Впрочем, других приказов ей тоже никто не отдавал.
Негромкий металлический скрежет привлек внимание к шагоходу. Между его ногами распахнулся люк, и наружу выпала цепная лестница, которая несколько мгновений раскачивалась, блестя на солнце. Потом по ней медленно и аккуратно спустился какой-то человек. Дэрин заметила шпагу, торчащую из-под меховой куртки.
— Это и есть Фольгер? — прошептала она. Алек кивнул.
— Надеюсь, ваш капитан уважает белый флаг.
— А уж я-то как надеюсь! — сказала Дэрин.
Один выстрел из орудия вмиг уничтожит «Левиафан». Что ж, теперь можно приступать к переговорам.
Граф Фольгер с бесстрастным выражением на лице, не торопясь шел в сторону корабля. Алек сглотнул. В данных обстоятельствах граф едва ли устроит своему воспитаннику хорошую выволочку (которую тот, несомненно, заслужил). Но и без этого стоять с ножом у горла было достаточно унизительно.
Фольгер остановился в паре метров от Алека. Его взгляд устало перебегал от зарывшихся в снег дарвинистов к ножу, блестевшему в руках Дилана.
— Граф, не беспокойтесь насчет этого дуралея, — сказал Алек по-немецки. — Он просто изображает, что взял меня в заложники.
— Вижу, — сказал Фольгер, покосившись на мичмана. — К сожалению, люди возле корабля настроены серьезнее некуда. Не уверен, что мы добежим до штурмовика прежде, чем они откроют огонь.
— Думаю, с ними получится договориться.
— Эй вы, двое, — забеспокоился Дилан. — А ну прекратите болтать на языке жестянщиков!
Граф Фольгер едва удостоил тощего мичмана взглядом.
— Вы уверены, что он не говорит по-немецки? — спросил он Алека.
— Даже не сомневаюсь.
— Что ж, отлично, тогда притворимся, что я не говорю по-английски. Мы можем выяснить немало интересного, если дарвинисты решат, что я не понимаю их.
Алек улыбнулся. Граф, как всегда, управлял ситуацией.
— О чем вы там треплетесь? — настойчиво спросил Дилан, прижимая нож к горлу «заложника».
Алек ответил по-английски:
— Мой друг не знает вашего языка. Он хочет встретиться с капитаном.
Дилан бросил суровый взгляд на Фольгера и дернул подбородком:
— Пошли. Но чтобы никаких штучек!
— Если я пообещаю обойтись без штучек, — подчеркнуто вежливо спросил Алек, — не будешь ли так любезен убрать нож от моего горла?
— Ах да! Извини, забыл.
Дилан опустил нож. Алек коснулся горла и не нащупал даже царапины.
— Я приставил лезвие тупой стороной, — прошептал Дилан.
— Премного благодарен! Кстати, ты неплохо придумал с этим «заложником».
— Ну да, я такой, — самодовольно улыбаясь, кивнул Дилан. — Просто супермозг. Надеюсь только, что не получу здоровенного пинка от офицеров за действия без приказа!
Алек вздохнул. Едва ли он когда-нибудь научится понимать своеобразный жаргон Дилана, тем не менее пока что удавалось избежать стрельбы. Быть может, этот парень и вправду не так глуп, как кажется.
Капитанский салон был просторным, во всю ширину гондолы. Сейчас, когда под потолком ярко горели масляные лампы, а палуба снова стала ровной, воздушный корабль выглядел не просто нормально, но даже роскошно. Потолок поддерживали арки, напоминающие виноградные лозы. Казалось, их вырастили тут специально. Стулья выглядели массивными, но при этом были совершенно невесомы. Просторный стол украшал узор, словно прораставший изнутри полированной столешницы. Может быть, дарвинисты создавали искусственные растения, так же как и животных?
Граф Фольгер осматривался с нескрываемым изумлением. Алек подумал, что они, возможно, первые австрийцы, которым удалось попасть на борт дарвинистского летающего кита.
Вокруг стола сидели семеро: Фольгер, Алек, доктор Барлоу, доктор Баск, капитан и двое старших офицеров.
— Никто не возражает против кофе? — спросил капитан, когда все расселись. — Для бренди еще рановато, а сигары на корабле строго запрещены.
— К тому же здесь присутствует дама, — лукаво заметила доктор Барлоу.
— О, разумеется, — проворчал капитан, отвесив ей легкий поклон.
Они оба держались так, словно между ними существовали какие-то нерешенные разногласия.
— Кофе пришелся бы очень кстати, — сказал Алек. — Я не спал всю ночь.
— Эта ночь была долгой, — согласился капитан. — Для всех нас.
Алек сделал вид, что переводит разговор для Фольгера. Граф улыбнулся и кивнул, глядя на капитана. А потом спросил:
— Как вы считаете, говорит ли кто-нибудь из них по-немецки?
Алек окинул присутствующих быстрым взглядом. Никто не подал вида, что понял реплику графа, но принц все же прошептал ему на ухо:
— Леди отлично знает латынь. Может, она сильна и в других языках?
* * *
Фольгер на миг задержал взгляд на черной шляпке-котелке доктора Барлоу.
— Что ж, будем осторожны.
Алек кивнул и повернулся к капитану.
— Первым делом, — сказал капитан, — позвольте принести вам извинения за грубое обращение. Сейчас военное время, и мы обязаны подозревать худшее.
— У меня нет никаких претензий, — ответил Алек, подумав, насколько вежливее становятся люди под прицелом орудия.
— Но должен признаться, нас все еще беспокоит ваше внезапное появление.
Капитан откашлялся.
— Это ведь австрийский штурмовик, не правда ли?
— Под фамильным гербом Габсбургов, — уточнила доктор Барлоу.
Алеку вспомнился давний план Клоппа: убрать всю символику Габсбургов с личных машин эрцгерцога. Но раньше руки не доходили, а теперь стало уже поздно.
— Объясните этим господам, что мы — политические противники императора, — сказал Фольгер, — что он пользуется войной как поводом расправиться со своими врагами и у нас не было другого выхода, кроме бегства.
Переводя слова графа, Алек восхищался ловкостью формулировок. Объяснения были не только правдоподобными, они были почти правдой.
— Но все же — кто вы такие? — спросила доктор Барлоу. — Вассалы дома Габсбургов? Или вы сами — Габсбурги?
Алек на миг представил лица дарвинистов, если бы они узнали, что разговаривают с внуком императора. Что бы они сделали? Захватили и отвезли его в Англию? Напечатали историю побега во всех газетах?
— Что мы им скажем, граф? — спросил он, оборачиваясь к Фольгеру.
— Было бы весьма мудро не называть титулов, — ответил тот едва слышно.
Алек замер на миг, покосившись на доктора Барлоу, но та либо не услышала слова «граф», либо была достаточно умна, чтобы не подать виду. А может, в самом деле не говорила по-немецки.
— Скажите, что мы предпочитаем не обсуждать подобные вопросы с иностранцами, — продолжал Фольгер. — Достаточно сообщить, что в этой войне мы держим нейтралитет и не собираемся применить силу против команды пострадавшего корабля.
Алек перевел все слово в слово, радуясь, что потренировался в английском, ругаясь с Диланом.
— Весьма загадочно, — обронила доктор Барлоу.
— Но зато обнадеживающе, — подал голос доктор Баск. — Возможно, вы нам поможете. Мы остро нуждаемся в весьма простой вещи: в еде. Ее нужно много.
— Всего лишь еда? — нахмурился Алек.
— В отличие от ваших мертвых военных машин, — несколько высокопарно произнес ученый, — наш корабль способен вылечить себя сам. Но его надо хорошенько накормить.
Алек повернулся к графу и пожал плечами:
— Им нужна только пища.
— Отлично. Значит, они ее получат.
— Мы с ними поделимся? — удивился Алек. — Но вчера вы сказали…
— Благодаря вашей глупости мне пришлось изменить мнение, — сказал Фольгер. — Сегодня на заре, планируя спасательную операцию, мы заметили в небе почтовых птиц. Несомненно, дарвинисты послали за помощью. Но есть другая опасность, похуже: их могут искать и немцы.
— Значит, чем быстрее они отсюда улетят, тем лучше, — пробормотал Алек, чувствуя некоторое облегчение: если его безумная выходка спасет людей с воздушного корабля, значит, в конечном итоге он поступил правильно.
— И кроме того, — закончил граф, — не забудь, что за тебя следует уплатить выкуп, мой бестолковый, бесполезный маленький друг.
Алек уставился на графа, не веря своим ушам. Тот ответил ему широкой простодушной улыбкой. Конечно, Фольгер всего лишь поддразнивал принца, одновременно стараясь внушить доктору Барлоу, что мальчик не имеет особого значения, но все равно это было уже слишком.
Алек взял себя в руки и сказал по-английски:
— Мы охотно предоставим провиант. Какого рода пища нужна вашему кораблю?
— Лучше всего сырое мясо и фрукты, — ответила доктор Барлоу. — Все, чем можно накормить птиц. Сахар и мед подойдут в пищу пчелам. А муку мы сможем разбросать прямо в желудочном канале.
