И Логус повторил жест кибера, охватывая весь мир вокруг, комнату, уровень, купол, анклав.
Все замолчали, словно видя перед собой это «все».
Потом кибер поднял руку:
— Погоди, но ведь существует, пускай даже теоретически, возможность того, что в виртуальность не войдет ни один человек. Что же, все обрушится?!
— Ну, во-первых, — Логус ухмыльнулся, — это возможность только теоретическая. Потому что мы не можем часто просто выйти из виртуальности. Мы в ней живем. Когда покупаем и когда продаем, когда шляемся по магазинам или просто с кем-то связываемся… В своей повседневной жизни. Войти в виртуальность не означает нацепить костюм и очки или шлем и болтаться между небом и землей… Когда ты платишь за что-то, покупаешь, например, новую электронную цацку, расплачиваясь, ты задействуешь кредитные чипы, производишь переводы кредитов. Денег, в прежнем понимании, нет, они вне закона. Есть кредиты. Электронные. Которые по старинке еще называются деньгами, «баксами», «зелеными» или как там?.. Виртуальность была внедрена настолько глубоко, насколько это было возможно. Она затронула основу цивилизации, возможность покупать и продавать.
— Но все-таки… Может же быть, что никого в виртуальности не будет.
— Ну, скажем так, что если никого в виртуальности не будет, то и сама цивилизация станет ни к чему, потому что не станет самих людей. — Логус развел руками. — Но этот случай был предусмотрен.
— Каким образом? — спросил кибер, искоса глядя на Макса.
Тот сидел на своем стуле и равнодушно созерцал потоки воды, медленно заполняющие комнату. Казалось, что он знает ответ.
— Есть Генеральный Резерв Анклава, — отделяя одно слово от другого, произнес Логус и подождал, пока кибер спросит:
— Что это?
— Это, — Логус кинул взгляд в сторону Макса, — «овощные этажи».
Монах снова замолчал, выдерживая паузу. Но на это никто не купился, и ему пришлось продолжить:
— Люди, которые ни при каких условиях, кроме, конечно, физического уничтожения, не могут выйти из виртуальности и которые в случае чрезвычайной ситуации будут принесены в жертву цивилизации.
— Погоди, — снова поднял руку кибер. — Но ведь это не последние люди купола… Это же…
— А для огромного организма, которым стал анклав, это не имеет никакого значения. Анклаву наплевать на то, кем считает себя этот винтик. Анклав живет и будет жить. Несмотря ни на что… Но, конечно, есть и другие… Например, заключенные нулевых зон. Пожизненно и по принуждению находящиеся в том же положении, в котором находятся богатые «овощи»… Только условия содержания в нулевых зонах не те, что на «овощных этажах». Это основные клетки системы. Постоянно занятые в работе…
— Как муравейник… — прошептал Керк.
— Нет-нет, — замахал руками Логус. — Никакого сравнения. Не муравейник. Мозг. Клетки мозга.
В наступившей тишине прозвучал голос Макса:
— Теперь я понимаю, почему ты с красным допуском. — И, поймав вопросительный взгляд кибера, Макс пояснил: — Он Техник.
Кибер посмотрел расширенными глазами на Логуса:
— Ничего себе компания. Что только не плавает в придонном пространстве…
Керк попытался с ходу вспомнить, что он слышал о Техниках.
По всему получалось, что это одна из немногих сект, находящихся под запретом в границах купола. Или даже в границах целого анклава… Роясь в глубинах памяти, Керк вытаскивал на свет все новые и новые подробности, отрывочные сведения, выхваченные из стрим-новостей, из разговоров, из случайным образом обнаруженных документов…
«Техник — существо социально опасное, — припомнился давний разговор с одним виртуальным знакомым. Кажется, это происходило в минуты отдыха, паузы между тренировками-натаскиваниями, когда один из Больших Гуру снизошел до разговора с группой поддержки, поясняя смысл оброненных в беседе с кем-то фраз. — Техник стремится знать все. В его мозгу хранится информация о любом сколь-либо технологическом предмете, попавшем в его поле зрения.
— Как так? — поинтересовался тогда кто-то. — Память-то не бездонная…
— Ясно, что не бездонная… Потому как ее забивают всякой мутью… Память Техника — предмет совершенный. Без лишнего мусора, без непроходимых завалов. Все как по полочкам разложено. Ну и, конечно, стерто что-то…
— Что?
— Ненужное всякое. Например, переживания детства, юности. Всякий, с точки зрения Техника, сентиментальный бред. Ну и, конечно, его мозг переработан.
— Как это? — спросил тогда кто-то непонятливый.
— Так это. Мозг Техника используется полностью. Без всяких там десяти процентов или скольких там?.. Все отведено под память.
— Опаньки… — изумился кто-то в виртуальном пространстве. — А почему он тогда опасен? Это ведь живая энциклопедия!
— Ха! Догадливый какой… Потому он и опасен, что энциклопедия. Знания — это похуже водородной бомбы… А технические знания вдвойне страшная штука. Понял?
— Нет. Не понял. Как может быть опасен человек, если он все знает и помнит…
— А он не только знает и помнит, — вмешался в разговор второй Гуру. — Он еще и рассказывает. Несет, так сказать, знания в мир. Чего делать, по-моему, совсем не стоит.
— Точно не стоит! — подтвердил первый Гуру.
— Почему? — спросил любопытный чайник.
— Потому что есть такие вот идиоты, которым все знать хочется! — оборвал разговор второй Гуру и исчез.
Первый оказался более терпелив:
— Тебе хочется знать, как устроен весь наш мир? Вся эта техническая муть, в которой мы вертимся?
— Хочется!
— Хочется… — согласился Гуру. — А когда ты, например, узнаешь все это, тебе чего захочется?
— Не знаю…
— Зато я знаю. Тебе захочется все это сломать! И ты в повстанцы пойдешь… Или скуксишься где-нибудь… Или еще что… похуже.
— Почему это?!
— Потому, что ты баран! И знания тебе ни к чему! Потому что выдержать их ты не сможешь по определению! Мозги твои закипят, понятно? Знания эти грязные очень, доходит?
После недолгой паузы чайник ответил нерешительно:
— Нет, не доходит…
Гуру вздохнул и сказал, подводя беседе итог:
— Если я увижу Техника, я сдам его патрулю. И остальным советую сделать то же самое.
Когда он уходил, можно было уловить его реплику кому-то другому, тому, кто наблюдал за беседой, в нее не вмешиваясь:
— Ты, конечно, прав, Марк. Разговор с чайником — это неуважение к себе самому…»
Керк припомнил этот разговор постепенно, нанизывая фразу на фразу, слово на слово, и пропустил реплику Макса, только потом уловив ее смысл.
— Когда-то давно я тоже встретил Техника. До сих пор пребываю в четкой уверенности, что таких нужно просто убивать.
— Бывает… — неопределенно отозвался Логус.
Через некоторое время снова заговорил Макс:
— Кстати, эти сведения не отрицают существования разумных ИскИнов. Особенно в свете рассказанной истории.
— Поясни, — попросил кибер.
— Может быть, ты не заметил — в рассказе наделяется разумностью не один конкретный ИскИн, хотя и это тоже, а целая виртуальность. То есть разум, вышедший за пределы своих физических границ. Керк утверждает, что у ИскИнов есть душа. И, соответственно, жизнь после смерти. Так что отрицать разумность ИскИнов теперь глупо. Их физическая оболочка ушла в прошлое, а с душой и загробной жизнью человечество так и не разобралось. Даже в том, что касается непосредственно человека, а уж про другие «разумные» организмы и говорить не приходится. Может быть, они были, может быть, нет…
— «Они» — это разумные ИскИны? — спросил Логус.
— Ну да. — Макс посмотрел на часы. — Они самые.
— То есть ты хочешь сказать, что в нашем мире возможно все? Довольно дешевый постулат.
Макс улыбнулся:
— Дешевый или нет, но его еще никто не опроверг. Если попытаться разобраться детальнее, то получится, что целый ряд историй, реальных или выдуманных, не дают ответа на возникающие вопросы.
— Это же естественно.
— Я не это хочу сказать. — Керку показалось, что Макс растерялся. — Любое сколь-либо громкое событие прошлого при ближайшем рассмотрении составлено из целого ряда белых пятен. Если связывать воедино события «до» и события «после», то получается, что всего существовавшего «между» не могло быть. Если, скажем, вернуться к истории, поднятой Хесусом…
— Где он, кстати? — Логус поднял голову.
— Спит он. Где-то там, — ответил Керк, указывая на груду картонных коробок в углу.
— Молодец. — Логус кивнул, а затем обратился к Максу: — Извини, я тебя перебил…
— Если вернуться к истории с АН, — продолжил Макс, словно не заметив, что его перебили. Он все чаще и чаще смотрел на часы. Керк почувствовал, как разгорается в нем некая невидимая спираль накаливания. — Если вернуться к истории с АН… То получится, что ее быть не могло.
— Почему это?
— Весь тот кавардак, разворачивавшийся на фоне политической давки за власть, проходил под символом новой эпохи. Когда ИскИны могли встать на один уровень с человеком. И что же мы видим потом?
