Излишек тепла океан отдавал в воздух, образуя огромное количество пара.
«Зоуи» питалась жарким влажным воздухом, поглощая его энергию и влагу. Они придавали ей сил, разгоняя ветра до одной пятой скорости звука.
«Зоуи» отправилась на север, неся хаос и разрушение.
61
Цена свободы
31 октября, среда
В шесть утра, пока Анна еще спала, Хольцман тихо выбрался из кровати. В голове пульсировала боль, рот пересох, тело не слушалось. Живот крутило. Ему требовалась доза, но достать ее было негде.
Он быстро принял душ и оделся. Анна зашевелилась во сне, что-то пробормотала – и затихла. А через минуту Хольцман уже был в машине и ехал в офис.
По новостям снова рассказали о том, что Стоктон лидирует в предвыборной гонке. Остальная часть новостей была целиком посвящена «Зоуи». Ураган мчался на северо-восток, в теплый Атлантический океан, питаясь энергией от беспрецедентно разогретых вод. Если в разрушенной Гаване ему был присвоен четвертый уровень опасности, то теперь он достиг пятого: скорость ветра сто шестьдесят метров в секунду, высота волны ветрового нагона – более трех метров. Траектория движения «Зоуи» изменилась: чудовище поворачивало на северо-запад и шло прямо на центр штата Нью-Джерси. К пятнице ураган доберется до берега. Господи, какая это будет катастрофа…
Хольцман прибыл в офис около семи утра, забрал планшет с необходимыми изображениями и отправился в крыло, где проводили исследования на людях. Штаб-квартира УПВР не предназначалась для длительного содержания людей под стражей. А вот в исследовательском крыле могло постоянно жить до пятидесяти человек – в научных целях, разумеется.
Хольцман провел карточку через щель электронного замка, вошел в крыло и шагнул навстречу охраннику.
Охранник был знакомый.
– Я пришел к Рангану Шанкари. – Хольцман показал свой пропуск.
– Палата № 31, – сказал охранник, поглядев на мониторы. – Он еще спит.
– Будите. Я жду его в комнате для допросов.
Спустя десять минут в комнату вошел Шанкари в сопровождении двух охранников. Они пристегнули его наручниками к специальной штанге на столе. Сам стол был прикручен к полу. Хольцман ждал, пока уйдут охранники. От одного только вида скованного Шанкари его била дрожь. Еще немного… еще совсем чуть-чуть, и Ранган будет на свободе…
Терпи и жди, сказал он себе. Сегодня вечером все случится.
Охранники ушли.
– Ранган, – сказал Хольцман. – Давно не виделись.
– Будь моя воля – не виделись бы еще дольше, – буркнул Шанкари.
Хольцман положил перед ним планшет:
– Включи. Увидишь, что нексус делает с миром.
Шанкари с трудом дотянулся пальцами до экрана. Первое изображение: фотография с места покушения на президента. Земля, усыпанная трупами и обломками белых стульев.
Шанкари рассмотрел снимок.
– Что это?
– Три месяца назад террористы ФОПЧ посредством нексуса перепрограммировали агента Секретной службы США и с его помощью совершили покушение на жизнь президента. Президент выжил, но десятки других людей погибли.
Несколько секунд Шанкари просто смотрел на Хольцмана. Потом перевел взгляд обратно на экран и приблизил картинку.
– Вот зачем нам нужна лазейка, – сказал ему Хольцман. – Чтобы положить конец этому кошмару.
Лжешь, подумал он про себя. Она нужна нам, чтобы управлять людьми. Чтобы следить за ними. Никаких благородных целей.
– Я все вам выдал, – ответил Шанкари. – Я не виноват, что пароли оказались недействительны.
– Посмотри другие снимки, – велел Хольцман. – Все посмотри. Может, тогда ты что-нибудь вспомнишь.
Шанкари хмыкнул и принялся листать фотографии.
Тут Хольцман осторожно прикоснулся к сознанию юноши и отправил приглашение в чат.
Шанкари широко распахнул глаза. Его сознание потрясенно завибрировало. Наконец, он принял приглашение.
[хольцман] Делай вид, что ничего не происходит. Листай фотографии.
[ранган]Как это понимать?!
[хольцман] Я хочу вытащить тебя отсюда.
Хольцман частично открылся юноше, показал искренность своих намерений и острое желание его освободить.
Ранган опустил глаза и принялся сосредоточенно листать фотографии.
[ранган] С какой стати?
[хольцман] Неважно. Важно другое: сегодня нам представится такая возможность. Можешь в 11 часов вечера изобразить припадок?
[ранган] Могу. Что потом?
[хольцман] Если получится убедительно, тебя отвезут в ближайшую больницу. А оттуда тебя заберут мои друзья.
[ранган] Что будет с детьми?
[хольцман] Мои друзья согласились помочь только тебе.
Ранган удивленно заморгал. Хольцман чувстовал, как изнутри его раздирают надежда, страх, чувство вины, моральные принципы… Шли секунды. Наконец Ранган принял решение.
[ранган] Нет.
[хольцман] Второго шанса может не быть.
[ранган] Без детей я никуда не пойду. Только с ними.
Хольцман мысленно застонал. Как же ему хотелось освободить Рангана… Господи, ведь цель уже так близко…
[ранган] Они дети! А вы их пытаете. Это зверство!
Можно вколоть Рангану какой-нибудь препарат, который вызовет судороги… Тогда его повезут в больницу.
[ранган] Черт подери, у вас вообще, что ли, совести нет? Они ДЕТИ!!!
Хольцман начал поддаваться. Перед глазами замелькали детские лица. Альфонсо Гонсалес – мальчишка, которого заставили деинсталлировать нексус. Бобби Эванс, которого безуспешно пытали четыре часа…
[ранган] Прошу вас. Я могу остаться здесь, за меня не волнуйтесь. Вытащите хотя бы детей.
Хольцман выхватил у него планшет и резко встал.
[хольцман] Мне надо подумать.
[ранган] Стойте, стойте! Что с Ильяной? Кейдом? Уотсом?
На Хольцмана внезапно накатила смертельная усталость.
[хольцман] Умерла. В бегах. Умер.
Шанкари спрятал лицо в ладонях. Хольцман развернулся и вышел из комнаты.
Он сидел на крышке унитаза, полностью одетый, и рыдал. Рыдал от собственной беспомощности. Надо во что бы то ни стало вытащить Рангана! Хольцман представил, как заходит в лабораторию и набирает в шприц смесь трамадола и дапоксетина. Это бы сработало. Одна инъекция – и Ранган забьется в судорогах, его придется везти в больницу.
Но все же Ранган прав. Эти дети… Их будут пытать одного за другим. Они превратятся в подопытных кроликов, на них будут испытывать лекарство, кто-то непременно умрет… Другие выживут и отправятся в концентрационный лагерь. Или, покалеченные, лишенные нексуса, выйдут на свободу.
Хольцман стиснул кулаки, прижал их к голове.
Я никогда не был храбрецом. Всю жизнь – трус. Надо же хоть раз поступить правильно!
Он должен попытаться. Вызволить Рангана и детей – одновременно.
А что будет с остальными? С теми детьми, которых сейчас изучают в Виргинии, Техасе, Калифорнии?
Господи… Но я же не могу спасти всех сразу! С чего-то надо начинать.
Этих детей он спасет, если сможет. Остальным придется подождать.
Хольцман сел в машину и поехал в кофейню неподалеку от обширного комплекса зданий Министерства внутренней безопасности США. Там он подключился к Сети и через анонимайзер зашел на форум нексус-пользователей. Отправил сообщение:
[Планы поменялись. Еще дюжина моих друзей нуждаются в помощи. Они несовершеннолетние. Вторую половину файлов получите только после их освобождения.]
Потом он вернулся в офис и остаток очередного дня, полного лжи, провел как во сне.
Ранган сидел в своей камере и дрожал.
Неужели я в самом деле это сделал? Отказался от свободы?!
Ага.
Да, всю жизнь он только брал и ничего не давал взамен. Думал лишь о себе. Но это не значит, что и умереть он должен так же.
Дети… их надо спасти. Они заслуживают свободы – в отличие от него.
На сей раз он поступит правильно. По совести. По-мужски.
Господи боже, подумал Ранган. Только бы это сработало!
62
Почти у цели
31 октября, среда
В среду вечером Сэм плыла по бушующему морю. Она была в пути уже четыре дня: по ночам вела небольшой катер-невидимку к цели, днем пряталась. Плечо, которое она лечила регулярными перевязками, промываниями и частыми приемами пищи, понемногу заживало.
На море сначала был штиль, но с каждым днем, по мере ее продвижения на север, оно беспокоилось все сильнее. Сегодня буря разыгралась не на шутку: волны швыряли суденышко из стороны в сторону. Сэм, как могла, закрепила оружие, топливо, провизию и оборудование для слежки, но вещи то и дело срывались и ездили по салону, с грохотом врезаясь в стены и переборки.
Перед самым рассветом она нашла крошечный безымянный островок и спрятала катер в небольшой бухте. За ночь удалось пройти семьдесят миль – до Голубого острова оставалось всего тридцать.
