очень озорно улыбнулась и оглядела с ног до головы сначала меня, а потом Хурджина и Бахара. И дрэдастого борнейского урука она рассматривала гораздо дольше, чем нас обоих вместе взятых. Двухголовый шумно сглотнул, и вдруг покраснел, совершенно нетипичным для него манером встряхнув головой и убирая дрэды с лица. Княгиня снова звонко рассмеялась:
— Командуйте, комендант. Когда закончите — Касьян проводит вас в мои покои, — и вышла вон из зала.
Бахар вынул кулак изо рта боярина, тот некоторое время отплевывался, а потом сказал:
— Суров ты, пан-атаман. Ей укорот мало кто дать может. Командуйте, раз такое дело…
Командовать — не мешки ворочать. Поорав друг на друга и обматюгав один одного по штабной традиции, мы посовещались, и я решил оставить тяжеловооруженный Сан-Себастьянский стройбат имени Омерзительной Шестерки на лесозаготовительных работах: лес вдоль дороги надо было вырубать в любом случае, местные не сделали этого из-за малолюдства. Касьян отрядил полсотни своих дружинников им на помощь для координации и огнеметной поддержки.
Урукскую молодежь отправили на вольный поиск: три сотни малолетних головорезов обещали облазить все хтонические леса и горы на два километра окрест, не особенно углубляясь в Хтонь, и явиться в Сколе с развединформацией. И не сдохнуть. Я пообещал, что найду сраного некроманта, подниму и убью заново каждого из них с особой жестокостью, если хоть одна тупая клыкастая падла позволить себе сдохнуть на первом серьезном задании. Кажется, они прониклись, и Лурц Желтая Майка — стихийный вожак этой банды — поклялся сваливать сразу же, как только они встретят кого-нибудь хотя бы капельку такого же страшного, как я. Да и хрен с ними, в конце концов — одним больше, одним меньше…
Остальные отряды должны были начинать плотно окапываться в Сколе. Судя по всему — этот городок отлично подходил для главной базы Орды здесь, в прифронтовой полосе. Даже железная дорога имелась! Конечно, княгиня была весьма мутной персоной, но я не боялся предательства с ее стороны: Касьян обмолвился, что старший сын местной хозяйки увел младшую дружину и всю тяжелую технику в действующую армию сразу же после манифеста об объявлении войны, так что лояльность Заславских Государю можно было не подвергать сомнению. Кстати, такая ремарка объясняла и некоторое запустение в юридике, пусть и не полностью.
Потому что, если я хоть что-то соображаю, то упоминание СТАРШЕГО сына предполагает наличие еще как минимум одного ребенка, а его я не наблюдал. Как и отца семейства… Спрашивать было как-то неловко, и потому я решил, что разберусь сам, со временем. Но другой вопрос требовал немедленного прояснения, и потому, после решения всех организационных моментов, когда Касьян Конский уже вел меня по очередной анфиладе в княжеские покои, я спросил:
— Так все-таки… Что там по поводу «закрыть вопрос с Хтонью»? Не каждый день поступают такие пожелания…
Боярин дернулся, застыл на месте, ухватил себя за бороду и рявкнул:
— Пускай ее светлость сама! Ух, как меня это достало, а? А-а-а, черт… — он шагнул ко мне и, задрав голову, глянул в глаза: — Знаешь, я бы и в простолюдины переписался, только бы вся эта чертовщина закончилась. Мы тут не особенно расстроимся, если ты Хтонь закроешь и его прикончишь, если честно. Его и эту авалонскую шлюху! Понятно?
— Не-а, — второй раз за сегодня сказал я и пожал плечами. — Да и хрен с ним.
Кого — его? Какая еще шлюха? И причем тут Хтонь? Определенно, для княгини у меня накопился целый список вопросов!
* * *
Глава 17
Эликсир бессмертия
Личные покои хозяйки Сколе имели вид помпезный и потрепанный. Впрочем, как и весь замок, да и весь город — тоже.
— Чтобы расставить все точки над i сразу, говорю прямо: Заславская здесь только я, — заявила княгиня и подошла к столику, на котором стоял хрустальный графин и бокалы. — Мой дражайший супруг — князь-консорт, его фамилия — Гредель. А мои сыночки — Гредель-Заславские, вот такая бесславная метаморфоза некогда великого рода…
Она налила из графина в квадратный стакан чего-то коричневого и явно алкогольного, залихватски хэкнула и влила в себя напиток. Хорошо хоть рукавом не занюхала.
— Княгиня, — сказал я, удивленный такой разительной переменой в ее поведении по сравнению с властностью и лоском, которые она демонстрировала на официальном приеме. — Да вы пьющая! И что, капитально закладываете? Давно это с вами?
— Хо-хо, парниша, — откликнулась она и налила себе еще полстакана — Я ведь училась в Смольном. Будешь?
— Нет-нет, я на работе… Так что там с Гренделями… То есть — Гределями? Как это относится к моей боевой задаче?
— Гренделями… Да какие там грендели? Ты гренделей видал? — он снова хэкнула и залпом выхлебала огненную воду.
Очень неаристократично!
— Ой, можно подумать, — поморщилась княгиня, явно читая мои мысли. — Еще перед орком я не выстебывалась. Ты себя в зеркале видел?
Заславская подошла, встала на цыпочки, вытянула руку, бесцеремонно взялась за мое лицо, и принялась вертеть моей мордой туда-сюда. Мне было любопытно, чем это закончится, так что я ждал, и «БУ!» не говорил. Хотя очень хотелось.
— Кого-то ты мне напоминаешь, кого-то напоминаешь… Не урука, нет, это понятно… Этот профиль… Уф, нет, пить надо меньше, мерещится всякое! — он отошла на пару шагов назад, еще раз глянула на меня и тряхнула головой. — Пить надо, но меньше… Так, о чем это я? О Мишеньке Гределе, муженьке моем. Как и все пустоцветы, он очень завидовал магам. То есть — мне! Нашему долголетию, нашим способностям… Сто лет, отмеренные, Господом Богом для пустоцветов, его не устраивали. Сто лет полноценной, активной жизни, о какой обычный человек может только мечтать! Никакой простуды, никаких злокачественных опухолей, никаких паразитов в организме. И смерть — по расписанию. Плюс-минус месяц, и после исполнения ста лет пустоцвет начинает превращаться в добродушного, забывчивого старичка. Ему хочется чаще спать, меньше говорить — он потихоньку увядает, чтобы один раз уснуть навсегда в своем кресле. Смерть, о которой можно только мечтать! Мы, маги, уходим страшно…
Княгиня снова потянулась к графину, но я взял сосуд первым, вынул хрустальную пробку и залил себе в глотку весь этот сраный бренди или виски, или арманьяк — хрен знает, что это было, для моего метаболизма — просто быстрые углеводы, вот и все. Грамм триста, просто слёзы, а не порция.
— Э-э-эй, парниша!
