Ознакомительная версия.
Крыс взорвал заряд перед носом преследователей, как раз когда те вышибли дверь. Через пару минут Филин спросил Рамена, не перестающего сеять дерьмо:
— А почему кавес? Чем кавесы не угодили?
— А потому что спалят всё!!! — загадочно ответил диггер и визгливо заржал.
Крыс оказался бережлив, и все остальные заряды не взрывал, а направлял в тележку к Рамену, вместе с датчиками. Под конец старой еле тащил ту сумку, а не влезшие устройства вереницей ползли за ним следом, как посуда в «Федорином Горе».
В Троицк Ваня не поехал. Уже к ночи, отмывшись, пожрав и переодевшись, он выбрался к метро за пивом, баллистолом и трубочным зельем. Во тьме, осаживая сугробы, сеялся первый весенний дождь.
Всё уже успокоилось, на площади прибрали и взорванную машину утащили в металлолом. Лишь два фургона телевизионщиков стояли у перетянутого полосатой лентой розового крыльца «Авроры». Невыпряженные телевизионные лошади ели овёс из сумок, подвешенных на шею, топтались под дождём с ноги на ногу, щёлкая релешками. Перевёрнутый полковой котёл сиротливо лежал поверх дров. Поверх дождя пахло навозом, тротилом и горелой изоляцией.
Почти все сидели внутри здания, лишь у подземного перехода, неровно шатаясь, упорно буцкались двое пьяных. Городовой, обычно шныряющий поблизости, теперь мастерски отсутствовал. Боевитый казачок, обвешанный ленточками и медалями, всерьёз теснил большого плюшевого кота с розовым рюкзаком. Служивого удалось отвлечь сигареткой, но ничего внятного тот не рассказал. Последним ярким пятном реальности для урядника стал подрыв его БТРа на мине под Боровском.
Уже уходя, Филин мельком глянул на второго алконавта и с ужасом признал в грязном мокром коте давешнего подтянутого профессора-стоматолога. Знакомая борода топорщилась из плюшевой пасти животного, источая перегар, а вокруг были раскиданы флаера питомника по борьбе с грызунами, что на Варги. Боже мой, подумал Ваня. Боже мой, доктор, как низко вы пали! Вы же животное, доктор.
05. Пир духаДенег на счёт капнуло преизрядно. Филин был доволен, а казаки нет: их надежды на сытные зимние квартиры рухнули. Общество не стало нанимать для охраны тех, у которых у самих не знамо кто украл не знамо что, да ещё с таким шумом. Казачество стояло на ушах неделю, а светлейший князь Теплостанский беспомощно разводил руками.
Воины попробовали то ли захватить, то ли пикетировать князинькину администрацию, но им аккуратно испортили два танка, а более внятных доводов казачество предоставить не смогло. Следствие по делу о похищении неизвестно чего успешно зашло в тупик… В конце концов поиздержавшаяся сотня откочевала зимогорить на Волгу. Танки увезли на трейлерах, любезно сданных в лизинг князинькой.
Закончился вечный март. Не верилось. Однажды в середине апреля, как попёрла зелень, Рамен вызвал Ваню для окончательного завершения дела.
От Филинова дома до церкви посёлка Мосрентген было минут двадцать — до перехода через МКАДов вал, по самому посёлку, за Салтычихинскую усадьбу и вот, за прудом стоит церковь. Сотни лет назад всем тут владела жуткая маньячка Дарья Салтыкова, вдова ротмистра, изведшая лютой смертью сотни своих крепостных. Где-то вокруг церкви они все и похоронены.
Дошло до того, что злая помещица чуть не сгубила землемера Тютчева, по которому сохла, и дед великого русского поэта еле спасся с семьёй. Ещё Ваня любил втирать редким туристам, что именно вот в этом пруду Герасим утопил своё Му-Му. А потом его самого Салтычиха утопила там же.
И по пути Ваня праздно и спокойно размышлял о многом. Почему всё в этом деле вертится вокруг каких-то трупов? Как можно ещё более окончательно всё завершить? И, кстати, сколько денег капнет на счёт? Или же его закопают, ведь исполнителей положено убирать? Ну, в таком случае они от бабушки неслабо огребут…
А то вот ещё есть теория обращения темпераментов, мол, в критической ситуации характер человека меняется на противоположный. Флегматик в беде вдруг являет фонтан панической активности, а заядлый холерик вдруг действует холодно, точно и флегматично. Стоит надеяться, что второй пример — как раз про него, Филина.
Под праздные мысли Ваня проследовал мимо избушек, детей, бабок, рынка, гопников, цыган, медведя, гопников, развалин — кто бы мог подумать, что в девять утра в Мосрентгене столь оживлённо! — и по плотине меж усадебных прудов подошёл к церкви.
Храм Святого Василиска в Мосрентгене был стратегическим объёктом. Дело в том, что населённый пункт без храма — это деревня. Да что там, бывают деревни даже и с церковью. А вот если церковь есть — то это уже, может быть, село. Изначально в Теплаке была Варвара-Узорешительница на краю Тропарёвского заповедника — и всё.
Если же церквей две, то согласно Понятиям можно дерзнуть и объявить себя городом, и тогда всё завертится, и начнётся городская жизнь со всеми её мещанскими радостями, рынком, киношкой и котельными. Ну и с электричеством, да. Трамвай можно будет завести.
Так что однажды прозябающие при лучине мосрентгеновцы получили столь щедрое предложение от князиньки, что не смогли от него отказаться. Смутил их знаменитый княжеский бронебульдозер «Химейер» посреди центральной площади — именно там он остановился, проехав через здания поселковой администрации и «Райзембанка». Поводом к визиту послужили какие-то дешёвые политические предъявы сельского головы, не подкреплённые здравым смыслом. Уже никто и не помнит, что там было.
Некоторое время после референдума его высочество термоядерно именовалось «Князь Теплостано-Мосрентгенский и Мамырей». Как только ни коверкали этот титул несчастные иностранные послы — любо-дорого было послушать! Но вскоре владетель задёшево приобрёл усадьбу Узкое с руинами ещё одной церкви, и узостей в фамилию добавлять уже не стал, да и от радиоактивных титулований избавился, стал обычным Князем Тёплого Стана, таким простым и близким. Так Тёплый Стан стал городом о трёх церквях, и это было только начало.
Вместе с Мосрентгенским храмом князиньке достался его настоятель, отец Глеб. Давным-давно батюшка натурально упал сюда с неба вместе с дирижаблем, набитым полумёртвыми русско-украинскими беженцами из Торонто. Он тотчас переосвятил осквернённые руины ближайшего храма, Святой Троицы, в честь великомученика Василиска, и стал там служить. При первой же княжьих выборах в совет громады случился скандал до небес: по документам батюшка оказался мало что канадец, но ещё из Болгарской Православной Церкви…
Над священником сгустились межконфессиональные тучи, но тот уже организовал в Мосрентгене школу, типографию, починил тёткам из «Лизы-алерта» машину скорой помощи и в целом пустил корни. Тем более, что родом отец Глеб был с Урала, и заявлял, что в Израиле — был, в Канаде — был, а теперь завершил кругосветное путешествие и никуда от родных берёзок более не двинется.
Духовный мир наступил внезапно, с прибытием тяжёлой артиллерии. В Данилов монастырь к Патриарху пришёл с посохом и вещмешком запылённый Нафанаил, митрополит Врачанский, натуральный болгарин, похожий на истощённого Филиппа Киркорова. Он предъявил верительные грамоты и напомнил, что русские и болгары — братушки, обе церкви сёстры, и находятся в каноническом общении. И, кстати, Болгарская церковь сильно постарше будет.
Филиппа Киркорова очень хорошо помнили, и никто не стал спорить, себе дороже. Разъяснив свою точку зрения, Нафанаил снял себе комнатку прямо напротив ворот Патриархии, для напоминания, и назад в Болгарию уже не пошёл — по всей его Врачанской епархии фантогеновый фон зашкаливал за смертельные девять единиц.
Духовные люди всей страны, с замиранием сердца следившие за развитием событий, немедля потянулись в богобоязненный Тёплый Стан. Как-то все забыли, а тут вдруг вспомнили, что на автобазе у Голубинского лесопарка испокон веков была армянская часовня, да и сейчас есть. И вообще, уже не часовня, а церковь, наверное. Потому что армянских батюшек на районе аж трое, и все без места, и все там уже служат.
Далее выяснилось очевидное: что на квартире у самого МКАДа как пели, так и поют свои псалмы неистребимые пятидесятники. Уже пятьдесят лет.
Потом ещё Древнеизначальная Первоправославная Катакомбная Церковь арендовала у города разбитую бомбяру на Варги и построила там свои древние катакомбы.
Суфии не строили ничего. Просто оказалось, что хозяин гостиницы в недостроенном бункере связи у Голубинского лесопарка — шейх, и всегда был шейхом. Однажды он экономно поменял две буквы в вывеске, и заведение «Токио» превратилось в «Текие», а с вершины бетонной антенной башни печально закричал муэдзин. Мегафон у сладкопевца княжеский воевода отобрал лично.
Разноверские предсказатели погоды с Тропарёвского капища довершали картину духовного процветания ежедневными прогнозами на форуме Теплака. С гороскопчиками.
Ознакомительная версия.
