раздумывал о его замыслах.
«Подслушанная» в мыслеобразах информация беспокоила меня все больше, и когда он
перешагнул порог, я понял, что нахожусь на боевом взводе.
Двигался он в моем течении времени как улитка и снова оказался для меня почти
открытой книгой. Раздумывая позже, понял, что независимо от моего прямого
сознания организм, скорее всего, обучается и сам.
— А вы что же не в спортзале? — удивился он, — Раньше всегда с Ольгой ходили, а
сегодня нет.
— Экспериментирую, — копался я в его голове.
Там оказалась забавная мешанина. Мне никак не удавалось расшифровать свой
радостный образ, лежащий под кучей проводов в лаборатории.
Поинтересовался:
— Работать пойдем?
— Только если пожелаете сами, — оживился Андрей, — Решение Чжао. Вся ваша группа
свободна и сегодня к вечеру все переедут сюда в корпус «Х».
— Что, не обнаружил полиграф предателей?
— Чисты как стеклышко! — подтвердил Андрей.
— Не грустите, — участливо сказал я, — Будут и другие манекены.
— Да уж, — грустно протянул «доктор Геббельс» и неожиданно понял, что прокололся.
— Как? — икнул он, — Как вы узнали?
Я уловил в нем странную надежду.
Эскулап сообразил, что Чжао при наличии интересных данных может и поменять свое
решение, по крайней мере, в отношении меня.
Проклиная себя за ненужную браваду, выдал на ходу первую, пришедшую в голову
версию:
— Вы, товарищи исследователи, готовы весь мир под нож запустить ради своих
открытий. По-моему, это особая форма сумасшествия.
— Ну да, — расслабился Андрей, — Есть вещи, которые на крысах не проверишь…
Его сознание обреченно потухло.
В лабораторию я все-таки пошел. Мне и самому было интересно, чем я теперь владею.
Разгоняться картинками необходимости теперь не было. Причинять себе боль тоже.
Мой организм научился управлять временем сам, и этот поток жил теперь
собственной жизнью.
Для начала немного позанимался техникой разрушения. Андрей с этой целью наволок
в лабораторию всяких разномастных железок.
С огромным интересом я наблюдал, как под моими руками предметы меняют структуру.
Чугун, алюминий, нержавейка, пластик. Практически любой материал легко
разбирался на составляющие. Деформации не поддавались лишь деревяшки, но их я
просто ломал.
Чуть позже просканировал соседнее помещение.
Там шло активное движение и прибывали зрители.
Опознал дядюшку Чжао, Карину, Юрия Леонидовича. С огромной радостью обнаружил
Рубана. Появилась Ольга.
Все они разноречиво наблюдали за моими подвигами.
Сильно хотелось пошалить, но выдавать скрытых способностей я не собирался и
раскачивал только внешнюю сторону.
Перешли к спаррингам.
Несколько бойцов нападали на меня с разных сторон с палками в руках.
Я легко уходил от их ударов, резко меняя направления и затем, презрев законы
физики, пробегал по стенам несколько метров, делая при необходимости немыслимые
прыжки.
Страсти в «зрительном зале» за стеной разгорались.
При особо удачных маневрах «болельщики» вскакивали с мест. Времени разгадывать
летящие от них образы у меня не оставалось.
Неожиданно надоело убегать и уворачиваться.
Я пошел в атаку.
Меньше чем за минуту я отобрал у четверых противников дубинки, а самих
нападающих покидал в один угол. Все время преследовало ощущение драки с детьми.
Окружающая картинка ползла медленно и в норму пока не приходила, когда на пороге
появился Андрей.
В руках он держал малокалиберный пистолет.
Неожиданно понял, что сейчас произойдет, и время стало медленным как никогда.
У него оказался красноватый оттенок. Его поток вливался со стороны стены с
входной дверью, и я еще успел подумать, что нужно будет посмотреть, север это
или юг.
Рука Андрея двинулась вверх, и я прыгнул ему навстречу.
Первая вспышка разорвала пространство, и неожиданно обозначилась пуля.
Небольшой кусочек свинца сверлил поток времени, воздух и летел ко мне не быстрее
шмеля.
Ушел чуть левее опасной траектории, и в это время Андрей выстрелил еще.
Второй пули я не увидел, а запустил в сторону вспышки дубинку, которую держал в
руках.
В моем времени дубинка полетела с нормальной скоростью, и только тут я сообразил,
что если она попадет в Андрея, то беды не миновать.
Но нам с эскулапом повезло.
Дубинка лишь вырвала у него оружие, и рука безвольно повисла в неестественной
позе.
На лице появилась гримаса боли.
Я понял, схватка закончена и резко поменял направление движения на 180 градусов.
Рывок оказался сильным. Если бы на мне сейчас оказались ботинки, то наверняка бы
от них отлетели подошвы.
Оказалось, что сканирование при такой остановке времени позволяет мне видеть
расстановку сил на нескольких этажах вверх и вниз.
Мысли зрителей, сидящих в соседней комнате, были для меня теперь как на ладони.
Изумление, восхищение, страх и любовь, все это причудливо смешалось в некую
разноцветную субстанцию.
Стараясь не торопиться, я подошел к креслу, улегся, и ассистентка Андрея
моментально запутала меня кучей цветных проводов с датчиками.
Навалилась слабость.
Мелькнула мысль, что организм только что освоил новый уровень и адаптируется.
Веки закрылись сами собой. Я уснул.
Ужинали всем коллективом.
Героем дня оказался естественно я.
Юрий Леонидович привез с собой литровую бутылку водки и угощал теперь желающих.
Обдумывая после свое состояние, я пришел к выводу — мой организм ведет какую-то
свою деятельность, оставляя для меня лишь внешние признаки.
Например, спиртного не хотелось совсем.
На мое заявление о трезвости недоуменно отреагировали вся команда.
Рубан внимательно присмотрелся, но я опередил его ехидный вопрос:
— Женщины, Саня, меня по-прежнему волнуют, но я пока не экспериментирую.
— Провидец, — фыркнул товарищ, — С чего ты взял, что это меня интересует?
— А тебе, по-моему, ничего кроме секса по-настоящему и не нужно, — ответил я, —
А прочий мир лишь в обеспечении твоей постели. Кстати, — уловил я еще один образ,
— Ты можешь не переживать насчет сегодняшнего вечера. Подруги здесь покладистые.
Им все оплачено.
Саня от удивления выронил ложку, а шеф шепнул мне на ухо:
— Сильно не высовывайся.
Я повернулся к нему и прочувствовал волну его переживаний за успех операции.
Шеф не знал, что делать дальше. Его существо после удачи на первом этапе жаждало
действий, но отправной точки так и не было.
— Чжао дал нам десять дней на подготовку очередной операции в Новосибирске, —
шепнул мне Леонидыч, — Времени не остается, и где сейчас мозги мамы, никому
неизвестно. Теперь Джоныч пудрит дядюшке мозги на переговорах, Гонконг только
ждет сигнала к началу, а у нас пусто.
Я сообщил ему, что работаю с этим вопросом, мол, мои данные позволяют теперь
многое, вот только нельзя пьянствовать и общаться с женщинами.
— Хотя, наверняка, можно, — закончил я, — Вот только боюсь из состояния вылететь.
Слишком тяжело заходил.
Компания тем временем уничтожала литр шефа, и разговор за столом шел оживленный.
Обсуждались мои новые возможности.
Увидев, что мы нашептались, меня стали расспрашивать, что я чувствую в том или
ином состоянии.
Пришлось сделать небольшой экскурс и рассказать про первый тошнотворный
эксперимент и про то, как меня включала Ольга.
Рассказ произвел забавное впечатление.
Карина ревниво зыркала злющими глазами то на меня, то на соседку по комнате,
однако при папаше помалкивала.
По многообещающему взгляду понял — ее выход впереди.
Рубан уже оттаял, многозначительно улыбался и думал о том, как он будет
веселиться вечером. В его видении я лежал-плакал в уголочке, ломая железный прут,
тогда как мачо таскал по постели симпатичную китаянку.
Серега внимательно меня разглядывал.
Его образы выказывали крайнюю озадаченность успехом операции. Послал ему
утешающий образ «Малыша» рисующего схему здания. Сергей неожиданно вздрогнул,
прислушался к себе и недоуменно поглядел в мою сторону. Покивал ему головой, мол,
все правильно, ты не ошибся.
Взгляд программиста стал оживленным, и глаза лихорадочно заблестели. Я еще раз
утвердительно кивнул ему головой, мол, разъяснения позже и подключился к беседе.
Вечер закончился поздно. Когда от подарка ничего не осталось, я сходил к себе в
комнату и перетащил почти все спиртное из бара.
