Пока он разговаривал с тем типом, люди из Ритиной команды искали путь с тыла и нашли его. Теплокровные разыскивали Шрагина, чтобы хладнокровно прикончить. Скоро должно стемнеть. Скоро, но не сейчас.
И вдруг:
— Сережа.
Чуть ли не из-под камня показалась маленькая ручка.
— Я здесь.
Аня нашлась в яме, прикрытой куском фанеры. Яма чьих-то детских игр, возможно, его собственных.
— Они нашли дядю Беню, а я спряталась. Все должно быть честно, да? Ведь надо же спасти ребенка, который в горах. А без денег этого не сделаешь.
— Да, Аня.
Пару раз чьи ноги проходили в нескольких шагах от ямы, а потом настали сумерки.
Совсем рядом остановился человек. Пока спиной стоит, стриженым криминальным затылком. Теперь вполоборота. Тепловой взгляд прорисовывает пистолет под курткой справа. Левша, значит. Браток озирался, переминался с ноги на ногу и готов был идти дальше. Может быть, через секунду.
Впрочем, подпрограммисту и не требовалось время на размышления. Психоинтерфейс послал тело Шрагина по единственно правильной траектории. Бросок братку под коленки, тот падает назад, пытается вскочить, тянется к своему пистолету, но получает удар рукояткой «грача» в челюсть. Нокаут. Даже двойной нокаут — похоже, парень сильно трахнулся башкой об землю.
Ничего, у таких ребят черепа крепкие, сообразно профессии.
Шрагин обследовал близлежащую местность. Кажется, никого.
— Анька, вылезай.
В освободившуюся яму отправился выключенный браток.
— Моя мама уже, наверное, приехала.
Рита, действительно, была у подножия песчаного холма. Шрагин различил среди других женскую фигуру. Маленькая несчастная фигурка в окружении бугаев. Совесть больно царапнула изнутри: зачем он так с ней играет? Может, надо было все объяснить, рассказать, попросить?
— Ну, что ты, Сережа? — Аня затеребила его за рукав. — Приставь пистолет к моей голове и иди. Спускаешься вниз, они тебе дают деньги, ты садишься в их машину и уезжаешь. Всё.
— Но мне как-то неудобно приставлять заряженный ствол к твоей голове.
— Но ты же не выстрелишь.
Шрагин выудил обойму из «грача» и выдавил из нее одну за другой семь пуль. Передернул затвор, нажал на спусковой крючок — просто щелчок. Вставил пустую обойму обратно. Снова передернул затвор, направил ствол на себя и снова нажал на крючок. Опять щелчок.
— Ну вот, видишь, теперь это всего-навсего железяка, — подбодрила Аня.
— Ладно, двинулись. Ты чуть впереди, я придерживаю тебя за плечо. На старт, внимание, марш.
Хотя пистолет был стопроцентно разряженным, Шрагин все равно чувствовал себя стопроцентным негодяем.
Негодяем Шрагина считали и те, кто ждал его.
Поэтому их оружие было в полном ажуре.
Шрагин замер, когда до Риты оставалось десять шагов. За ней стоял человек с кейсом. Тот самый тип, с которым он уже общался, только кейс другой. Поодаль еще трое.
— Ты все-таки оказался негодяем, Шрагин! — крикнула Рита, сжав кулаки. — Ты вымогаешь у женщины деньги, приставив ствол к головке ее ребенка.
— Я же беру с тебя не два лимона, а двести тысяч, — устало сказал он.
— Какая разница, два миллиона или двести тысяч? Наверное, ты посчитал, что с двумястами тысячами тебе будет безопаснее, чем с двумя миллионами. Ты же у нас программист. И ты верно просчитал. Из-за двухсот тысяч тебя никто искать не станет, кому ты на хрен сдался.
Рита врала, она прекрасна знала, в чем разница между двумя лимонами и двумя сотнями тысяч.
— Эти деньги должны пойти на благое дело.
— Бандиты и вымогатели всегда говорят, что деньги пойдут на благое дело.
Шрагин чуть не задохнулся от обиды. Ты, блин, Рита, заварила всю эту кашу, твой, блин, сынок участвовал в краже твоей дочери, ты меня сдавала на убой, и ты же еще меня отчитываешь с гордым видом…
Обида захватила его мысли, и зря. Что-то звякнуло, и «грач» вылетел из руки Шрагина. Пистолет лежал на песке, тяжелая боль поднималась по руке, в десяти метрах стоял человек, которого он раньше не видел, и держал пистолет, точно целясь ему в голову. Профессионал ждал команды, и команда должна была последовать с секунды на секунды. Возможно, Рита медлила лишь потому, что боялась некоего взрывного устройства, которое может сработать при падении шрагинского тела.
— Анечка, отходи от него, быстрее, — четко сказала Рита. — Беги.
Аня наклонилась, взяла «Грач» и стала переводить ствол с одного бугая на другого, сдувая рыжую кудряшку, лезущую в глаз.
— Оружие на землю! — резко, как птица, выкрикнула девочка.
— Пахомов, Залуцкий, немедленно опустите оружие, — мгновенно отреагировала Рита, — теперь бросьте. Всем бросить оружие, иначе убью.
— Так, мама, теперь чемодан с деньгами. Опусти его на землю. Теперь пихни его в нашу сторону. А ты, Сережа, проверь, ну как их называют, купюры, не поддельные ли, — распорядилась Аня. И все послушно, как роботы, стали исполнять приказания сопливой девчонки.
— Ну, сколько там этих денег, Сереж?
— Да, похоже тысяч двести, не меньше, — отрапортовал Шрагин, чувствуя себя образцовым кретином.
— Мама, давай дядю Беню сюда. Сережа, иди за мной к синенькой машине. Мама, пусть тот бородатый, который там сидит, выйдет, но ключи оставит.
— Пахомов, приведи-ка этого козла таксиста. — приказала Рита. — Эй, забыла, как тебя, вылезай из машины, но ключи оставь.
Сережа сделал несколько шагов к машине и сел справа от водительского кресла, на месте водителя через минуту оказался и Беня с синяком на оба глаза. А потом сзади возникла Аня и радостно взвизгнула.
— Яху! У нас получилось! Почти. Дядя Беня, зажигание.
На низких приглушенных нотках заурчал мощный двигатель.
— Аня, выходи, — наконец собрался с силами Сережа.
— Как это «выходи»? Я с вами, освобождать ту девочку. Разве я сейчас себя плохо проявила?
— Ты себя отлично проявила. Все круто, Анька. Но еще лучше ты себя проявишь, если останешься со своей мамой. Это будет высшая степень храбрости.
— Ты серьезно, Сережа?
— Зуб даю. Тебе надо вернуться к маме, потому что она… не может без тебя жить.
— Ну… хорошо.
Аня Шерман вышла из машины и подняла большой палец вверх. Настоящий человек будущего. Интегральный человек.
— Трогай, Беня, если с тебя на сегодня уже достаточно.
Глава 4. «Если на гору залезть и с нее бросаться»
В кафе на Ланжероне их уже ждали. Четверо. Четверо смелых, которых нашел одесский таксер.
Еще на далеких подступах к новым друзьям Сережа зашептал Бене:
— Какие мерзкие рожи. То есть, я не боюсь, но общаться не тянет.
— Рожи не хуже твоей. Ведь ты теперь предводитель бандитской шайки, а не какой-то там фраер.
Беня нашел несколько людей из тех, которых он возил и которые показались ему достаточными злодеями. Согласно легенде, Шрагина он представлял всем как Тугаева. Собственно, в этом и состояла первоначальная задумка Даши, с которой Сереже сейчас так не хотелось видеться.
Шрагин теперь «косил» под головореза и продавца потрохов. Руслан Тугаев не имел кавказского акцента и татуировок, был похож ростом и лицом на Сережу. Тугаев был, по сути, беловоротничковым преступником, и это облегчало дело. Все остальное усложняло — потому что покойный Руслан был бандитом, в отличие от Сережи.
— Эй, Беня, неужели эти дегенераты обойдутся нам почти в пятьдесят тысяч баксов? Может, найдем кого-нибудь с такими же выразительными лицами за более дешевую цену?
— Попробуйте, юноша.
Шрагин сел за один стол с четырьмя людьми сомнительной наружности, которые должны были служить ему верой и правдой.
Судя по «базару», все четверо действительно относились к разряду темных личностей и хотели получить высокооплачиваемую работу в горах и их окрестностях.
Даня и Никита, двое одесских хулиганов, под завязку набитых романтикой и мускулатурой. Разговаривать с ними оказалось сложно. Их романтика была бандеровской. Их разум был похищен в секте «Сознание Мазепы». Взамен они там получили исторические нашивки дивизии СС «Галиция», левозакрученные свастики и обереги с просверленной посередине дыркой.
Эти крупнощекие дебилы, впрочем, владели каким-то вариантом самбо, который назывался у них «боевым гопаком», а также умением стрелять из крупнокалиберного пулемета.
Отставник российской армии Петуховский, мужчина с сытой внешностью и оловянными глазами прагматика, похвастался тем, что еще на службе продавал оружием горцам, которые убивали его товарищей и могли ненароком пришить его самого. Отставник разбирался в артиллерии и гранатометах.
Какой-то непонятный южанин — рослый парень по имени Саит, то ли афганец, то ли таджик. Саит то ли хотел вооруженно побороться за веру, то ли просто наколымить на калым. Этот юноша был подрывником и владел ломаным вариантом русского языка.
