— У соседей есть лазерные и беспроводные технологии.
На самом деле, это было здорово — избавиться от ковра-самолета. Он позволил велосипеду вознести себя на вершину маленького холма, а потом помчался вниз, к Лас-Меситас.
— И как мы будем согласовывать действия на неограниченном экзамене?
— Легко. Через пару часов я войду в режим диалога с сибиряками — и тогда мы произведем легкую перетасовку в других группах. Я не знаю, насколько быстро это все разлетится. Возможно, за Фэрмаунт придется играть только нам с тобой. Синхронизируйся со мной сегодня вечером, после того, как встретишься с Мири Гу. И посмотрим, как можно использовать твою «волшебную память».
Хуан нахмурился, прибавил ходу и въехал на тротуар с condos[13] начала века. Район, в котором он жил, был достаточно старым; для создания этой кричащей безвкусицы не требовалось никаких виртуальных ухищрений.
Кажется, Берти заметил, что на его реплику не ответили.
— Так в чем проблема?
О да! Хуан терпеть не мог эти бестактные намеки по поводу маленьких голубых пилюль. Но таков уж он, Берти. Сегодня он показал себя со всех сторон — и лучших, и худших.
— Именно это меня беспокоит. Я знаю, что у Мири хорошие отметки. Ты говоришь, что соображалка у нее на уровне… но ее не слишком затянуло?
На самом деле его интересовало другое — какого черта Берти толкает его на это. Но знал, что Великого Отморозка провоцировать не стоит, а любой прямой вопрос такого рода будет воспринят как провокация.
— Не дергайся, Хуан. Она сработается с любой командой. Я за ней наблюдал.
Вот это новость! Однако вслух он сказал:
— Я знаю, у нее брат-тупица, учится в высшей школе.
— Э-э-э… Уильям-Болванус? Да, он тупица, но они не родные брат и сестра. Нет, Мири — золотая голова. И такая пробивная… Ты знаешь, что она выросла в Асило-маре?
— В лагере для интернированных?
— Вот-вот. Она попала туда совсем маленькой. Но ее предки слишком много знали.
Такое во время войны случалось со многими азиатами американского происхождения — с теми, кто слишком хорошо разбирался в военных технологиях. Но это было уже дело прошлого. Слова Берти скорее потрясли Хуана, чем открыли ему что-то новое.
— Ладно, замяли…
Никто ни на кого не давит. В конце концов, Берти принял его в команду.
Ну вот, почти дома. Хуан скатился вниз по коротенькой улочке, потом вверх к подъезду, нырнул за скрипучую дверь гаража, которую открыли специально для него.
— Вечерком, когда ты будешь в Восточной Азии, я загляну к Мири, и мы начнем всю эту ерунду с местной командой.
— Хорошо-хорошо, — ответил Берти.
Хуан прислонил велосипед к куче рухляди, которую сносила сюда вся семья, и направился в глубь гаража. Возле кухонной двери он остановился.
Одну вещь Берти все-таки должен услышать. Хотя, может быть, он не услышит.
«Спорю, он все еще рассчитывает участвовать в местном экзамене».
— Один момент. Помнишь, Мири пожала мне руку? Она выразилась очень определенно, Берти. Она не хочет, чтобы ты в этом участвовал, даже пассивно. Договорились?
— Конечно. Все супер. Я отправляюсь в Азию. Та! — и Берти исчез с преувеличенно громким «щелк!»
* * *
Как и следовало ожидать, отец был дома.
Луис Орозко слонялся по кухне. Когда его сын вошел, он сделал мальчику неопределенный знак рукой. В доме была отличная внутренняя сеть, завязанная на стационарную станцию[14], размещенную на крыше. Хуан игнорировал фантастические картинки, висящие в комнате, почти не задумываясь. Его не слишком интересовало, что Па сейчас видит и о чем думает.
Хуан проскользнул мимо отца в жилую комнату. Все-таки папа у него что надо. Отец Луиса Орозко в восьмидесятые годы двадцатого века был нелегалом. Дедуля тоже жил в Северном Крае, только ютился в хибарах из картонных коробок и грязных туннелях, которые в те дни проходили по дну каньонов.
Дедушка с бабушкой вкалывали как проклятые ради своего единственного сына, и Луис Орозко вкалывал как проклятый, чтобы выучиться на инженера-программиста. Иногда, когда Папе доводится спуститься с небес на землю, он может засмеяться и сказать, что был одним из лучших специалистов по «Regna 5» в мире.
И не исключено, что в течение пары лет на таких специалистов действительно был спрос.
Поработать пару лет — и ради этого учиться три года. Такого рода вещи случаются со многими. Папа был одним из тех, для кого это было достаточной причиной, чтобы уйти.
— Ма, можешь говорить?
Часть стены и потолка были прозрачными. Изабель Орозко, которая работала наверху, озадаченно посмотрела на сына.
— Хуан? Я думала, ты задержишься на экзаменах допоздна.
— Да, — выпалил Хуан, взлетая по лестнице. — У меня масса дел!
— А, так ты будешь сдавать отсюда?
Мальчик вбежал в рабочую комнату и торопливо обнял мать.
— Нет, я поужинаю, а потом навещу кое-кого из ребят, с которыми мы работаем над местным проектом.
Сейчас мама глядела прямо на него: это означало, что ему удалось полностью завладеть ее вниманием.
— Я только что смотрела новости. Это потрясающая идея — насчет «свободного экзамена».
Она всегда считала, что очень важно поддерживать связь с реальностью. Когда Хуан был младше, она постоянно таскала его за собой, отправляясь на производственную практику.
— О да, — отозвался Хуан. — Мы многому научимся.
Взгляд мамы стал пристальным.
— Бертрана здесь нет, я верно поняла?
— Хм… Нету, мам.
Про «свободный экзамен» пока говорить не стоит.
— Его вообще нет в доме?
— Р-р-р-р… Конечно, мама, — Хуан не позволял следить за своими друзьями, когда был дома. И мама это знала. — Когда он здесь, ты его видишь — точно так же, как остальных ребят, которые к нам приходят.
— Замечательно.
Кажется, она немного смутилась — но, по крайней мере, воздержалась от своего обычного «все-таки малыш Берти какой-то скользкий». Несколько секунд ее взгляд блуждал, потом пальцы быстро-быстро забарабанили по клавиатуре. Хуан мог видеть, что она уже на Борреджо Спрингс и пасет каких-то киношников из Лос-Анджелеса.
— В любом случае, будет здорово, если ты разрешишь мне взять машину на ночь. Мой партнер по команде живет в Фоллбруке.
— Погоди секунду… — она закончила ту часть работы, которую делала. — Можешь взять… А кто твой приятель?
— Настоящий отличник.
И показал. Мама неопределенно хмыкнула; кажется, она была немного удивлена.
— Хороша… Да, она отлично учится. Сильна как раз в тех предметах, с которыми у тебя не ладится — и наоборот… — она замялась, запрашивая информацию о семействе Гу. — Семья у них живет замкнуто, но все в порядке.
— И дом у них в той части города, где безопасно. Она усмехнулась.
— О да, очень безопасно, — она уважала школьные правила и не стала спрашивать о групповом проекте. Это было очень кстати, потому что Хуан понятия не имел, что запланировала Мири Гу. — Но старайся не выходить за пределы Кэмп Пендлтон, слышишь меня?
— Хорошо, мам.
— Хорошо. Тогда отправляйся, когда поужинаешь. Я поймала несколько богатых клиентов, так что, с твоего позволения, не буду прерываться. Спускайся и скажи папе, чтобы дал тебе что-нибудь перекусить. И постарайся, чтобы этот проект пошел тебе на пользу, угу? Есть множество способов сделать карьеру, не занимаясь всеми этими… воздушными замками.
— Хорошо, мам, — он улыбнулся и похлопал ее по плечу, а потом побежал вниз по лестнице. Когда папина карьера рухнула, мама стала работать все больше и больше в своей «Службе 411»[15]. Сейчас, наверно, никто на свете не знает Сан-Диего лучше нее. Большинство ее заданий занимали от нескольких секунд до нескольких минут — объяснить людям, куда пройти, разрешить их затруднения. Некоторые работы — вроде исторического исследования «Миграция» — были более продолжительными. Мама считала очень важным, что фактически работает по доброй сотне специальностей, и ни одна не была связана с причудами высоких технологий. Хуан делал то же самое гораздо хуже — вот о чем гласило ее послание, высказанное и невысказанное.
И, глядя на па через кухонный стол, он видел, какую альтернативу она имела в виду. Это Хуан понял, когда ему было всего шесть лет от роду. Луис Орозко с отсутствующим видом жевал. Он выглядел как рабочий, вернувшийся домой после тяжелого дня, однако наблюдал лишь за призрачными образами, которые плавали по комнате, подобно безучастным мыльным пузырям. Ближе к ночи он заплатит за активное муви. Но все это ерунда. Это еще не значит, что ты втянулся. Но Па всегда или в прошлом, или в другом мире. Поэтому ма боится, что Хуан кончит тем же.
Но я не хочу кончить, как папа. Что бы ни было самого лучшего, я этому научусь. И научусь за считанные дни, не за годы. И если это лучшее внезапно устареет, я снова научусь еще чему-нибудь новому, чему угодно.
