Моратти же, на фоне Кауфмана, выглядел образцом жизнелюбия и радушия. Высокий, плотный, подвижный, он казался постаревшим паркетным красавчиком, заполучившим высокий пост по большой протекции, но люди, которые так думали, очень и очень быстро расплачивались за свою ошибку. Ник действительно был карьеристом, мастером подковерных интриг и аппаратных войн, однако и крови он в своей жизни видел много, и лить ее не боялся.
Несмотря на различие в фантиках, «конфетки», смотревшие друг на друга через сеть, были весьма похожи.
– Хотел поговорить, – подтвердил Ник. – Начистоту.
– А смысл?
Драка началась не вчера и даже не позавчера, и Мертвый искренне не понимал причину, побудившую Моратти вызвать его на разговор. Предложить капитуляцию? Сообщить о капитуляции? Невозможно. Их противостояние давно преодолело момент, когда одна из сторон могла выбросить белый флаг, и теперь игра шла на полное уничтожение. Чего бы это ни стоило победителю.
– Сегодня у меня была большая делегация верхолазов из Кейптауна.
– Очень мило.
Ник знал, что Мертвый попытается вывести его из себя, а потому, собрав в кулак всю волю, не обращал внимания на поведение московского директора.
– Тритоны гробят экономику.
– Я служу в СБА, – язвительно напомнил Кауфман. – Я в курсе.
– За последние десятилетия мы сумели выстроить неплохой мир, – спокойно продолжил Ник. – Не без недостатков, но неплохой. У нашего мира мощный костяк, который пока держится, однако мясо уже начало отваливаться. Электронные коммуникации находятся под постоянным давлением, атаки идут непрерывно. Транспорт, управление хозяйством – все рушится. С тех пор как тритоны отыскали источник «поплавков», их число растет невероятными темпами. И чем их больше, тем больше паникуют верхолазы. Они теряют веру в СБА.
– СБА – не церковь.
– Спасибо, что напомнил, – Моратти не смог удержаться от саркастического замечания. Тут же укорил себя, но не смог. В конце концов, даже у его выдержки есть пределы.
– Мы не справляемся с сетевым террористом, который, как ты правильно заметил, рушит мировую экономику, – взял слово Мертвый. – Ничего удивительного, что верхолазы недовольны.
– Они в панике.
– Извини, я неверно выразился.
На самом деле Кауфман сказал именно то, что хотел. Ситуацию он понимал не хуже президента.
– Все дело в идеологии. СБА всегда была регулятором, инструментом. Мы не насаждали власть, мы поддерживали порядок, а идеологией занимались корпорации. Точнее – не занимались. – Моратти взмахнул кулаком. – Свободное предпринимательство! Свободный рынок! Отсутствие политических партий и чиновников! Считалось, что этого достаточно, но все рушится.
– На самом деле чиновники никуда не делись, – заметил Макс. – Кто мы с тобой, Ник, как не бюрократы?
– Граждане Анклавов привыкли к свободе, а теперь она ведет к хаосу.
– К хаосу ведет Сорок Два. И только потому, что развил нашу бестолковую предпосылку до полноценной идеи. До принципа абсолютной свободы.
– Как бы там ни было, Сорок Два ведет мир к хаосу.
– Я знаю.
Моратти подался вперед:
– Но если СБА начнет закручивать гайки, мы получим бунты. А не закручивать гайки мы не можем, потому что это единственный способ удержать мир на плаву.
– Для чего ты все это рассказываешь?
Вопрос Кауфмана подвел черту под вступлением и направил разговор в основное русло. Четкий вопрос, на который президент СБА обязан дать не менее четкий ответ – чего он хочет.
– У государств есть идеология, Макс, – негромко произнес Ник. – Плохая. Но есть. А у нас нет. Государства всегда будут ставить на своих, играть на противопоставлениях, на разнице интересов. Китайцы, вудуисты, индусы, европейцы… Все тянут одеяло на себя. В Америке уже поговаривают о восстановлении «Дома на холме», который выведет мир из кризиса. Европейцы и омарцы грезят мировым халифатом, а вудуисты тянутся к Европе, но… Но при всех недостатках государства дают внятную концепцию развития, и люди с пониманием отнесутся к закручиванию гаек. Мы думали, что справимся без идеологии, и мы обанкротились.
Свободный рынок оказался хорош всем, кроме одного: он не справился с людьми.
– Верхолазы хотят к государствам? – поинтересовался Кауфман. – Или все дело в том, что ты не видишь другого выхода?
– Другого выхода нет. – Моратти помолчал и с горькой уверенностью закончил: – Идея Анклавов себя изжила.
– Я так не считаю, – неожиданно мягко ответил Мертвый.
– Наше преимущество – экономика, но Сорок Два гробит ее.
– Ты забыл о Станции, – прежним тоном произнес Кауфман.
– Если бы забыл, то не завел разговор, – осторожно сказал Ник. – Станция – наш единственный козырь.
– И ты решил выложить его на стол?
Мертвый задал вопрос очень вежливо, деликатно, но от этого его язвительный смысл только усилился.
– Я признаю, что козырь этот – у тебя, – вздохнул президент СБА. – И поэтому прошу. На самом деле – прошу. В первый и последний раз прошу: сыграй его. Станция станет мостиком между Анклавами и государствами, объединит нас, объединит мир и вытянет его из дерьма.
– Временным мостиком, – уточнил Кауфман. – Как ты правильно заметил, Ник, каждое государство тянет одеяло на себя.
– Твоя энергия позволит им заглянуть вперед, увидеть новые перспективы и…
– И отказаться от сиюминутной выгоды?
Моратти замолчал. А Мертвый зло усмехнулся.
– Перспектива потому и называется перспективой, что она далеко. На нее нужно работать. Ради нее необходимо от чего-то отказываться. Хватит ли у государств воли использовать возможности новой энергии для будущего? Ведь в кризисе не только Анклавы, в кризисе все. А война всегда считалась прекрасным выходом из тупиковых ситуаций.
– Мы соберем конференцию, подпишем юридически обязывающие документы…
– Которые не будут стоить даже бумаги, на которой их напечатают.
– Но ведь ты все равно отдашь им энергию!
– Когда буду уверен, что они не устроят с ее помощью последнюю мировую войну. Когда ткну их носом в перспективу и смогу гарантировать, что они не смогут от нее отказаться.
Прозвучало, мягко говоря, самонадеянно. Ник прищурился.
– Сможешь гарантировать?
– Смогу, – уверенно отрезал Кауфман.
– Не слишком ли много ты на себя берешь?
– Ровно столько, сколько могу потянуть. Все остальное берут другие.
– Кто?
– Не ты.
Отказ? Окончательный и бесповоротный?
На первый взгляд все выглядело именно так, однако Моратти не мог не попытаться зайти еще с одной стороны.
– Макс, я понимаю, что ты беспокоишься о долгах «Науком», о тех кредитах, что вы собрали под строительство Станции. Но ты прекрасно знаешь, что эти вопросы легко решить. Часть долгов спишем, остальные выкупят государства в счет платы за технологию.
Но произнося последние слова, президент СБА понял, что это предложение заинтересовало Кауфмана еще меньше, чем разговоры об идеологии.
– Я с тобой не торговался, Ник. И долги «Науком» – последнее, что меня волнует в этой истории.
– Почему?
– Потому что я услышал от тебя то, что ты не сказал, – Станцию будут штурмовать. Ведь так?
Прямой вопрос – прямой ответ.
– Ты сам подвел государства к этому решению.
– Почему они не хотят подождать до запуска? Понятно же, что после него я отдам технологию.
– Тебе не верят. Твои действия кажутся странными.
– Какие? – Резким движением Кауфман взлохматил серые волосы. – Кроме повышенной секретности, разумеется.
– «Науком» стягивает производства к Станции.
– К источнику новой энергии, – уточнил Мертвый. – Это логичная оптимизация производственного процесса.
– Плохое объяснение.
– Другого нет.
– Но если все так просто, какого черта ты не соглашаешься раскрыть технологию сейчас?
– Я уже ответил.
– Не веришь государствам?
– Не верю.
– Почему?
– Потому что то, что легко дается, – невысоко ценится. Если я продам технологию сейчас, государства сочтут это своей победой. Что бы я ни попросил взамен, какие бы условия ни выставил – они все равно решат, что победили. Эта продажа станет концом Анклавов.
– Анклавы обанкротились.
Странное, если не сказать – преступное, заявление прозвучало в устах президента СБА весьма весомо. Он искренне верил в то, что говорил. А вот Кауфман придерживался другой точки зрения.
– Государства обанкротились еще раньше, когда допустили появление Анклавов. Ты просто не понимаешь, что наблюдаешь противостояние мертвецов. Заполучив технологии силой, а ведь все именно так: они угрожают и получают что хотят, пусть даже и в результате компромисса. Так вот, заполучив технологии силой, государства вообразят, что всё осталось по-прежнему, что мощь и мускулы решают всё, и станут использовать новую энергию в военных целях. Через год или два обязательно начнется большая война.
– А ты хочешь начать ее сейчас?
