Пахомыч их сторожит с газовым пистолетом. У него газа много, особливо, как гороха накушается.
К123 сообразил, что наляпал много лишнего.
— Бабушка Хаврония, дедушка Прогресс, можно я целый день ничего говорить не буду, а если и скажу, то вы не вслушивайтесь, будто кот мяучит. Вы все делайте, как привыкли, а я здесь на полу полежу. У меня болезнь такая от непосильного труда на крепком морозе. Приступ, до вечера, понимаете?
— Понимаем это и кое-чего еще,— ответили дед с бабкой.— Бери раскладушку и делай на ней, что хочешь.
Виктор К123 уже разобрался с тем, что он хочет. Если он останется такой, как есть, миссия его завершится досрочно, задохнется она в зародыше. Заморочить головы всем встречным он не сможет, значит, надо заморочить себя. Личностное адаптационное перепрограммирование, оно же, по-народному, подгонка мозгов.
Улучив момент, когда старичье вышло до ветра, К123 вынул из аптечки шприц-пистолет, зарядил его ампулой с супраэнцефалином, крутым достижением космиканских киберфармацевтов. Ну и укололся. Потом через ряд фиксаций ума: на потолке, лампе, мухе, впал в полную прострацию и расслабление всех членов тела.
Работу свою на этом он завершил, дальше стал функционировать супраэнцефалин — микромашинная субстанция, быстро проникшая в мозг и совершающая каждое мгновение миллионы краткосрочных подключений к нейронам.
Супраэнцефалин действовал по принципу стирательной резинки — убирая карандашные штрихи, но оставляя чернильные линии. Осталась ненависть к врагу-вору и солидарность с товарищами по борьбе. Но облик врага поразмылся, стал похож на грязное пятно, и лица товарищей слились в одну светлую личину. Воспоминания о космокавалерии уже больше не пронизывали его насквозь, хотя сведения о колесницах, боевых горах, характеристиках оружия и тактике боев остались на месте. Улетели назойливые мысли о тренировках, зачетах, учебах, инструктажах, пайках, помывках, попойках. Но сохранилось уважение к чину и порядку.
— Спит или не спит, глаза-то открытые,— по обыкновению вслух размышляла бабка.
— Полный порядок,— успокаивал ее дед.— Это он так на севере научился, на случай нападения моржей. Я видал такого зверя в цирке, страхолюдина нестерпимая.
Потом деда с бабкой окончательно разморило, и они тоже отправились погулять в сонное царство. Когда они уже образовали слаженный дуэт храпового пения, пришел мальчишка, сын деревенской продавщицы. Принес кулек конфет в обмен на авоську картошки, которую дед Прогресс накопал этой женщине вчера.
Мальчик Петя положил пакетик на стол, потом увидел странного дядю в черном комбинезоне, развалившегося на раскладушке. На дядином комбинезоне было много кармашков, не то, что у трактористов. Один кармашек приоткрылся, из него выглядывала, вселяя сладкий ужас, рукоятка пистолета.
Петя, как бойкий деревенский мальчик, не удержался и потянул оружие за рукоятку. Но вытащенный пистолет оказался какой-то не настоящий, похожий на водяной. Вместе с ним выпало из комбинезона несколько прозрачных патронов с жидкостью.
Петя был очень смекалистый, драчливый и отгадывал с полоборота любой ребус. Он всунул патрончик с казенной части в пистолет, взвел курок, а потом решил еще немного поозорничать. Поднес дуло пистолета к дядиной руке и нажал спусковой крючок. Из дула выскочила тоненькая едва заметная струйка, продырявила запросто дядину кожу, тот чуток вздрогнул, застонал, и все. Любопытство ребенка было полностью удовлетворено, он прошептал: “Херня, а не пистолетик”, сунул глупую игрушку обратно в дядин карман и убежал домой.
Таким образом, еще одна доза супраэнцефалина отправилась на работу в мозг Виктора К123.
Новоявленному Вите Лучкину стало очень не по себе. Из носа потянулась струйка крови. По внутреннему ландшафту прокатилось цунами.
Какие они теперь — зло и вред, на что похоже добро? От чего бежать, к чему стремиться?
Гасли во мраке путеводные звезды: бессмертие Космики, непреходящие заповеди касты кшатриев, миссия космокавалерии. Не стало нежности к чревам родных инкубаторов и любования мощью несущихся во мраке боевых гор, погас огонь братства с еще живыми и уже ушедшими пилотами. И красота наступающего строя колесниц сейчас не тронула бы капитана К123. Исчезла ненависть к гадам-плутонам и гнидам-землянам. Рассеялась надежда на грядущее преображение Космики в мудрый венец всей Солнечной системы, а может, и целой Галактики. Померкли лозунги, исчезли знания.
Очистилась поляна, на которой принялось расти новое дерево добра и зла. Местным воздухом оно дышало, местным удобрением кормилось, веточки из него тянулись бабкины, а листочки — дедкины.
Около девяти вечера Виктор К123 приподнялся, сел на своей раскладушке. Взгляд его был мутным и тупым.
— Давай к нам, бабка пироги знатные наколдовала,— предложил дед.— Вид у тебя, конечно, как после собрания хозактива в защиту больших надоев, мира и дружбы во всем мире. Ну, мы сейчас по рюмке для просветления.
К123 мало что понимал: кто он, где он, кто эти люди вокруг, почему перед глазами взрываются какие-то ракеты? Он привстал и упал назад, запутавшись в своих ногах.
— Кажись, я все позабывал. Кто я такой? Чего мне надо?
— Когда успел накушаться,— ахнула бабка,— у него что, под одеждой двойное брюхо и запас алкоголя? Да вроде и не разит,— принюхалась она.— Может, клизму спирто-водочную сделал?
— Цыц, бабка. Ты зачем ему стресс делаешь,— унял ее дед,— отвыкай от таких штук в моем доме. У человека, понимаешь, течение болезни. В любую сторону потечь может.
— Кто я? — не унимался настырный К123.— Зачем я?
— Виктор Васильевич Лучкин, природный пустомержский житель. Был и чуть не сплыл на Чукотке,— терпеливо разъяснял дед.— Пока невесть где шлялся, стал умный. Обучен какой-то технике и телесной механике и всякой такой дребедени.
— Ага, ага, ага,— соглашался капитан К123,— все в яблочко. Ему хотелось успокоиться и кем-то стать. Тем более носились вокруг обрывки воспоминаний: схемы, детали, панели управления и звезды — больно яркие, прямо лампочки. И еще летающие тарелки, горящие туманы, белые слепящие пирамиды и кое-что вроде дракона на экране.
— Я уж как-нибудь обученный, науки мне не занимать,— с достоинством в голосе произнес новоявленный Витя Лучкин,— да еще и фильмов насмотрелся про космические похождения, так перед глазами и стоят. Это здорово мешает, елы.
— Мне тожно кое-чего мешает, оно же и помогает иногда,— двусмысленно заметил дед Прогресс.— Ну-ка давай по стопарику на поправку организма.
— Ты там не подженился, на чукче женского пола? — игриво заметила бабка.— А то был мастер девок портить.
— Их этим не спортишь,— глубокомысленно заметил дед Прогресс.
— Ну-ка, покажи пачпорт, там микрочип пришпандорен, с информацией о семейном положении, — развивала тему бабка с угадываемыми сватовскими намерениями.— А то здесь одна Настюха ждет не дождется.
— Она всех мужиков ждет,— резонно сказал дед. — Вот когда поставит поллитра, тогда и дождется.
— Пачпорт, какой-такой пачпорт, ничего у меня нет,— всполошился Витек.
— Ладно, не дрейфь, прорвемся, как “кукурузники” на Берлин. Метрика-то есть, метрику сыщем и документ тебе выправим,— утешил его дед Прогресс.
В шесть-ноль по основному времени боевая колесница Космики приблизилась к Земле на расстояние триста двадцать километров и отстрелила спускаемый аппарат. Тот приземлился в десяти километрах от города Анадырь в укромном месте. После посадки от аппарата отделился поисковый модуль, который должен был обнаружить персональную радиометку.
Виктор Лучкин, закончив пребывание в компании девушки Марины, направлялся обратно, в общежитие морского порта. В тот момент, когда он отошел к забору, собираясь справить малую нужду, он даже и не подозревал, что вскоре после рождения в него была вживлена секретная радиометка.
“Товарищ милиционер, я только…”,— непроизвольно обронил он, когда что-то опустилось ему на плечо. В.Лучкин повернул голову и крякнул. На плече сидел здоровый черный жук из мультфильма, да еще перебирал лапками и шевелил усиками. Если бы Виктор догадался, что “жук” сейчас сканирует его тепловые волны, определяя положение вен, то не замер бы в изумлении. Напротив, скинул бы пиджак и, завернув в него “жука”, старательно шмякнул получившимся свертком об забор. Поскольку Лучкин этого не сделал, “жук” впился ему в кровяной канал и впрыснул туда сложное вещество, после чего отвалился и исчез.
