Время от времени я включал навигатор и показывал вам отрывками дальнейшее развитие ситуации.
Туман.
Вы знаете почему… или хотя бы догадываетесь. Да, это так: для того, чтобы вы заполнили пробелы при помощи вашего воображения. Люди, запертые в Подземелье, охвачены паникой в квадрате, а вы, в свою очередь, испытываете ужас в квадрате – вот для чего нужно воображение, находящееся в наших руках. В наших свободных и опытных в деле общей механики руках. Не думайте, что подсоединение к нам станет для вас развлечением. Моя цель, друзья-читатели, состоит в том, чтобы вы страдали – по крайней мере, так же, как мои жертвы. Моя цель состоит в том, чтобы происходящее вызвало в вас чувство животного первобытного протеста, чтобы вы пришли к нам в поисках облегчения. Пришли, чтобы встать скорее на сторону палачей, чем жертв.
Мудрая предосторожность.
Но все зависит от страховой компании. А главное – от страхового агента.
Сделанный мной финальный монтаж покажет вам, правы ли вы были.
Вот почему я вам посоветовал, в свою очередь, объединиться и – на том или ином этапе процесса творчества – заключить пари.
Поскольку эти люди находятся в процессе. Они уже являются только процессом – и ничем иным. Поток, совершенно детерминистический поток. Вы знаете, что судьба их решена, я могу еще раз вас в этом уверить, но вы не знаете, какое дьявольское коленце выкинет ловушка, чтобы захлопнуться над ними.
Над их могилой.
Не знаете до тех пор, пока я не покажу фильм.
До сегодняшнего дня, до этого мгновенья, друзья-читатели со всего мира, подсоединившиеся к сайту Дьявола, оставайтесь в сети Ада, находящегося внутри вас самих. Оставайтесь на линии www.welcometohell. world.
Я – всего лишь его младший брат, младший брат Сукиного Сына, но и я тоже – сукин сын.
Если вы хотя бы на секунду подумали, что я монтировал фильм для того, чтобы представить вам последовательность событий, происходивших в бункере, то, значит, вы, так ничего и не поняли в моем эксперименте. Он состоит в том, чтобы испытать ваше воображение, я вам уже говорил об этом. Мой монтаж, следовательно, будет изоморфен смутным отрывкам, которые я позволил вам увидеть за эти дни.
С той лишь разницей, что я отберу их с необыкновенной тщательностью. Я отделю их от последовательности потока, потому что они образуют скопления кристаллов. Я покажу вам конечный результат каждого критического этапа. Без всяких добавлений.
Вам снова придется заполнять пробелы при помощи своего воображения и нескольких кадров, промелькнувших перед вами за последние дни. Немного ночи и тумана.
Нам бы хотелось, чтобы вы проявили как можно больше изобретательности.
Я позволил вам увидеть отрывки, часто лишенные смысла: вы присутствовали при откупоривании бутылки, которую после долгих переговоров открыл белый расист, положив затем нож в шкатулку. Потом они разделили воду и сталь, как и было задумано.
Я показал вам их спор о том, как узнать, на какой уровень интенсивности нужно настроить свет. Они много раз обошли комнату, ощупывая стены и держась друг от друга на почтительном расстоянии.
Я дал вам посмотреть несколько отрывков из их немногочисленных бесед. Потом я показал вам тот момент, когда, покончив с едой и строго распределив воду, они заметили первое неконтролируемое понижение яркости лампы. В это мгновение они действительно начали смотреть друг на друга по-новому. Я лишь дал вам время понять это.
Я показал вам первый разговор по поводу присутствия Библии. Вот этот диалог:
– Почему он, этот сукин сын, положил сюда эту чертову Библию?
– Да ты посмотри, белый малыш: немного воды, хлеба, рыбы. Он принимает себя за Иисуса, он играет с нами в чудо превращения.
– Тьфу!
Белый расист отправляет огромный плевок в сторону Библии:
– Еврейская гадость! Ее даже съесть нельзя, она ни на что не годна!
– Ты опять ошибаешься, белый малыш.
– Ты молиться собираешься, негритос? Ты спиричуэлсы будешь петь? Ты, может быть, думаешь, что этот еврейский Бог нас отсюда вытащит?
– Нет, но это чертовски толстая Библия. С текстом на английском и на латыни.
– Латынь! Чертова еврейская гадость!
– Ну так и успокойся, лейкодерма, посмотри, какое количество бумаги и картона она собой представляет! Во-первых, мы сможем поджарить рыбу, чтобы она не испортилась. Во-вторых, мы сможем сэкономить вольфрам: поставим яркость на минимум и сделаем факелы, будем освещать помещение при помощи бумаги. Что, кстати, этот сукин сын ясно и написал в своей «инструкции по использованию».
– А вот тут, бамбула, ты впервые прав. Огонь – аутодафе[77] по всем правилам! Вот чего заслуживает это гнусное дерьмо. Признаю, что, по крайней мере, он нам пользу принесет, жид распятый. Ты видишь, черномазый, семитам, как и другим рабским расам, в конце концов, можно найти применение. Нацисты делали из них мыло и волокно, а мы с их помощью добавим себе немного комфорта.
На этом моменте я отключил изображение. После секундной паузы, которая продолжилась несколько часов. Поскольку договориться в главном – это хорошо, а получить лишний свет и свежую пищу – еще лучше.
Но для чего?
Когда вся еда будет съедена, а свет начнет окончательно гаснуть, они столкнутся с той же дилеммой, что и в самом начале: единственная возможность выйти находится внутри их тел, прямо над мочеиспускательным каналом, тщательно оплетенная сухожилиями.
Добраться туда можно, лишь кастрировав себя.
Или другого.
Поэтому последним, что вы увидели, стал момент, когда перед неотвратимым угасанием света наступила необходимость решиться действовать. Момент, когда они действительно начали обдумывать план. Момент, когда каждый посмотрел на соседа другими глазами. Потому что он и есть план.
И на этот раз в прямом смысле слова.
Итак, готов каскад кадров, разделенных черными вставками сверхнасилия, без всяких предупредительных сигналов, фильм об окончательных результатах, фильм, подводящий итоги последствиям поступков без поступков, после поступков без последствий.
Это фильм про Врача-Дьявола, фильм про Лагерь Цифровой Смерти.
Какая драматургия! Я достоин Каннского фестиваля, на котором встречу столько друзей.
Один из самых первых диалогов.
– Он хочет, чтобы мы выпустили друг другу кишки, – говорит Чернокожий.
– Пусть хочет, сколько влезет.
Молчание.
– Все равно придется это сделать, – вновь заговаривает Чернокожий.
– Сделать что? И кому?
– Если мы хотим выйти отсюда, надо достать этот чертов магнитный ключ из наших тел.
– Да, он хочет, чтобы один из нас сумел убить другого, вскрыв ему брюхо, чтобы взять эту штуку. В этом я с тобой согласен. Но я в этом плане не участвую.
– Да? Ключ все равно надо достать. Ты знаешь другое решение?
– Подождать, поразмышлять.
– Я это называю терять время, белый малыш. Придется принять решение.
– Ты хочешь, чтобы мы тянули жребий, черномазый?
– Если надо. Так нам хотя бы не придется убивать друг друга.
Снова молчание.
– Но, может быть, есть и другое решение, – заговаривает Чернокожий.
– Решение чего?
– Решение, чтобы выйти отсюда, идиот! Способ достать эти штуки из наших тел.
– А что доказывает, что эти «штуки» действительно находятся в наших телах? А? – кричит Белый.
– То, что он любит играть, и то, что у каждого из нас есть шрам прямо над членом, брат. Тебе лучше успокоиться.
– Я спокоен, и я тебе не брат. Ну и что ты предлагаешь?
– Мое решение – японский метод.
– Какой метод?
– Японский метод. Мы делаем все одновременно, каждый сам над собой. Первый, кто находит штуку, просит другого помочь ему ее достать.
– Ты говоришь об этих глупостях узкоглазых? Харакири себе сделать? Это и есть твое идиотское решение?
– Япошки говорят «сеппуку». Ну да, иначе все закончится так, как он и ожидает. И ты – так же, как и я, – знаешь, что это значит.
Они действительно оба знают, что это значит.
Поскольку все здесь должно напоминать им об этом.
Один из основных принципов Ада заключается в том, что выйти из него невозможно, и забыть о том, где ты находишься, невозможно. Даже ночь похожа на день, поскольку сны, словно губка, насквозь пропитаны вчерашними, совершенно реальными кошмарами.
Молчание, последовавшее за этим диалогом, многозначно, ведь он оказался одним из самых первых и одним из самых длинных. Оно прекрасно показывает, насколько эти люди уже превратились в начатые нашими стараниями процессы. Потоки, полностью определяемые, полностью определенные.
Уже на этом этапе они понимают, что у одного из двоих есть реальный шанс выпутаться из переделки, хотя полной уверенности в этом нет: разве возможно какое-нибудь сотрудничество здесь, в Аду? Или они действительно убьют друг друга швейцарским ножом и бутылкой?
Рассмотрим эти предметы, мерцающие при свете импровизированных факелов, сделанных из страниц Библии. Понаблюдаем за глазами обоих мужчин. Отступим назад, чтобы оценить их местоположение внутри бункера. Кажется, вольфрамовый свет стал еще более тусклым. Это идеальный момент для затемнения.
