— Сколько?
— Месяц или два. Три месяца максимум. Если будете лежать в постели, поменьше двигаться, не напрягаться, принимать лекарства. Не могу сказать наверняка. Ваше сердце может остановиться завтра.
— Когда я смогу вернуться домой?
— Вы имеете в виду, в Нью-Гемпшир? Я бы вам не советовал. Вы не перенесете дорогу.
— Я имею в виду сюда. В Калгари. Когда я смогу уйти из больницы?
— О вас есть кому позаботиться?
— Есть, — ответил я.
— Мы должны понаблюдать вас еще несколько дней. Потом выпишем, если состояние будет стабильным.
— Ладно, — сказал я. — Внесите меня в список.
Я ждал второго визита Анны — второго, во время которого я был в сознании, — чтобы передать ей слова кардиолога. Алан снова решил остаться в комнате ожидания.
— Помощница медсестры?
— Нет, — улыбнулась Анна. — Сегодня дежурит пожилая женщина. Она дала Алану чупа-чупс. Они смотрят телевизор. С ним все в порядке.
Она поставила в ногах кровати небольшую спортивную сумку.
— Я тут кое-что принесла. Пижаму, туалетные принадлежности. Журналы. Леденцы. Тапочки.
— Ты принесла леденцы?
— Не помню, — сказала она, присаживаясь на край кровати. — Просто собрала кое-что.
— Спасибо.
— Еще принесла твои очки. — Она вытащила их из сумки и положила на тумбочку. — Он хочет повидаться с тобой, Рэй. Не думай, что не хочет.
— Я ничего не думаю. Я тоже хочу с ним повидаться.
— Может быть, завтра.
— Когда он будет готов, — сказал я. — Врач говорил с тобой?
— Я — твоя жена.
— Правильно, — кивнул я. — Погоди. Мне надо пописать.
— Позвать медсестру?
— Я сам умею.
Я пошарил левой рукой, нащупал соответствующее устройство и надел его под одеялом на член.
— Итак, — проговорил я. — Что он тебе сообщил?
— А что он сообщил тебе? — вопросом на вопрос ответила Анна.
— Кучу радостных известий. Мое сердце изношено. Без лишних подробностей. Нужна пересадка. Без нее я проживу не больше нескольких месяцев.
— Мне так жаль, Рэй. — Она коснулась тыльной стороны моей правой ладони, стараясь не задеть иглу капельницы. — Мне он говорил, три месяца.
— Максимум. Что ты о нем думаешь?
— О враче?
— Высокомерное ничтожество, — сказал я.
Анна улыбнулась.
— У тебя проблемы с мужчинами.
Я задумался.
— Наверное, да.
— У тебя всегда так было?
— Может быть, — ответил я. — Алан был рядом, когда он говорил с тобой?
— Неподалеку. Я не знаю, что он слышал.
В палату вошла медсестра, которую я раньше не видел. Она обратилась к Анне:
— Миссис Грей, вас зовет сын.
— С ним все в порядке? — встревожился я.
— Кажется, да, — кивнула медсестра. — Он попросил меня найти его маму. Я ответила, что он может войти в палату, но он не захотел.
— Я лучше пойду, — решила Анна.
— Ты вернешься? — спросил я.
— Да. Просто посмотрю, что ему нужно.
Анна вернулась через пару минут.
— Он хотел рассказать мне анекдот, — сказала она.
— Анекдот?
— Его первый анекдот, — улыбнулась она.
— Это важно, — признал я.
— Да, — сказала она. — Что-то о двух мужчинах и утке. Я не поняла. Ему показалось, что анекдот очень смешной. Там надо крякать.
— Он его сам придумал?
— Понятия не имею, где он его взял.
— Сколько у нас времени?
— Несколько минут, — ответила она. — Он беспокоится, Рэй. Сначала он рассказал анекдот. Потом спросил, как ты выглядишь.
— И как я выгляжу?
— Ужасно.
— Что ты ему сказала?
— Что ты выглядишь хорошо. Как всегда.
— Не совсем правда.
Анна расстегнула сумку и стала ее распаковывать.
— Что ты делаешь? — спросил я.
— Выкладываю вещи. Чтобы ты мог ими пользоваться.
— Подожди, — остановил ее я. — Посиди.
— Не хочу, — отказалась она. — Я не хочу сидеть.
— Прошу тебя.
Она перестала распаковывать сумку, но не села:
— Что ты будешь делать, Рэй?
— Ты про что?
— Про трансплантацию.
— Ты меня спрашиваешь?
— Да, — кивнула она.
— Ты же не хочешь, чтобы я это сделал.
— Я не знаю, чего хочу, — проговорила Анна.
Она глубоко вздохнула, потом заговорила ровным голосом, спокойно, словно делала заказ в ресторане:
— Я не хочу тебя потерять. В этом я уверена. Я хочу, чтобы мы остались втроем, все вместе. Хочу снова увидеть моих детей. Моих внуков.
— Все сразу невозможно, — ответил я. — Ты не можешь получить все это одновременно.
— Я не могу получить ничего.
Это она тоже сказала безапелляционно.
— Ты еще увидишь своих внуков.
— Ты так думаешь?
— Иначе цена будет слишком высокой.
— Я сама решила заплатить такую цену, — проговорила она.
Я не знал, что ответить.
— Просто подумай над этим, — попросила она.
— Ты не можешь серьезно предлагать это, Анна.
— Могу.
— Не можешь. Я не могу взять сердце.
— Сможешь. У них много сердец. Им не придется убивать клона.
— Ты этого не знаешь. Уж кому-кому, а тебе не следует мне это говорить. Сердце в любом случае будет от клона.
— От кого-нибудь еще. — Она рассердилась. — Мне это неважно, Рэй. Клянусь, неважно.
— Тебе это важно. Конечно, важно.
Она промолчала.
— Дело не только в этом, — сказал я. — Дело в том, Анна, что больше трех месяцев я не проживу.
Я видел, что мои слова ее ранили, и мне стало жаль ее.
— Что мы ему скажем? — спросила она, подходя к двери. — Не уверена, что он выдержит, если снова услышит плохие новости.
В следующий раз Алан вошел в палату вместе с ней. Они пришли рано утром. На улице было тепло, но на Алане был пуловер «Виннипег джетс». Он явно нервничал. Он остановился в дверях и всячески старался на меня не смотреть.
— Рад тебя видеть, — поприветствовал я его. — Выглядишь потрясающе. Мне нравится твоя фуфайка.
— Не говори «фуфайка», — сказал он. — Говори «свитер».
Если Алан являлся гражданином какой-то страны, то, конечно, Канады — он предпочитал говорить так, как говорили здесь.
— Мне нравится твой свитер. Ты — модный парень.
— Я — модный, — подтвердил он. — Ты мне его купил. Помнишь?
— Помню. Отличный был вечер.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Анна.
— Хорошо. Мечтаю свалить отсюда.
— Что ты сказал?
Алан подошел совсем близко и стоял возле Анны, но пока не отваживался как следует на меня посмотреть.
— Мечтаю уйти отсюда как можно быстрее.
Алан сформулировал очевидное:
— Ты плохо себя чувствуешь. Ты не мечтаешь свалить.
— Конечно, — сказал я. — Не то чтобы мечтаю. Я устал. Но я хочу вернуться домой. — Я повернулся к Анне: — Может быть, завтра.
— Хорошо, — кивнула она. — Мы подготовимся.
— Анна говорит, с тобой все будет в порядке, — сказал Алан. — Тебе дадут новое сердце, и ты выздоровеешь.
— Надеюсь, это правда, — сказал я.
— Это правда, — подтвердила Анна, повернувшись к Алану. Потом сказала, глядя на меня: — Конечно, правда.
На стене, напротив постели на кронштейнах висел телевизор. Алан взглянул на него.
— Телевизор не работает, — заметил он.
— Включи, если хочешь, — предложил я.
— Не хочу, — сказал он. — Я не хочу его смотреть.
— У меня есть «Джелло», которое я не ел. Хочешь?
— Нет, — ответил он. — Что такое «Джелло»?
Я не мог поднять руки, потому что в одной торчала игла капельницы, а от другой шел провод к монитору. Я мотнул головой, указывая на тумбочку.
— Такая зеленая штука на подносе.
— Я не хочу «Джелло», — сказал Алан. — Оно похоже на сопли.
Анна засмеялась.
— Оно вкусное, — стал уговаривать я. — Тебе понравится. Когда глотаешь, оно скользкое и прохладное.
— Почему ты его не съел? — поинтересовался Алан.
Я не мог ответить.
— Не хочу, — отказался он.
— Ты можешь сделать для меня одну вещь? — сказал я Анне.
— Ладно, но только одну.
— Мне бы хотелось встретиться с адвокатом, прежде чем меня выпишут.
— Зачем? — спросила она.
(Мне не хотелось говорить об этом при Алане. Я собирался составить завещание. Я решил оставить свое состояние Анне — деньги Сары, дом, машину. Брат и сестра Сары были хорошо обеспечены; Анна и Сара, когда мы познакомились, были лучшими подругами; не появись я, они, возможно, дружили бы всю жизнь. Если Анна, что сейчас кажется маловероятным, умрет раньше меня, состояние перейдет к ее детям и будет разделено на троих. Анна сумела найти адвоката и привезти его в больницу. Он составил простое завещание согласно моим инструкциям. Копию, которую я вскоре вручу Анне, он отправил по почте на Четырнадцатую улицу в Калгари, а еще одну сохранил у себя.)
— Нужно кое-что уладить, — ответил я.
