Влад убил эффект напрочь.
— Ну ты мать даешь… Командир четыреста двадцать! В роду польской шляхты не было? "С целью получения!" — и где ты таких оборотов набралась? Чистый канцеляризм. Ладно, пошли на стройку!
И их группа двинулась инспектировать хозяйство Угги. Там уже вкалывало подавляющее большинство мужчин села. Частокол рос прямо на глазах. Угги даже отрядил несколько человек строить один из длинных домов. Похвалив Угги, Влад метнулся на раскопки. Там вяло копалось двадцать человек, но с приходом конунга скорость извлечения из земли кладов и запасов выросла в несколько раз. Перекусив на ходу, конунг решил пройти за мостки и посмотреть на выпасы. Только он ступил с настила на другой берег озера, как из леса показались люди. Это были возвращающиеся охотники, несшие богатую добычу, они набили в лесу птицу и зверя. В лесу же вообще оказалось довольно много народу — Скарви вновь выгнал на выпас всех старух и стариков, и те строгали что-то ножами, рубили небольшие деревца, собирали мох и вообще изображали в лесу всяческую деятельность.
От песчаного берега реки, заросшего густыми зарослями камыша, до леса где-то был километр чистого поля, на котором кое-где виднелись редкие кустарники. Далее эта полоса поля расширялась вширь, отводя опушку леса еще дальше от берега. Подозвав к себе бывших тут пастухов, Влад стал их расспрашивать о необычном, что, может быть, они видели. Пастухи радостно рассказали, что видели головы страшных чудовищ на реке. Также иногда в камышах им была слышна возня массивных туш и громкие всплески. Радость пастухов была от того что у них вообще что-то спросил сам Великий конунг, но вещи, что они рассказывали, наводили не на смех, а на тяжелые размышления. Помрачнев, Влад отдал приказ построить несколько вышек вдоль берега и установить там стражу с тяжелыми арбалетами.
Вернувшись на полуостров, пришлось спешно вновь идти на "гору конунга". Случилось ЧП. В селе были первые жертвы. Первые после переселения. Посыльный мальчишка рассказал конунгу о трех смертях. Когда Влад подошел к вырытому отстойнику для воды, на его краю толпилось три десятка людей. Они молча смотрели вниз, в яму. В яме лежали скорее угадываясь силуэтами, старуха и старик. Их тела были почти растворены в странной студнеобразной жидкости. То, что раньше было телами, проглядывалось как более плотного вида, и постепенно рассасывалось. В десять минут от людей не осталось ни следа, кроме металлической пуговицы, заколок для волос и ножа.
Владу рассказали, что, когда яма была почти вырыта, старик неудачно взмахнул лопатой и разрушил каменную кладку, ограждающую чудом сохранившейся желоб колодца. На его руки брызнули капли этой странной жидкости. Старик на глазах стал превращаться в кисель. В панике он цапнул рукой одну из старух, которая находилась здесь, выскребывая один из углов, и та тоже стала на глазах терять очертания. Кисель разъедал все, к чему прикасался и что имело органическую структуру или клетчатку в основе. Плоть, дерево, кожа — все также превращалось в этот жуткий студень. Оставались нетронутыми только металл, земля и камень.
Для начала Влад всех разогнал от ямы. Свалится какой дурачок — и будет еще несколько желатиновых трупов.
Влад распорядился найти лом, а если лома не будет, скрепить проволокой несколько мечей и ими разрушить до конца перемычку, чтобы эта страшная жидкость полностью была слита в яму. Далее он распорядился принести одного из диких лесных ванов, того самого, которого пришлось брать с боем. Надо было ставить опыты по выделению полезных качеств и воздействию на живых существ этого студня. Также он поручил зачерпнуть немного жидкости каменной посудой и попробовать нагреть или высушить, полить водой, кислотой, положить внутрь студня все известные металлы по очереди. Отдельно он приказал Насте контролировать, но держаться подальше от испытаний. А Ингвару громко приказал держать утроенную охрану с взведенными арбалетами и при попытке ведьм лично проконтактировать с теми, кто будет творить опыты — стрелять им в ноги.
Сам Влад, раздав в пять минут феноменальное количество приказов, пошел осматривать третью жертву. На этот раз это был обычный труп одной из старух, лежащий поверх развалин третьего колодца. Судя по отметинам на земле, старуха перед смертью скребла землю, а ее внешний вид говорил, что она, скорее всего, умерла от удушья. Влад опросил свидетелей. Оказалось, смерти старухи никто не видел, все сбежались на происшествие в яме, а старушка осталась раскапывать этот колодец.
Влад не отличался особой брезгливостью. За время оккупации он насмотрелся на трупы пожилых людей, которые за последний год гораздо чаще умирали, чем другие возрастные группы. Тут сказывались голод, невозможность защитить себя, стресс, полный развал социальной сферы и отсутствие самых простых медикаментов.
Он перевернул старуху на спину и попросил нож у одного из охранников. Взяв нож, он надрезал трахею и извлек из горла старухи довольно большой бордовый камень и следом золотую монетку. Причина смерти была ясна. Старуха пыталась проглотить найденное богатство, но оно ей явно впрок не пошло. На ум конунгу пришла известная фраза, которую он не замедлил озвучить. Обычная фраза, из того набора фраз, которые мы походя заучиваем, чтобы поразить в нужный момент собеседника заумной цитатой. Просто нужно было что-то сказать, вот он и сказал.
— Маниту, как известно, сказал: "Когда будет срублено последнее дерево, когда будет отравлена последняя река, когда будет поймана последняя птица, — только тогда вы поймете, что деньги нельзя есть".
Честно скажем, что фраза была немного не в тему, и вообще про другое. Да и сам Влад не отличался особой способностью вворачивать фразы в контекст беседы. Нормальные люди, современники Влада, уже давным-давно послали бы с его постоянным поминанием Маниту. Потому что один раз смешно, два забавно, а на третий уже как-то и надоело. Но одернуть его было тут некому. Жэка уже привык к его присказкам, девчонки были откровенно замордованы, а вот среди местных фраза была воспринята божественным откровением. Кое-кто, пока парочка людей, в самом заднем ряду толпы, вместо поминания Локки, бога злых проделок, уже произнесла неслышным шепотом, глядя на труп старухи, "…на все воля Маниту"…
И этот шепот был только началом. Практически необратимым, неудержимым, еле зародившимся, но уже явно слышимым, который читался во взглядах и ощущался в намеках.
Только началом…
Влад еще даже не догадывался, какой именно процесс он запустил на земле Ванахейма, истосковавшейся по покинувшим ее богам, но приближающийся рокот его уже заставлял дрожать устои этого мира. Колесо катка новой религии сделало второй оборот, и теперь уже мало что зависело от самого Влада, массив человеческих устремлений пришел в движение по данному вектору, и на перспективу уже оставался вопрос не философский, существования, а конкретный вопрос — "Кто возглавит?"
Расспросы продолжались. Кое-кто из стариков, родом из деревни, припомнил, что колодец еще один был, но его засыпали, так как кто-то приказал это сделать. "Кажется", — вспомнил один из стариков, — "это распорядился сделать дед Скарви, которой тоже был старостой, так как один из мужиков по пьяни в него свалился, да и сгинул в колодце".
Влад и так знал, что в деревне, в которой ничего не скроешь, правду можно скрыть только тотальным молчанием. Видно то ли зарезали того путника с волшебным кинжалом, то ли еще что случилось, но дед Скарви точно знал о студне и его замечательных тактильных свойствах. Которому, кстати, нужно было давать название. С названиями все было просто, тут уже все придумано было до Влада, и изобретать почти ничего не надо.
— "Ведьмин студень", — назвал Влад эту субстанцию, не особо долго думая. Народ дружно согласился с мудростью конунга.
Спустя час, почти всю жидкость из колодца слили в яму. Можно было уже доставать кинжал, однако его рукоять предательски поблескивала тонкой пленкой "ведьминого студня". Его требовалось как-то смыть или снять, иначе взявшийся за кинжал рисковал стать студнем сам. Были уже готовы первые результаты опытов над студнем, но они продолжались, с новыми условиями, поэтому Влад не спешил, решив дождаться конца полевых исследований.
Кислотные и щелочные растворы незначительно снижали объем студня. Также был отмечен процесс его быстрого выпаривания на открытом солнце. На воду и спирт "ведьмин студень" не реагировал никак. При попытке выпарить студень в медном котле он дал ядовито-желтый сухой остаток. Остаток был не токсичен. Хороший результат дала термическая обработка. В языках пламени "ведьмин студень" испарялся как сухой лед, без выделения каких либо примесей. Однако, стоило студню дотронутся до горящего дерева, как оно незамедлительно, на большой скорости, превращалось в студень.
