Как у Шиллера:
"Обнимитесь, миллионы! Слейтесь в радости одной…"
(…это не они. Это я ерунду горожу.)
Давайте я вам улыбнусь. Не то чтобы у меня была особенная улыбка. Не Жерар Филип. Даже не Бельмондо. Просто я напомню вам, что улыбка – не обязательно оскал. А теперь вы улыбнитесь. Нет, не мне. Кто я такой, чтобы мне улыбались две прелестные дамы? Случайный прохожий. Вы друг другу улыбнитесь, а? Зачем сраться в оранжерее? Конечно, растения удобряют дерьмом. Это вы правы. Но у нас ведь другой случай?
(…аж самому смешно. Клоун.)
Смотрите сюда. Я вам и ручкой сделаю. И ножкой шаркну.
(…кретин!)
И носиком шмыгну.
Марго: Это Вы должны думать, как забрать свой не качественный товар. Вы с самого начала не хотели его брать обратно. А полоскать Вас нет смысла, Вы же не тряпка. Просто надо быть честной с людьми.
Красотуля: Не хоти я забрать орху, я бы Вам первая этого не предлагала. Ваши амбиции затмили здравый смысл? Это Ваши проблемы. И зачем Вы Настю, порядочного человека, в это дело впутали как своего «адвоката»?
Марго: Вы хоть понимаете, что пишете? У меня ощущение, что я общаюсь с капризным ребенком. Ему говоришь – нет корней, а тебе в ответ – были. Надо умерить свою раздутую гордыню и извиниться. Но Вам лучше повозиться в грязи.
Мне бы вас сюда, в студию. Наладили бы чайку, сгоняли бы лысого за вином. И торт пусть прихватит, жлоб. Вам нельзя торт? Бережете фигуру? Ну, ради такого случая – можно. Я и мертвого уговорю. Хотя… Если честно, никогда не умел с дамами. Комплименты делаю – не верят. Меня в юности, на ялтинском пляже, одессит Миша учил:
"Комплимент дамочке любой сообразит! Не становись в эту очередь, тюха! Ты ей – колкость. С подвывертом. Одну, другую. Третью. Подначишь – она твоя. Миша – язва, они под Мишу штабелями ложатся…"
(Что-то я отвлекся.)
Черт с ним, с Мишей. Вы мне вот что скажите, милые. Как вам мои невербальные средства? Доходчиво? Пробирает? А то лысый в окно смотрит. Губу кусает. Чтоб не заржать конем. Пошел он лесом, наблюдатель хренов… Раздражает. Мне вас, виртуальные вы мои, успокаивать, а я на его лысину смотрю. И хочется мне взять чайник, примериться…
(«Вы это бросьте, Александр Игоревич. Нашли время…»)
Можно ли трахнуть женщину через инфосферу 2-го рода? Не обращайте внимания, девочки. Это я так. Это у меня характер портится. Работа вредная. Чувство юмора, как корыто у старухи. Совсем раскололось. А нового, золотые вы мои рыбки, у моря не выпросишь.
Красотуля: Вы отвергли второй шанс уригулировать дело миром. Опять Ваши амбиции. Извиняться мне не зачто. Возню начали Вы с «оплатите мне такси». И сильно расстроились когда я отказала.
Марго: Это Вы должны были приехать за растюхой. Пот. что заведомо сказали не правду и продали не качественный товар. А Настя взрослый человек. Я что связала ее и засавила Вам написать? Вы пишете, что Настя порядочная и тутже выставляете ее беспомощным младенцем. Не хорошо девушка.
Красотуля: Ничего я Вам не должна, очнитесь. Вы бы ещё персоональный самолёт к подъезду велели подать. Скромнее надо быть. И гдея говорила что Настя – младенец? Бредите?
Ну что ж вы, а?
Уже и пишете с ошибками. Хамите. Желаете уязвить. У вас все цветы нафиг завянут. Конечно, до Крокодила с его "прыщеблядками" вам далеко. Но лиха беда начало. Вы меня слышите? Ну хоть капельку? Ни черта вы не слышите. Я тут пляшу перед вами, как перед мамонтом. Умные вещи говорю. Типа худой мир лучше доброй ссоры.
(…аж сам себя стесняюсь…)
Уволит меня лысый. За профнепригодность. Что мне для вас сделать? На вальс пригласить? Вальс де-труа, Штраус в гробу перевернется. Изобразить пантомиму? Я ведь всю эту ересь несу, а нутром чую: мимо кассы.
Стихи вам почитать, что ли?
Однажды приходит октябрь, а за ним – дожди,
И вместе с дождями – тоска, депрессняк, хандра,
Все кажется, что на облаке кто-то сиднем сидит,
И льет нам помои на голову – вон он, гляди! –
Из ведра.
Он вертит пригасшим нимбом, зацепленным за рога,
И курит бычок до фильтра, и смачно плюет в зенит,
И морось ему, мерзавцу, немерено дорога,
И в ухе его есть колокол, который – да сгинь же, гад! –
По нам звенит.
Penelopa: Девочки! Не ругайтесь! Я с удовольствием заберу это растение. Красотуля, есливам вернут его, напишите мне в личку.
Гелла: Ну вот Вашу проблему мирно и решили. J
Красотуля: Говорю сразу в прямом эфире – растение заберу с того же места, где я его отдавала. Время определите сами и сообщите.
Однажды приходит ноябрь, а за ним – метель,
И скрип под ногами, и снег, и морозные витражи,
И кажется, что теплее нет рифмы нам, чем «постель»,
И двери срывает с петель, а может быть, и с петель –
Дрожи!
Однажды проходит жизнь, и приходит смерть,
И гроб, и поминки, и водка, и с ливером беляши,
И надо, брат, изловчиться, загнуться крюком, суметь
Остаться нелепой искрой, сварганить Костлявой месть –
Пляши!
Penelopa: Красочка, расслабься. Вариант забора ты предложила. Если человек сумел его получить, значит, сумеет и вернуть.
Красотуля: Как по мне, Марго вообще не стремится вернуть орху. Это такой способ развлечения – разборки. Человек отклонил первое предложение, выставив нелепое условие. На второе предложение – новая волна склочного вздора…
Пляши до прихода марта, вприсядку беги в апрель,
Из сора, из груды пепла хоть как-то, а прорастай
Побегом, стрелою, кукишем – врежься, как в стену дрель,
Лай псом подзаборным, рыбой на зорьке плесни в Днепре –
С моста.
Рыбак одинокий глянет, докурит святой бычок,
Надвинет поглубже кепку, светящуюся как нимб,
Копытом пристукнет в раже: мол, плаваешь, дурачок?
А я-то шагаю мимо, а я-то здесь ни при чем –
Тони!
Гелла: Проблема яйца выединого не стоит. Решили бы всё мирным путём и разошлись.
Марго: Не все так просто.
Гелла: Если одна готова отдать а другая забрать, так в чём вопрос?
Красотуля: В нежелании пойти навстречу.
Гелла: Девочки, при всём уважении, я пыталась договориться в личке, без публичных перебранок….. но какие же все упертые…..
И снова мелькает лето, и снова октябрь дождит,
И снова на зябкой туче скучает рыбак шальной,
И снова душе морока: не бойся, не верь, не жди,
Не спи – я, душа, замерзну! Расплескивай, береди –
За мной!
– Не получается.
– Скромничаете, – возразил лысый. – Еще как получается.
И с нетерпением махнул мне рукой:
– Продолжайте, Александр Игоревич.
– А я вам говорю: ерунда. Что, Данила-мастер? Не выходит каменный цветок? – я закряхтел, как в анекдоте. – Качели какие-то… Чуть-чуть наладится, и снова – срач.
– Ничего, ничего. Качели – это нормально. Продолжайте.
Лысый был доволен, как слон. Ему нравились качели. Ни малейшим проявлением он не выдавал этого удовольствия. Разве что взмах рукой… В остальном же… Осанка. Излом брови. Блеск глаз. Морщинка на лбу. Изгиб запястья. Ничто не говорило мне, что лысый возбужден, как рыбак, почуявший клев.
И поэтому говорило все.
– Вы чудесно работаете, – он словно почуял мой интерес. Так собака виляет хвостом. – Я же вижу. Просто замечательно.
– Сомневаюсь, Глеб Юрьевич. И в себе, и в результате. Как мы узнаем, где – итог моего воздействия, а где – чистая случайность? Допустим, цветочницы просто устали грызться. Допустим, одна решила пойти навстречу. Сама, без внешнего давления. Где подтверждение, что был контакт? Что он вообще есть, этот чертов контакт?!
– Вы где стоите? – странным тоном спросил лысый.
– Я? У окна.
– Чем заняты?
– Смотрю в окно.
– Что видите?
– Стройку. Крыши. Спутниковые тарелки.
– Еще?
– На Пушкинской ремонтируют проезжую часть.
– От кого была последняя реплика в чате?
– От Марго.
– Что она написала?
– "Красотуля, не вам про склоки писать. Вы эту тему открыли. Вам, наверное, слово "амбиции" нравится, раз Вы его так часто употребляете…"
– Слово в слово. И куда вы при этом смотрите?
– В каком смысле?
– В прямом.
– Я ж сказал, в окно.
– Сейчас 18.57. Реплика Марго появилась в 18.55. Все это время вы смотрите в окно. Любуетесь стройкой. И что-то бубните себе под нос. Один раз обернулись, уставились на меня. Ладно, это не в счет. Вы, Александр Игоревич, вообще в течении сеанса не приближались к монитору. Продолжать, или сами сообразите?
– Тогда откуда я знаю последнюю реплику Марго?
– Вы у меня спрашиваете?
