* * *
Запах автомобильной резины, так раздражавщий меня раньше, теперь воспринимался вполне спокойно, как нечто само собой разумеющееся. Вообще, теперь многое не казалось очень уж критичным, не только вонючая резина.
Резчика, моего учителя — совершенно и окончательно мертвого — гоблины запаковали в покрышки, уложили получившееся нечто на бетонную плиту посреди жутко захламленного двора и облили горючим из пластиковой канистры. Кузя протянул мне кусок штакетника с набалдашником из какого-то комка тряпья и спросил:
— Зажгу?
Я взял факел и дождался, пока гоблин достанет из карманов своих рваных штанов большой коробок со спичками навроде охотничьих, чиркнет… Пламя весело принялось жрать тряпье и древесину, так что я в несколько шагов пересек разделяющее меня и незнакомого мне Резчика пространство дворика и поджег масляно блестящие покрышки. Огонь загудел, взметнулся к небесам.
Гоблины молча стояли и смотрели на меня, как будто чего-то ожидая… Наверное, нужно было сказать что-то такое, соответствующее моменту? Но что? Что в таких случаях говорили у этих самых урук-хай?
— О, вижу я отца своего… — вдруг пришло мне на ум и я заговорил, пафосно воздев руки к небу. — О, вижу я и мать свою, и сестер с братьями! О, вижу я, как наяву, предков моих всех до единого! Они призывают, и зовут мое место занять рядом с ними, в небесных чертогах, где вечно живут храбрецы!
— Хай! — выдохнули гоблины и засобирались по своим делам.
Я решил постоять еще немного, посмотреть, как сгорит учитель. Неловко было идти спать или искать еду и оставить этого старого орка обугливаться тут в одиночестве… Не удержавшись, усмехнулся: забавные все-таки были эмоциональные реакции у этого нового, определенно — незнакомого мне тела! Да со мной тут труп рядом догорает, меня молнией убило, а потом — едва не изрешетили из четырех автоматов! Я должен пребывать в шоковом состоянии, дергаться и нервничать, и таблетки грандаксина валерьянкой запивать, спасаясь от панической атаки! А хрен там — даже никаких мурашек по коже. Смерть это тело воспринимало как само собой разумеющееся явление. А вот сознание мое — нет! Для меня-настоящего всё происходящее было дикостью, но дикостью чудовищно интересной, любопытной, манящей! Хотелось во всем разобраться, всё узнать, во всём поучаствовать!
* * *
Похоже, я крепко задумался, глядя в огонь, и потому пропустил появление новых персонажей. Невесть откуда взявшись, они прижали в углу гоблина Кузю, уже насовали ему кулаков под ребра и что-то выговаривали, щедро пересыпая речь матерщиной:
—…шумите-нах, перебудили-врот, платить-нах, понятно, нах? Мясо-нах, почему-врот? Какого-х, огонь-нах, на районе-врот?
— Э! — сказал я решительно. — Не трожь Кузю.
А куда остальные гоблины делись? Кинули своего на расправу и слиняли, что ли?
— О, нах! — ко мне повернулась лысая образина с рожей, напоминающей карикатуру на лицо Резчика.
Зубы, нос, уши — всё это было похоже, только оттенок кожи казался в свете костра зеленоватым, да и мелковат он был… Выше гоблина головы на две, но ниже меня — примерно на столько же.
— Ты-нах-ять, что? У тебя-нах, голос-х, проснулся-ять? — манеры этого типа очень серьезно напоминали худшие мои воспоминания о чудесных юных годах на окраине промышленного центра одной далекой-далекой провинции.
Оба его дружка тут же подобрались, оставили в покое Кузю и стали по обеим сторонам от говорливого… Снаги! Снага-хай — вот кто это были такие. Зеленые орки, если по-простому. А я, стало быть… А я… А я кто? Черный урук? Наитие подсказывало — близко, но не совсем.
— Шел бы ты отсюда, снага, — воспользовался я новообретенным знанием.
— А ты-нах, сопляк-х, на кого-врот… — похоже, этот обормот был в курсе про ученический статус моего реципиента, и это придавало ему смелости.
Я просто дал ему в рожу: крепко, с размаху, с оттяжечкой! И, как в замедленной съемке, увидел, как соприкоснулась с моим кулаком его голова, а потом дернулась, подавшись назад и потянув за собой всё тело.
— ГДАХ! — снага отлетел метра на полтора, ударился в груду какого-то металлолома и застыл там, под кучей железяк и всякого мусора, с лязгом и грохотом осыпавшегося ему на плечи и голову
— Валим, валим-нах! — снаги, похоже, храбростью не отличались.
Внезапное и резкое поражение вожака обескуражило и деморализовало зеленых гопников. Они тут же обратили тыл, но меня-то это не устраивало! В три прыжка я настиг одного из них и придал зеленокожему ускорение — пинком ноги прямо по жопе.
— Ы-ы-ы-а-а-а-а… — это получилось феерично.
Этот снага впечатался всё в ту же кучу металла, что-то мерзко хрустнуло, и он затих.
— Низко пошел, — не удержался от комментария я, глядя на последнего снагу. — Видать, к дождю.
— Вали, вали его! Сбоку, сбоку заходи! Давай, давай, пацаны! — стоило врагу остаться в одиночестве, как гоблины поперли изо всех щелей и принялись месить его подручными предметами — дрекольем, какими-то бутылками, камнями…
Вскоре последний снага обмяк, но они еще долго пинали его ногами и плевались, что-то бормоча.
— Кхе-кхе, — сказал Кузя, подбираясь ко мне в подобострастной позе и почесывая ушибленные ребра. — Так вот, по поводу мяса… Вам нужно мясо? Свежее съедобное мясо, убоина! Три тушки килограмм по шестьдесят-семьдесят…
Тьфу, мерзость какая! Вот же действительно: в чужой монастырь со своим уставом… Кстати — мне показалось, или он и вправду спрятал в задний карман рваных штанов какой-то гаджет типа смартфона? Да что вообще здесь происходит?
* * *
Глава 3
Орк в рваных джинсах
Схватка с орками-снага, попытки навести порядок в разгромленном жилище, погребальная церемония — всё это меня здорово вымотало, да и желудок уже не урчал — рычал! Дико хотелось жрать, да и привести себя в Божеский вид не мешало бы: штаны превратились в дерюгу, рубаха — в рубище.
Учитель догорел, гоблины были заняты: копошились, верещали, хрюкали, наслаждались жизнью. Мерзкие твари? Ну да, ну да… Я поднялся по узкой лестнице на второй этаж, к своей комнате. Взялся за ручку дважды выбитой за сегодня двери и задумался — что же тут всё-таки произошло? Если сложить всё, что я узнал и услышал за прошедшие пару часов — по всему выходило, что в комнате с недавних пор проживал Резчик — урук-хаевский мастер волшебных татуировок, и его ученик. Я-здешний, в общем.
То ли Резчик оттоптал кому-то великому больную мозоль, то ли одним фактом своего существования создавал неразрешимую проблему, а может — сделал не тому человеку или не-человеку не ту татуировку, но факт оставался фактом — его прикончили. Еще до погребального костра при беглом осмотре тела Резчика серьезных повреждений на нем я не обнаружил, правда, у учителя явно текла кровь из глаз и ушей — присохшие бурые пятна на лице и одежде были хорошо заметны. Да и опричники-спецназовцы говорили, что-то о менталисте и при этом многозначительно друг на друга шикали. Менталист — это что-то с ментальностью, сознанием, разумом. Предположим, эдакий свирепый боевой гипнотизер. Тем более, Козинец этот высказывал сомнения в способностях любого другого чародея прикончить Резчика.
Значит — менталист вскипятил мозги матёрому орку, запомним.
Получается, он приперся в какую-то заштатную ночлежку, в весьма неблагополучный район города… Как ротмистр сказал? Сан-Себастьян? Вот — в Сан-Себастьянские трущобы приперся жутко сильный и жутко редкий маг породы менталистов и разделался с жутко редким и жутко сильным Резчиком из породы урук-хаев. Первый вопрос на данный момент для меня звучал примерно так: хотел ли он прикончить и меня тоже и захочет ли это сделать в будущем?
Поскольку у меня из ушей кровь не текла, из глаз — вроде тоже, то я склонялся к отрицательному ответу, который был для меня гораздо более предпочтительным.
Второй вопрос был таким: могли ли опричники-спецназовцы появиться тут в тот же самый вечер по чистой случайности? И тут ответ был более чем однозначным: могли! Есть такая дурацкая теория великого сракопада. И каждый с ее проявлениями сталкивался. Ну, это когда на кухне убегает молоко, ты сидишь на унитазе, а в это время на мобильный звонит шеф, а по видеосвязи в Зум стучиться любимая девушка, и туалетная бумага как раз кончилась. Вот что такое великий сракопад. Вот эта вся хрень с шаровой молнией и плотная череда событий уже тут, по эту сторону в теорию вполне вписывались. Более того — ночь еще не окончилась, и сракопад мог продолжиться — легко и запросто.
