— Она знает, что нынче утром с ее матерью что-то случилось. И знает, что с ней хотят поговорить какие-то приезжие. Вот и все. Соронг лично проводил ее. Я ее пришлю. — И убрался, предоставив своему напарнику размышлять о предстоящей встрече.
Видев прежде Катлу Моккеркин только на фотографии, Карденас понятия не имел, чего ожидать. Присоединившаяся к нему в гостиной исследовательского корпуса девочка двенадцати лет выглядела высокой и худощавой, но ни в коем случае не нескладной. Напротив, Катла держалась с самообладанием и зрелостью, которые предполагали, что она уже миновала переходный возраст и успела подняться на более приятный уровень. Одетая в шорты, блузку и походную обувь, ростом уже почти с мать, она обладала прямыми черными волосами и зелеными глазами, сочетание которых поражало. Треугольное лицо было привлекательным, но излишне серьезным. Инспектор внимательно изучил его взглядом, выискивая ключи к поведению, тайнам характера, тонким связям с юной особой, с которой ему предстояло столкнуться. Лицо ее представляло из себя прекрасную маску, проецируемую изнутри чадру.
Но ей было всего двенадцать, и сколь бы умелой и усовершенствованной ни была та завеса, за которой девочка сочла нужным укрыться, она не помешает заглянуть внутрь такому, как Анхель Карденас.
— Олла-ло[56], Катла. Меня зовут Анхель Карденас. Я инспектор Севамериканской Федеральной Полиции. — Девочка осталась стоять, и он указал на маленькую кушетку напротив своей. — Не присядешь?
— Соронг мне сказал, что со мной хотят поговорить приезжие с севера. Держался он очень таинственно. — Приняв предложение Карденаса она присела, плотно сдвинув колени, соприкасаясь голенями, прижав локти к бокам и крепко сцепив руки. Упакованная посылка, решил он, физически закрыта столь же плотно, как и психически.
Проделывая такое уже слишком много раз, он знал, что отсрочка вела лишь к такому нарастанию беспокойства, которое, в конечном итоге, делало ситуацию еще хуже.
— Мы приехали забрать тебя обратно в Штаты, Катла. Только так мы сможем защитить тебя от того, что случилось утром с твоей матерью. Мне искренне жаль. Мы никак не могли этому помешать. — Он помолчал, выжидающе глядя на нее. Нельзя было предсказать, как она прореагирует, но он знал, что у девочки хватит ума сделать необходимые выводы. Так было добрее, чем произнести все вслух.
Она не шелохнулась. Просто сидела напротив него, опустив глаза, думая. И когда наконец ответила, ее подростковая фигура, как и ее голос, казалось, стали ниже.
— Вот почему она не вышла встретить меня. Вот, значит, что ЛуДжу, Мундштук и Зрел делали в доме со всеми этими… чистящими средствами. А я-то гадала, почему они так странно смотрят на меня. — Она с трудом сглотнула, борясь со своей юностью, пытаясь быть очень взрослой. — Мне можно ее увидеть?
Очень хитрое это дело, проявлять одновременно и твердость и сочувствие. Карденас знал это не понаслышке.
— Вероятно, лучше не надо. Этим могут заняться помощники Соронга.
На лице девочки появилась мрачная улыбка.
— Команда зачистки другого рода? Мама всегда говорила, что это может случиться. Но не думала, что это случится здесь. Только не здесь.
— Мне очень жаль, — утешающе повторил он. — Должно быть, она была счастлива здесь.
— Счастлива? — резко подняла голову Катла Моккеркин. Чувствуя надвигающуюся вспышку, о приближении которой сообщали незначительные сокращения мускулов и легкие изменения цвета кожи, он не столь удивился ее реакции, как другой, оказавшись на его месте. — Мама никогда не была здесь счастлива. Не знаю, была ли она вообще где-нибудь счастлива. Она не была счастлива с папой, не была счастлива с мистером Бруммелем и не была счастлива сама по себе. — Черные волосы колыхнулись. — Я д у м а ю, она была счастлива, когда жила со мной, но на этот счет у меня тоже не было настоящей уверенности.
— Ну, в таком случае, здесь была счастлива ты, — высказался Карденас, пытаясь закрыть тему покойной матери.
Катла не рассмеялась. Внимательно присматриваясь к этому гладкому, как воск лицу, Карденас заподозрил, что оно уже довольно давно не знало искреннего смеха.
— Кто, я? Здесь нечем заняться, кроме как гулять по джунглям, да смотреть на птиц и все время прихлопывать насекомых. Некоторые из этих обезьянок милы, но они все равно остаются обезьянами. Тут нет никаких настоящих танцев, никакой музыки, никаких клубов, никаких тех-тусовок. Не с кем поделиться мыслями, кроме Соронга, а он всегда слишком занят, чтобы проводить время с человеком, которому всего двенадцать. Счастлива? Да для меня тут скука смертная с того самого дня как мы приехали сюда. Я, бывало, отправлялась в долгие прогулки по лесу и мечтала о возвращении на Полосу. — Она скорчила гримасу. — Маме я говорила, что они меня вдохновляют. И это правда. Они вдохновляли меня на мысли об отъезде. — Ее речь соскользнула к невнятному бормотанию. — Но мама… мама думала, что здесь мы будем в безопасности.
— От твоего отца?
Ее сплетенные пальцы сжались так крепко, что побелели.
— Да, от отца. От моего отца, от Мока. — Она подняла взгляд. — Он хочет вернуть меня. Я это знаю. Но я не хочу возвращаться. Я и раньше не хотела к нему возвращаться, а теперь тем более не желаю.
Говоря все время как можно более мягким тоном, Карденас попытался встретиться взглядом с глазами, которые упорно избегали смотреть на него.
— Потому что он заставляет тебя вытворять разные штуки, верно? Работать для него? — Она посмотрела направо и коротко кивнула. Что угодно, заметил он, лишь бы не встречаться с ним взглядом. — Он хочет вернуть тебя для дальнейшей работы над этим механизмом квантовой кражи.
Катла, явно удивившись, резко повернула к нему голову, и ее глаза наконец встретились с ним взглядом. Она впилась немигающими глазами в его — и резко рассмеялась.
— Все дело в этом? Вы думаете именно так? — Откинув голову, она закатила глаза к гладкому звукопоглощающему потолку. — Та старая штука!
В первый раз с тех пор, как они оказались вдвоем в гостиной, Карденас пришел в замешательство.
— Ты хочешь сказать, что его организация не пытается создать такое устройство с твоей помощью?
— О, план-то такой есть, спору нет! — Он увидел, что она не сознавала истинного источника начинавшей проскальзывать в ее голосе истерии. — Сегуро, план есть. Но и только. Чтобы построить хотя бы модели, нужно оборудование, какое стоит в Ливерморе, или Сандии, или Эльпасо-Хуаресе[57]. Все это дело лишь уйма якка, и базарвисы, и гордо лордо[58] инженеров и техов, которых отец держит на жаловании. — Она разве только не шипела. — А я жалованья не получала, потому что я его дочь, и мне полагалось просто помогать. По доброте душевной и из уважения к отцу. Уважения! Мерзкие старикашки, почти все они. И одна мерзкая старушонка. Я их всех ненавижу!
— Успокойся, — сказал ей Карденас. — Тебе никогда больше не придется видеть их. Никогда. Я тебе обещаю.
— Вы? — Она окинула инспектора медленным взглядом с ног до головы, оценивая его характер, и он явно не произвел на нее впечатления. — Да вы просто тупой старый федоко. Вы отвезете меня назад и передадите Службе Защиты Детей или чему-то в этом роде, и займетесь следующим делом. Мок меня вернет меньше чем за месяц.
— Нет, не вернет, — медленно покачал головой Карденас. — Мы собираемся включить тебя в Защиту Свидетелей. Ты и рядом не увидишь обычных сотрудников СЗД. У тебя наступит новая жизнь. Гарантирую. Отец даже найти тебя не сможет, несмотря на весь кранч, какой ему удастся купить. Мне жаль, что все пошло так. Ты не заслуживаешь того, чтобы твою жизнь выворачивали наизнанку, когда она едва только началась.
— Откуда вы знаете, чего я заслуживаю? — открыто бросила вызов она. — Может, я скверная девчонка, достойная дочка своего папеньки. Может, я этого заслуживаю. — Она обмякла, осев на подушки. — Может быть, мне следует просто вернуться к нему и делать то, чего он от меня хочет.
Карденас подался вперед так резко, что поразил ее.
— Не говори этого! Не д у м а й такого. Ты человек и личность, со своей собственной жизнью которая только-только началась. И она может быть хорошей жизнью. Ты не фелеон. Не «скверная девчонка». Я знаю. Это я умею определять.
— Да? — Так и капавший с ее языка сарказм приводил в замешательство своей взрослостью.
— Я интуит, Катла, — понимающе улыбнулся он. — Ты знаешь, что это означает?
Она чуть расширила глаза и посмотрела на него немного иначе, как смотрели столь многие люди, узнавая эту особенную и значительную правду.
— Правда? В самом деле? — Он кивнул. — Никогда раньше не встречала интуита. Разумеется, я знаю, что это такое. Вы действительно можете прочесть мысли людей?
— Нет, — устало вздохнул он. — Это всего лишь уличный миф. Зато могу посмотреть на человека, изучить его, поговорить и сказать о нем немного больше, чем способен другой. Делая это здесь, сейчас, с тобой, я могу определить, что ты не дурной человек. Ты заслуживаешь жизни, какой была лишена до этой поры, и определенно не заслуживаешь вынужденного возвращения к отцу.
