Второе имение также было окружено всадниками Амада, в кольце которых находились слуги, ремесленники и рабы. Уже зная, что хозяина здесь нет, Федор не стал расспрашивать старшего офицера, и скользнул взглядом по толпе.
— Кто управляющий этого имения? — коротко спросил он…
Рабы и слуги расступились, оставляя в центре круга невысокого лысого мужичонку, одетого в простой хитон.
— Ты служил сенатору Зирту? — уточнил Чайка, откинувшись в седле чуть назад.
Управляющий осторожно кивнул, боясь услышать приговор.
— Твой хозяин мертв, — буднично сообщил Федор, — а имение будет сожжено.
Неожиданно он умолк, вспомнив про утонувший корабль с провиантом, которого теперь не хватало для пропитания армии.
— Моим солдатам нужна еда. Прикажи перегрузить на телеги все имеющееся продовольствие. А потом я отпущу всех. Даже рабов. Теперь вы свободны. Идите в Карфаген и сообщите, что отныне все земли здесь принадлежат Ганнибалу.
— Я все сделаю, — чуть не подпрыгнул от радости управляющий, — все сделаю. Сам все погружу!
— Сам надорвешься, — усмехнулся Федор, поправив шлем, — возьми своих людей. Это будет последнее дело, которое они выполнят по твоему приказу. А потом все свободны.
Управляющий, не обращая внимания на потянувшихся за ним рабов, с лиц которых не сходило недоумение, умчался к амбарам, где вскоре закипела работа. Люди покойного Зирта быстро нагрузили семь телег зерном, соленым мясом и овощами, опустошив запасы сенатора. Разгоравшееся пламя соседней усадьбы служило им хорошим напоминанием, что стоит поторопиться. А когда все было кончено, они отдалились от имения и, остановившись на почтительном расстоянии, наблюдали, как горят дома и амбары.
— Будь осторожен, выпуская на волю народный гнев, — тихо пробормотал Чайка, сам себе напоминая предостережения Ганнибала, — и не обещай им слишком много.
Решив, что здесь больше нечего искать, Федор приказал двигаться дальше. И его войско, оставляя за собой горящее имение, углубилось в эти благодатные земли. До вечера воины Ганнибала разрушили еще несколько имений, превратив в пепел владения зажиточных горожан и засыпав несколько колодцев.
Так они шли двое суток. Никаких войск они пока не встретили, хотя из этого района уже началось массовое бегство жителей дальше на север. А Федору докладывали, что кое-где начали бунтовать рабы, услышав о том, что приближавшаяся армия освобождает всех рабов и казнит только тех, кто остается верным сенату.
— Как далеко мы будем продвигаться на север? — осмелился спросить его на третий день пути Амад, после того как они уничтожили еще несколько имений, а также пару деревянных мостов в невысоких горах рядом с оазисом, от которого расходились дороги на Гадрумет и Заму. До этих городов уже было примерно одинаковое расстояние. За эти дни армия Федора вклинилась довольно далеко во владения самого Карфагена, но серьезного сопротивления пока не встречала. Разведчики Амада докладывали, что гарнизоны прибрежного Гадрумета и Ганса готовятся к обороне, узнав о приближении еще одной, невесть откуда взявшейся армии Ганнибала.
— Брожение в народе уже пошло, — удовлетворенно заметил на это Федор, покачиваясь в седле, — а на побережье ждут, что мы скоро нападем на эти города. Это хорошо. Гарнизон Замы тоже наверняка о нас осведомлен. Но мы не будем этого делать.
— Тогда каков будет приказ? — уточнил Амад, смотревший через голову своей лошади на очередной оазис, в который входила армия.
Недавно Федор велел отправить туда авангард из всадников Амада, чтобы проверить несколько деревень и одно имение, находившиеся в этих скалах. Местность, по мере удаления от моря, становилась все более гористой.
— Нумидийцы, которых я отправил вчера в другую сторону, сообщили мне, что в двух днях пути от нас стоит лагерем какая-то армия, перекрывая дорогу на Карфаген, — проговорил Чайка, развивая свою мысль, — вероятно, это кто-то из военачальников Эндимиона. Он ждет меня. А это значит, что сам Эндимион, где бы он не находился, вынужден был перебросить часть сил сюда, ослабив собственную армию, которая противостоит Гасдрубалу. Это нам только на руку. И Гасдрубалу тоже.
— Мы уже далеко вклинились в территории, подвластные сенату, — осторожно заметил Амад, придерживая лошадь, — с трех сторон от нас уже появились укрепления врага, у которого тоже есть конница. Можем попасть в засаду.
— Ты читаешь мои мысли, — похвалил его Федор, — я думаю, что свою первую задачу мы уже выполнили. Сенат обеспокоен появлением в своем тылу неизвестной армии. На какое-то время этого страха хватит, чтобы сковать силы. А пока они поймут, что мы не движемся к столице и не собираемся штурмовать укрепления, мы уже соединимся с Гасдрубалом.
Он помолчал немного, разглядывая какую-то суматоху, происходившую среди пальм оазиса.
— Так что сегодня же мы повернем обратно на юг и уйдем в пустынные земли, — приказал Чайка. — Двинемся в обход Замы и будем искать армию Гасдрубала, которая должна находиться, по донесениям разведки, где-то в центральной Нумидии. И пусть боги помогут нам встретить ее раньше, чем армию Эндимиона, численность которой нам так и не известна.
Закончив «диктовать» приказ, Федор вдруг вскинул руку вверх. Пехота, мерно вышагивавшая за ним по дороге, остановилась, подняв облако пыли. Между пальм, которыми порос склон невысокой скалы, нависавшей над единственной дорогой, сверкали мечи и шлемы, раздавалось ржание коней. Там явно происходило сражение.
— Засада! — проговорил Амад, имевший орлиное зрение.
— Разберись с ней, — приказал Федор, — я намеревался занять этот оазис для отдыха армии, перед тем как направиться обратно в пустыню.
Амад поскакал вперед, и за ним устремилось около сотни всадников из основной колонны испанцев, ехавших рядом с пехотой прямо по твердой земле. Не прошло и нескольких минут, как Амад исчез между скал со своей сотней. А Федор, наблюдая за сражением на склоне, увидел, что все оно переместилось на другую сторону, и было совершенно не ясно, что там сейчас происходит. Но Чайка был уверен, что победа осталась за его воинами, а потому рискнул продолжить движение, окруженный лишь своими офицерами, хотя и сделав знак еще одной сотне испанцев следовать за собой. Однако, едва въехав в ущелье, Чайка быстро осознал, что долгое отсутствие настоящего противника его сильно расслабило. Едва ли не в центре территории Карфагена он позволил себе безмятежность. А зря.
За поворотом, где ущелье значительно расширялось, Чайка узрел настоящее побоище. От вертикальной скалы до ручья, прорезавшего себе в камнях довольно глубокое русло, все пространство было наполнено сражавшимися всадниками в очень похожих доспехах, и Федор с большим трудом определил, где же свои. Мост через ручей в конце ущелья был в руках противника. На склонах скалы засели лучники, поливавшие все пространство внизу стрелами. Эти, судя по синим панцирям, вообще относились к морской пехоте сената, невесть как сюда попавшей.
«Только баллист мне не хватало», — успел подумать Федор, прежде чем сам был втянут в эту мясорубку.
Баллист, к счастью, у противника не было, но драка и без них выходила не шуточная. Здесь, в узком месте, его авангард атаковала сенатская тяжелая конница при поддержке пехоты. Прорвавшись сквозь ряды испанцев Амада, шлем которого Чайка успел заметить в гуще сражения, на главнокомандующего напала дюжина всадников врага.
— Придется и самому поработать клинком. Не все же отсиживаться за спинами своих солдат, — сплюнул Федор, оглянувшись назад и понимая, что сотня испанцев, охранявшая его тылы, никак не успеет отразить это нападение, хотя и заметила противника.
Два его офицера попытались преградить путь всадникам врага, но были мгновенно убиты. Одного зарубил противник, а другого «сняли» стрелой со скалы.
— Скачи к пехотинцам! — приказал Федор своему ординарцу, выхватывая фалькату. — Пусть Кумах сбросит лучников со скал. А мы тут как-нибудь разберемся.
И не дожидаясь ответа, скрестил свой клинок с фалькатой противника, того, что оказался ближе к нему. Отразив его, Федор подставил щит под другой удар и принял на него третий, но четвертый пропустил, а тот пришелся по шлему. От хлесткого удара у него зазвенело в ушах, и даже шлем слегка съехал на сторону. Федор покачнулся в седле. Противнику показалось, что он вот-вот выпадет из него, но Чайка лишь изогнулся и неожиданным ударом из-за головы коня вдруг достал своего поединщика. Фальката задела кожаный панцирь в районе ребер, разрубая его своим изогнутым наконечником, словно топором. Всадник согнулся пополам и выронил свой меч. А Федор, быстро приходя в себя, нанес еще один, завершающий удар по плечу, едва не отрубив его.
Не успел главнокомандующий выпрямиться в седле, как в шею его лошади со свистом вонзились две стрелы, предназначенные ему, а затем еще одна впилась в бок, буквально в десяти сантиметрах от левой ноги. Конь захрипел и зашатался.
