Дэвис возразил:
– Но вы же не верите, будто нелепая биография, которую изрыгал ребенок, имеет отношение к мадам Селяви? Это же явный пример случайного спиритического излияния неприкаянной души, наложившей себя на соединившиеся сознания Хросы и Езры…
Остин отмел оправдания Дэвиса: – Довольно, Дэвис. Даже если вы и правда слепы к уловкам этой женщины, не ждите того же от нас. Вы и Мод, как теперь нам следует ее называть, ошибались во всем, что касается этого места. И не забудьте, как я застиг вас, когда вы готовили свою «идеоплазму» у меня на кухне! Господи, каким дураком я был, что принял ваши жалкие потуги объяснить! Видимо, мое горе свело меня с ума и ослепило! Дэвис сломался:
– Это правда! Помилуй меня Бог, это правда. Идеоплазма – это просто вата, намоченная в растворе разных солей и минералов, которые каким-то образом светятся. Но намерений прямого обмана у нас не было. Мод, каково бы ни было ее происхождение, наделена истинным даром. Мы просто искали помочь людям в их горе. И брали деньги только-только, чтобы обеспечить себе самую малую толику комфорта…
Крукс задумчиво подпер подбородок ладонью.
– Нам следует определить составные части вашего идеоплазмического рецепта, мистер Дэвис. Это поставит нашу экспедицию через измерения на более научную основу…
– Как ни интересны эти признания, – перебил Уолт, – и как ни полезно облегчить совесть, они имеют малое отношение к нашему безвыходному положению. Видимо, пока малыш Езра не очнется, дальнейшее развитие событий не ожидается. Не использовать ли нам этот промежуток для отдыха? Кто-то из нас должен будет следить за детьми…
– Я готов, – сказал Дэвис.
– Я останусь с вами, – сказал Остин. – Не хочу, чтобы меня еще раз обманули или надули…
– Мистер Дикинсон, уверяю вас…
– Прошу вас, избавьте меня от ваших уверений. Приступим к нашему бдению.
Они отошли на расстояние нескольких шагов от терпеливо ожидающих детей, которые сгрудились вокруг своего лежащего товарища. Остальные люди быстро поставили три палатки.
– Я буду внимательно следить за Мод, – сказал Крукс, едва все еще бесчувственная женщина была по его указанию помещена в его палатку. – Я кое-что понимаю в медицине и смогу оказать ей помощь. Я уверен, мисс Дикинсон будет рада не разделять свою палатку с такой пациенткой.
На этом все разошлись по палаткам.
Эмили беспокойно ворочалась. Как она ни старалась, ей не удавалось уснуть. Что произойдет, когда Езра очнется? Каким образом мистификация Дэвиса и Мод превратилась в мрачную реальность? Увидит ли кто-нибудь из них родной дом, или все они умрут здесь, прежде впав в безумие?
Измученная и этими мыслями, и еще многими, Эмили решила поискать утешения и поддержки Уолта.
Она поднялась с тюфяка и покинула палатку.
У закрытого входа в палатку, которую делили Уолт и Саттон, Эмили заколебалась.
Наружу просачивался хрипловатый шепот:
– О камерадо рядом! О ты и я наконец-то, и только двое нас. Мои руки обнимают тебя, и мне довольно? Как? Не этим ли прикосновением я в трепете обрету иную личность? Пламя и эфир устремляются в мои жилы! Предательский мой кончик тянется помочь им. Расстегивая мои одежды, обнимая нагой мой торс, ведя себя со мной распутно, нецеломудренно сметая мои чувства! Вымя сердца моего роняет сладкое млеко! Отдели рубашку от моей грудины! Положи голову свою поперек моих бедер и нежно повернись на мне!
Генри Саттон засмеялся и ответил:
– Ну и трепло же ты, старичок! Но я тебя все равно люблю.
Тут все речи стихли.
Эмили, спотыкаясь, попятилась, закрывая лицо локтем.
Нет, этого быть не может… Она, наверное, ошиблась.
Из палатки донеслись несомненные звуки наслаждения, которые Эмили хранила в памяти с той ночи, когда сдалась Уолту.
Всплыл непонятно тревожащий образ ее школьных дней: древнегреческое изваяние двух нагих олимпийских борцов, экстатически переплетших мускулистые члены. Познать Восторг через Боль, как Солнце познают Слепые! Вот Высшая из Мук! Вот воплощенье Горя!
Слезы помутили ее зрение, Эмили устремилась в свое последнее убежище.
Откинув полу палатки Крукса, она была уже готова излить свои страдания, как вдруг ее чувства восприняли непристойное зрелище внутри.
Лжеясновидица как будто отчасти обрела сознание, подобно любителю поспать, высвобождающемуся из объятий Морфея, или томной распутнице. Верхняя часть ее одежды была спущена до талии, обнажив пышные прелести – по виду совершенно нормальные, нигде ни капли идеоплазмы.
Эти прелести неторопливо ласкал Крукс и не встречал никакого сопротивления.
– Только вообразить – простая уличная девка. Да, ты мне не откажешь…
Эмили поперхнулась океаном желчи. Давясь, она отпрянула.
Ей хотелось кричать, но ее лицо словно обтянула мембрана, удерживая весь ужас внутри. Она помешалась или другие? И тут донесся крик ее брата:
– Быстрей! Дитя пробуждается!
Эмили слепо побрела на голос Остина. Если бы на ее пути оказался хотя бы камешек, она не дошла бы. Но трава не таила препятствий, она кое-как добралась до брата и упала в его объятия.
– Эмили, что случилось?
«За что?» – мучительный вопль Любви, который разбивает самые гигантские сердца, – вот все, что она сумела выговорить.
Прежде чем Остин успел продолжить вопросы, к их трио присоединились остальные четверо.
Крукс поддерживал одурманенную Мод, одна из грудей которой все еще оставалась обнаженной. На Уолте и Саттоне были только их нижние рубашки, к счастью, достигавшие коленей.
– Аллен, – окликнул Уолт, – что происходит?
Дети образовали кольцо. Внутри него воздух мерцал, словно вокруг идеоплазмичных трубок «Танатопсиса».
– Теперь, когда мы целое, мы идем к морю, – ответил ребенок.
– Возьмите нас с собой!
Наступила пауза, словно дети совещались между собой. И затем:
– Хорошо. Войдите в круг.
Аллен отпустил руку товарища слева, разорвав кольцо. Медленно, зная, что выбора у них нет, люди прошаркали в круг.
Эмили подумала было остаться на месте, чтобы умереть в одиночестве. Однако в последнюю минуту она обнаружила, что ноги несут ее рядом с остальными.
Кольцо восстановилось.
Воздух вокруг людей словно зазвенел и завибрировал. Эмили подумала:
Есть утро в дали потаенной, узнай, где дети встречают свой Ангельский Май. Танцуют, играют, и льются их песни. Бывает ли праздник на свете чудесней? Круг на зеленом-зеленом…
Послышалось жужжание, ощущаемое только костями…
Люди и дети стояли на морском берегу.
Но это не был песчаный берег.
Колоссальный язык воды нежно облизывал пологий травянистый откос.
А сама вода была зеленой, как весеннее яблоко, и нигде не морщилась, будто шелковый саван на трупе.
Моментальная переброска оглушила Эмили, как, видимо, и всех остальных. Слишком много всего произошло, слишком быстро. Ее ноги подкосились, и она упала на траву.
Дети построились в шеренгу лицом к океану.
Аллен обернулся к Уолту:
– Прощай, отец.
Возрожденные души вошли в море. Дно, видимо, круто уходило вниз. Всего в двух шагах от кромки воды они погрузились в нее по подбородок. Еще шаг, и вода сомкнулась у них над головами. Они исчезли.
Последняя надежда людей на спасение рухнула… Эмили почувствовала, как мимо нее кто-то пробежал. Это была Мод.
Подобно сомнамбуле, возможно, влекомая остатками своей крепчайшей связи с Езрой или же просто отчаянием, ясновидица бежала к морю.
Никто не успел ее остановить, и она вступила в воду.
Только два шага – и вода дошла ей до талии, и платье вокруг нее заколыхалось, как колокол медузы.
Дэвис было бросился спасать свою партнершу, но Крукс решительно его остановил:
– Стойте! Или вы не видите, что происходит? Она не тонет – она растворяется.
Он не ошибся. Стоя там, где под водой скрылись лишь самые маленькие дети, Мод не могла бы погрузиться так глубоко. Более того: она стояла теперь неподвижно, но вода продолжала всползать по ней вверх! Вода неумолимо поглотила ее на глазах исполненных ужаса людей. Без каких-либо признаков страдания, с выражением неземного блаженства, женщина растаяла в объятиях океана, и вскоре только ее одежда осталась на поверхности тихой воды.
Дэвис вскричал: «Мод!» и рухнул на землю.
Эмили перенесла все мыслимые потрясения. Преданная, обманутая, лишившаяся самого дорогого, мысленно она теперь словно пребывала в какой-то холодной разреженности, точно птичка, которую буря занесла в верхние слои атмосферы, а она обнаруживает, что каким-то образом еще может дышать и летать.
Эмили хихикнула про себя, подавляя бурлящую истерику.
Раз к Морю спозаранку
Пришла с друзьями я…
Русалки из Подвала
Глазели на меня…
Прилив, а не Мужчина
Туфли моей коснулся…
Потрогал Юбки, Пояс,
К Корсажу потянулся…
И поглотил бы Он меня…
Как капельки Росы…
Одновременно с вторжением Мод в жадное море с равнины позади них будто в ответ донесся громовый рокот.
