— Ваше высочество? — нервно спросил кто-то.
Алек с трудом привстал, всматриваясь в полумрак. Возле стенки замер солдат лет двадцати, с любопытством и настороженностью рассматривая пленника, поскольку явно впервые видел принца так близко.
— Где мы сейчас? — спросил Алек властным тоном, невольно подражая отцу.
— Я… прошу прощения, точно не знаю, ваше высочество!
Принц нахмурился. Вряд ли парень ему соврал: не очень-то много увидишь с нижней палубы сквозь орудийный прицел.
— В таком случае куда мы направляемся? Военный сглотнул и протянул руку к интеркому:
— Сейчас спрошу графа Фольгера…
— Нет!
Рука застыла. Принц мрачно улыбнулся. Хоть кто-то в этом шагоходе не забыл о субординации.
— Ваше имя, солдат? Парень отдал честь.
— Капрал Бауэр!
— Отлично, Бауэр, — ровным голосом сказал Алек. — Приказываю выпустить меня отсюда. Можно на ходу выпрыгнуть в главный люк. Пойдете со мной и поможете добраться до дома. Уверен, эрцгерцог наградит вас. Вы станете героем, а не предателем…
— Ваш отец… — Лицо капрала побледнело. — Простите…
Алек с трудом вспомнил, что сказал Фольгер перед тем, как плеснуть сонным зельем. Что-то о смерти его родителей…
— Нет, — сказал Алек, растеряв всю уверенность. Внезапно металлическая утроба шагохода показалась ужасающе тесной. — Пожалуйста, выпустите меня! — жалобно попросил он, не как принц, а просто как похищенный ребенок.
Капрал смущенно отвернулся и постучал замасленным гаечным ключом по краю верхнего люка.
— Перед отъездом в Сараево, — произнес граф Фольгер, — ваш отец оставил кое-какие распоряжения на случай самого худшего.
Алек не ответил. Он сидел в кресле главного пилота, глядя в смотровую щель на проплывающие мимо верхушки молодых грабов. Рядом мастер Клопп управлял шагоходом, быстро и точно манипулируя рычагами. Горизонт был красным, как кровь. Занимался рассвет. Они забрались глубоко в лес и теперь двигались по старой просеке, держа курс на запад.
— Ваш батюшка был мудрым человеком, — заметил Клопп. — Он понимал, насколько опасно сейчас в Сербии.
— Никакая опасность, — сказал Фольгер, — не заставила бы эрцгерцога пренебречь своими обязанностями.
— Обязанностями?
Алек уронил голову на руки, его все еще мутило от сладкой химии.
— Но мама… Он не взял бы ее туда, где опасно! Граф Фольгер вздохнул.
— Эрцгерцог всегда радовался, если принцесса София принимала участие в государственных делах.
Принц закрыл глаза. Да, отца уязвляло, что жена не имеет права находиться рядом с ним на официальных приемах. Такова расплата за любовь к женщине некоролевского происхождения.
Мысль о том, что родители мертвы, казалась нелепой.
— Это просто уловка, чтобы я вел себя тихо. Вы все лжете!
Никто не ответил. В кабине было шумно от гула двигателей и скрежета веток по обшивке. Фольгер стоял молча, с задумчивым выражением на лице.
С полотка свисали кожаные петли, покачиваясь при каждом шаге штурмовика. Как ни странно, часть сознания Алека восхищенно следила за тем, какими точными, выверенными движениями Клопп управляет шагоходом.
— Сербы не посмели бы убить моих родителей, — упрямо сказал Алек.
— Я подозреваю не их, — ровным голосом ответил Фольгер, — а тех, кто хочет развязать войну между европейскими державами. Что толку рассуждать, Александр? Наша цель сейчас — обеспечить вашу безопасность.
Алек снова уставился в смотровую щель. Фольгер назвал его просто Александром, без всякого титула, словно простолюдина, но сейчас это показалось несущественным.
— Убийцы предприняли две попытки за одно утро, — сказал фейхтмейстер. — Сербские школьники едва ли старше тебя. Сначала бросили бомбу, потом стреляли из пистолета. Оба раза ничего не вышло. Вечером был устроен праздник в честь эрцгерцога, все пили за его отвагу. А ночью твои родители скончались от яда.
Алек представил их бездыханными, лежащими рядом и ощутил в душе ужасную пустоту. Во всей этой истории не имелось никакого смысла! Убийцы могли напасть на самого Алека с его сомнительными правами на титул и престолонаследие, но у отца была чистая кровь, а права являлись бесспорными.
— Если они в самом деле мертвы, — сказал он с трудом, — почему вы заботитесь обо мне? Я теперь ничто.
— Кое-кто может считать иначе.
Граф Фольгер передвинулся ближе к креслу главного пилота, глянул наружу и прошептал принцу на ухо:
— Императору Францу-Иосифу восемьдесят три года. Наступают беспокойные времена. Если он умрет, многие вспомнят о тебе.
— Да он сильнее всех ненавидел маму! Озаренный тускло-багровыми лучами восходящего солнца лес был уныл и однообразен. Алек снова зажмурился.
— Чего стоят клятвы, если…
Кабину тряхнуло так, словно земля решила сойти с орбиты.
— Я просто хочу вернуться домой.
— Не раньше, чем вы окажетесь в безопасности, юный господин, — сказал Клопп. — Мы дали клятву вашему отцу.
— Тихо! — воскликнул Фольгер.
Алек взглянул на него с изумлением и хотел было ответить резкостью, как вдруг граф с силой схватил его за плечо.
— Глушите двигатель!
Клопп послушно остановил шагоход. Рев «даймлеров» превратился в глухое ворчание и умолк. Кабина наполнилась шипением пневматики.
Стало тихо до звона в ушах, размеренные шаги штурмовика еще отдавались во всем теле. Сквозь смотровую щель было видно, что в лесу не шевелится ни единый лист.
Не пели птицы, не шелестел ветер — казалось, все снаружи замерло, удивленное внезапной остановкой машины.
Граф Фольгер прикрыл глаза.
Теперь и Алек почувствовал едва уловимую дрожь, идущую по корпусу шагохода. Приближался кто-то более крупный и тяжелый, чьи шаги сотрясали землю…
Граф потянулся и открыл верхний люк. В кабину хлынул поток света. Ухватившись за край, Фольгер выбрался наружу.
Земля снова содрогнулась. Лес зашевелился, затрепетал листвой, словно проснувшись. У принца вдруг похолодело в животе, как от сердитого отцовского взгляда.
— Ваше высочество, — окликнул его граф, — не хотите подняться ко мне?
Встав на кресло, Алек высунулся наружу.
Солнце ударило в глаза, заставляя зажмуриться. Рассвет окрасил небо в яркий оранжевый цвет. Штурмовик немного возвышался над молодым лесом, и горизонт казался безграничным — особенно после долгих часов, проведенных в тесноте шагохода.
Фольгер махнул рукой в ту сторону, откуда они приехали.
— А вот и ваши враги, принц Александр.
Прищурившись, Алек разглядел над кронами деревьев в нескольких километрах отсюда еще одну машину. Шесть ее циклопических ног передвигались размеренно и неторопливо, зато на верхней палубе, возле орудийных башен, люди кишели как муравьи. Мелькали сигнальные флажки. Вдоль борта гигантского шагающего корабля протянулась надпись: «Его Императорского Величества фрегат "Беовульф"».
* * *
Принц зачарованно следил, как огромная стальная нога выбирает место и опускается в лес. Спустя несколько долгих секунд затряслась земля, а вместе с ней деревья и корпус шагохода. Еще один шаг — верхушка высокого дерева закачалась и рухнула, сметенная поступью гиганта. На флагштоке над верхней палубой трепетало на ветру черно-бело-красное знамя армии кайзера.
— Германский сухопутный дредноут, — тихо сказал Алек. — Но мы ведь все еще в Австро-Венгрии?
— Да, — подтвердил Фольгер. — Те, кто желает хаоса и войны, охотятся за нами, ваше высочество. Вы все еще мне не верите?
«А что, если дредноут выслан мне на помощь?» — вдруг подумал Алек.
«Может, похитители все это время врали и родители живы? Если так — наверняка развернута поисковая операция с привлечением германских союзников! Иначе почему это железное чудовище оказалось на территории другой страны?»
Алек увидел, как дредноут медленно поворачивается к ним боком…
— Сюда! — закричал он, размахивая рукой. — Я здесь!
— Не трудитесь, ваше высочество, — мрачно хмыкнул Фольгер. — Они нас уже заметили.
Алек все еще махал рукой, когда вдоль орудийной палубы дредноута полыхнула цепочка вспышек, пороховой дым окутал башни корабля серым маревом. Звук пришел секундой позже — нарастающий грохот, сменившийся пронзительным визгом и ревом. Деревья вокруг пригнуло, штурмовик осыпало листьями. Через миг взрывная волна тряхнула шагоход, заставив его покачнуться.
Фольгер затащил принца обратно в кабину. Двигатели взревели, пробуждаясь к жизни.
— Орудие к бою! — прокричал Клопп в интерком.
Алек сам не заметил, как очутился в пилотском кресле. Штурмовик устремился вперед. Принц все еще воевал с ремнями безопасности, когда пальцы свело от ужасной мысли: если корабль кайзера попытался его убить, значит, все, что рассказал граф, — правда…
