В первую ночь, когда они с Бобби только познакомились, Ранган обрадовался. Он не один! Здесь есть другие!
Потом до него дошло, что происходит, и эгоистичная радость сменилась гневом.
Эти гады держат в заключении детей, ставят над ними опыты. Мерзкие сволочи!
Каким надо быть чудовищем, чтобы посадить в тюрьму детей? Только за то, что у них в мозгу есть нечто особенное, нечто удивительное и прекрасное, помогающее им жить с аутизмом. И делающее их умнее обычных людей.
Ранган часами общался с Бобби, узнавал его все ближе – и остальных мальчиков тоже. Дети иногда по очереди садились на койку Бобби. Ранган познакомился с Альфонсо, Хосе, Паркером и другими мальчиками. Они делились с ним страшными воспоминаниями, проживали их заново: как их разлучили с родными, как били их отцов или их самих, если они пытались сопротивляться. Ранган узнал, как Паркера вырвали из рук родной матери, и ее куда-то уволокли прямо на его глазах. Он увидел, как застрелили отца Бобби, а потом те же люди до полусмерти избили его самого.
Проживая эти истории, Ранган невольно стискивал кулаки. Ему хотелось кого-нибудь ударить. Нет, уничтожить.
Скоты вонючие.
Детям было страшно и одиноко. Ранган, как мог, скрывал свой гнев и презрение к самому себе, пытался поддерживать мальчиков. Выходило не очень-то хорошо – связь была слишком слабая. И все же он старался: утешал их, посылал радостные мысли, шутил.
В награду Ранган получил нечто необъяснимое и прекрасное. Эти дети были уникальны. Умные и проницательные, они схватывали на лету любую информацию. Им хотелось знать все о нексусе. А то, как их сознания работали вместе…
Ильяна рассказывала им с Кейдом о коллективном сознании. Эксперименты, которые она уговаривала их проводить на вечеринках и в гостях, были нацелены на создание чего-то подобного. И безусловно, что-то подобное они испытывали – совершенно психоделический опыт; все преграды между ними исчезали, и они словно превращались в одного человека.
Но то были кратковременные явления. Как правило, им приходилось принимать «эмпатек», курить траву или закидываться еще чем-то эдаким. Само по себе коллективное сознание не возникало, да они не очень-то и старались – практического применения этому опыту Ранган не видел.
Но дети… Может, дело было в их возрасте. Или в аутизме. Черт знает. Между ними образовывались куда более глубокие и крепкие связи, мысли перетекали от одного к другому без всяких усилий с их стороны. Ранган показал Бобби, как устроен нексус, и сразу же почувствовал реакцию: словно от брошенного в воду камня пошли круги, и в следующий миг Рангана окатило волной новых вопросов. Потом мальчики показали ему тесты, которые им давали. Все ясно: дети учились друг у друга. Бобби совершенно случайно выучил испанский: ему дали тест по испанскому, но правильных ответов он не знал. За ночь его мозг сам нашел в сознаниях испаноговорящих детей нужную информацию.
Эти дети были нечто. Настоящий прорыв, о котором так мечтала Ильяна. Просто чудо.
Только вот их бросили в тюрьму.
И еще он узнал от детей нечто очень важное. Оно лежало на поверхности, но Ранган на всякий случай порылся в их воспоминаниях – и убедился. ОС Нексус теперь доступна всем. Уже несколько месяцев как. Одному богу известно, сколько людей успели ее установить.
А он выдал УПВР лазейку, дверь в сознания всех этих людей.
Черт, черт, черт!
Ранган часами пялился на унылую серую стену камеры и думал о том, какую страшную ошибку допустил.
31
В Сайгоне
26 октября, пятница
Накамура вновь уставился на спутниковую фотографию, проецируемую имплантатом прямо на сетчатку его глаз. На дороге у самого Сайгона – джип с открытым верхом, внутри – два бритых наголо человека. Значит, он угадал. Кейд и Сэм прячутся в Сайгоне.
Лейн имел лазейку к сознаниям под нексусом и – в принципе – давно мог разбогатеть. Как знать, может, он засел в каком-нибудь роскошном отеле и не высовывает оттуда носа, заказывает еду прямо в номер. Или же сливается с толпой в туристическом районе. У Накамуры не оставалось выхода: придется прочесать все районы, где бывали европейцы и американцы.
В обличье успешного бизнесмена – дорогой серый костюм, портфель, «умные» очки с последними новостями из мира финансов и бизнеса – Накамура обошел вестибюли всех международных отелей. По площади Сайгона он гулял в стильных шмотках туриста-европейца: дорогие темно-синие слаксы, итальянские кожаные туфли, белоснежное поло, модные часы и очки с зеркальными линзами. На рынок Бен Тхань Накамура отправился в молодежном прикиде – камуфляжные штаны, футболка, длинные волосы.
В переулках возле Бен Тханя он увидел Сэм – высокую стройную девушку в джинсах и майке. Крепкие плечи, прямая спина, длинные черные волосы. Она обернулась, и Накамура узнал ее по форме подбородка и носа. Он уже хотел окликнуть ее – против всех правил, против здравого смысла…
Но это была не Сэм. Просто молоденькая девушка лет четырнадцати, похожая на игривого жеребенка. В следующий миг из магазина выскочили ее родители, и они ушли. Юная Сэм. Такая, какой он ее запомнил.
Накамура покачал головой – надо ж было так расчувствоваться. Дожил, называется: ищет в Сайгоне девчонку, которая была ему никем, а стала почти дочерью.
Везде, куда бы ни пришел Накамура, он рассеивал «умную» пыль: крошечные сенсоры падали на землю, летели по ветру и прицеплялись к одежде, обуви, сумкам людей. Они искали лицо Кейда и Сэма, их ДНК, характерные эманации нексуса. Затем они образовывали сеть: каждый сенсор отправлял собранную информацию ближайшим соседям, и так до тех пор, пока все данные не поступали в мозг Кевина Накамуры.
Он плавал в этом информационном море, наложив его поверх собственного зрения. На карте в режиме реального времени отображались перемещения сенсоров: как они поднимаются на одежде горничных и гостей на верхние этажи «Хилтона» и «Шератона», разлетаются по базару в центре Сайгона, плывут по сточным канавам или реке, путешествуют на велосипедных шинах и подошвах ботинок по лабиринту переулков вокруг рынка Бен Тхань. Перед взором Накамуры мелькали сотни лиц, но пока ни одного результата с высокой степенью сходства сенсоры не нашли. Сбоку отображался другой поток – образцов ДНК, однако и здесь пока ничего стоящего не обнаружилось.
Второй слой карты показывал эманации нексуса. В районе рынка Бен Тхань вся карта горела красным. Даже туристы на площади Сайгона, куда наркоманы заглядывали нечасто, даже бизнесмены в деловом районе города – все они передавали сигналы на частоте нексуса. Накамура покачал головой. Надо же, совсем страх потеряли.
Третий слой показывал данные, передаваемые по сетям полиции и аварийных служб. «Если не можешь выследить жертву, – говорил он своим ученикам, – выслеживай охотников».
Понятное дело, всегда оставался риск, что Кейд и Сэм поедут дальше. Поэтому он без конца отправлял на сервера Национального управления воздушно-космической разведки запросы о стареньком двадцатилетнем джипе с открытым верхом. Время от времени бот выдавал результаты – сплошь ложные совпадения.
Будь его воля, он бы с удовольствием запрограммировал один из зондов НУВКР на постоянную съемку Сайгона. Но одно дело – отправлять запросы, а совсем другое – перепрограммирование птичек. НУВКР сразу заметит, что ЦРУ почему-то интересуется Сайгоном. А этого допустить нельзя.
Почему? – опять спросил себя Накамура. Кому и зачем нужна такая секретность?
Так или иначе, сейчас не время размышлять – время месить пыль сапогами. Своими сапогами. И свою же пыль. Пять дней подряд Накамура гулял по городу и искал след. Но ни намека на Сэм или Кейда так и не обнаружил. Значит, придется гулять дальше.
32
Страх разлуки
27 октября, суббота
Сэм стояла у окна и наблюдала, как два автомобиля фонда «Майра» петляют по дороге, ведущей к ее новому дому. Дети нервничали; им было страшно покидать Сэм, они не понимали, что будет дальше, но радовались, что Джейк едет с ними.
Сэм улыбалась и изо всех сил излучала покой и решимость. Какое чудесное приключение! Они встретят новых друзей, будут жить в большом красивом доме. С ними всегда будет Джейк, а потом приедет и Сэм.
Но в глубине ее души зияла черная дыра.
Джейк взял ее за руку и стиснул – посылая по «выделенной линии» разряд благодарности и физического влечения. Сэм тоже сжала его руку и улыбнулась.
Рядом молча стояли Кхун Мэй и еще две девушки. О чем они думают? Грустно ли им расставаться? Или, наоборот, они рады? Лица у них были спокойные и непроницаемые. Ни намека на слезы.
Машины въехали в открытые ворота: большой фургон для детей и джип с закрытым верхом.
Сэм профессиональным взглядом подметила особенности автомобилей – толстые стекла (они преломляли свет чуть иначе), самонесущие шины, усиленная подвеска. Машины были бронированные, замаскированные под обычные, чтобы не выделяться на дороге, не вызывать лишних подозрений, но при необходимости выдержать обстрел из малокалиберного оружия. Выдержать – и поехать дальше.
