Ознакомительная версия.
Где-то, не слишком далеко от нас, раздались ритмичные гулкие удары, явно кто-то лупил в барабан. Чуть погодя ему ответил еще один, и еще один. Да, про нас явно уже знали.
— Вот теперь главное, чтобы с нами захотели говорить — с небольшим испугом в голосе сказал Якоб, идущий сзади. — А не просто перебили одного за другим отравленными стрелами.
— Не должны — без особой уверенности ответил ему Калле. — С чего бы?
— У местных дикарей есть определенные дни, когда чужаки не должны ступать на их землю — поддержал разговор доктор Ник, идущий чуть впереди нас. — Это связано с их религиозными верованиями. Вот тогда они чужаков поймают, парализующим ядом отравят и к себе в деревню несут. С криками, песнями, и восхвалениями богов за их щедрость.
— И что там делают с чужаками? — поинтересовался кто-то из корсаров.
— Едят — доктор Ник чихнул. — Они же каннибалы, дикие люди. Вот эдак возьмут, засунут человека в мешок, из травы сплетенный, дубинками его побьют, чтобы мясо было мягче и сочнее, и на вертел. Никакой культуры.
— Ну да, надо ставить в печь, чтобы человек сварился, поскольку жареное вредно — язвительно заметила Дэйзи. — Ник, ты мог сказать об этом раньше?
— Мог — согласился доктор. — Но я думал, что это всем известно, так чего зря языком молоть?
Мне, если честно, тоже стало не по себе. Смерть — оно не страшно, хоть и обидно, но вот кончать свои игровые дни на вертеле мне как-то не улыбалось.
— А когда не те дни, ну, религио… релеги… Ну, в общем, когда чужакам можно на их остров заходить, тогда что? — опасливо спросил Калле.
— Тогда, возможно, они с чужаками будут говорить, и даже заниматься товарообменом — добродушно ответил доктор Ник. — Правда и тут надо держать ухо востро. Если вождь решит, что отобрать их вещи куда проще, чем за них что-то отдать, то все может для гостей острова опять же закончится печально. Но правда, при этом их не будут есть, просто закопают в землю, предварительно умертвив.
— Что так? — вырвалось у меня.
— Ну, одно дело взять врага в бою, это честная еда. Совсем другое его предварительно обмануть, это недостойно воина. Боги могут рассердиться.
— Ну да, это куда более оптимистичный вариант — заметил Тревис. — Билли, Бобби, корзины при этих дикарях не открывать, всем убрать все блестящее по карманам. Пряжки, амулеты, все остальное.
— А что, здесь вождь один? — спросил я доктора. — И племя одно?
— Ну да, одно. — Ник снова чихнул. — Проклятая пыльца, не иначе как аллергия. Племя одно — но большое.
— Насколько большое? — подал голос Якоб.
— Сейчас узнаешь — сказал Калле и остановился. — Заодно и про то, насколько сегодня удачный для нас день выясним.
Отряд остановился, и я услышал гортанный голос, принадлежавший неизвестно кому —
— Что ваш делать на наш земля?
Глава двадцать седьмая
о некоторой пользе атеизма
«Опять корявый язык» — это было первое что пришло мне в голову. Ну да, дикие, ну да, малограмотные, но что ж всякий раз вот это в игру вводить — «моя твоя не понимай»? Перебор, право слово, перебор.
— Твоя не молчи — посоветовал дикарь нам. — Твоя с моя говори, беседуй, а то моя подумай, что твоя моя не уважай, и рука махай своим воинам. Тут все ваша будет конец, а наша обед.
— И ужина — раздалось из стены лиан.
— И даже холодная завтрак — согласился вождь. — Горячая мясо на завтрак желудок вредно.
Боги мои, они тут еще и диетологи!
— Так мы и не молчим — раздался голос Дэйзи. — Мы просто очень рады видеть великого вождя племени Тонго-Лепа, прославленного на островах своей силой, храбростью…
— Твоя есть женщина — вождь сплюнул на траву. — Моя не говори с женщина, моя ее люби или бей, в зависимости от того, что и как ее делай. Бей чаще, поскольку много чего женщина делай криво — мясо сожги, пиво пролей, девка роди…
— В этом есть определенный смысл — негромко сказал Калле.
— Феминистки тебя не слышат — вздохнул я. — Тем более выписывать тумаков за «девка роди» это вообще не правильно. Вот за пиво и мясо…
— Это, вождь — вперед выдвинулся Харрис. — Короче, торговать будешь?
Тревис видимо решил отсидеться за могучей татуированной тушей бойца. Разумно.
— Торговать? — вождь изобразил раздумья на лице. — Что у тебя такой есть, что у меня нет?
— Много чего. — Харрис уставился на вождя. — Бусы есть, зеркальца маленькие, маленько наконечников для стрел, из доброго железа сделанных. А у тебя-то самого что есть?
— Белая человека не знает истинная ценность многая вещь, например, раковин. Вместо эта прекрасная вещь, он предпочитает маленький шарик, что был у нее внутри. Дикарь.
— Жемчуг — пробежал шепоток по пиратским рядам.
— Что еще? — Харрис и глазом не повел.
— Нууу — вождь задумался. — Кровавые камни, что мы добывать в горах наш остров, может они ваша интересна?
— А, рубины — голос Харриса потеплел. — Рубины — это тоже хорошо. Будем торговать.
— Ну, моя тоже не против — вождь поправил головной убор из перьев попугая, который наверняка заставил бы Кошу упасть в обморок. Но болтливой птицы видно не было, похоже она осталась в каюте капитана Дэйзи.
— Ангол — сказал вождь и из зелени, окружавшей нас, как чертик из табакерки вылез татуированный с ног до головы туземец, причем эта роспись на эбеново-черном теле смотрелась крайне необычно. — Твоя веди эта люди на поляну, где торговать.
Надо же, дикий, — а воспитанный. Мог бы и на своем языке команду отдать, но нет — уважение к гостям показывает, чтобы не подумали, что их прямо на кухню ведут.
Мы снова пошли по джунглям, но на этот раз впереди нас не топали несколько дюжих корсаров, прорубая дорогу, нас похоже вели по каким-то тайным и заранее расчищенным тропам, а может вовсе даже и не тайным, а просто мы сами их найти не смогли.
— Как бы не слопали нас — гудел как шмель Якоб. — Знаю я этих, с косточками в носу. Оглянуться не успеешь, а тебя уже жуют.
— Да не зуди ты — обернулся Калле. — Тебя все равно никто есть не станет, ты старый и жилистый, тебя не ужаришь и не уваришь.
— Ну, если потушить — причмокнул док. — Да с пататом, да со специями и лимончиком…
— Чтоб вам всем пусто было, сволочи! — взвизгнул Якоб. — Чтобы вас Кракен утащил в пучину!
— Убогий, ты что несешь! — тихонько присвистнул Калле. — Твое счастье, что капитан не слышала вроде.
Якоб притих, что-то негромко бубня себе под нос. Нет, все-таки надо завязывать с выпивкой, вот на такого Якоба посмотришь, и десять раз потом подумаешь, чего лучше выпить — водки или сока?
Через полчасика мы вышли на поляну, поражающую взгляд какой-то просто неестественной зеленью травы.
— Какая зеленая — пробормотал док. — Ну надо же.
— Красиво — поддержал его я.
На поляне уже стоял чернокожий вождь и десятка два воинов племени Тонго-Лепа — невысоких, с длинными руками, покатыми лбами и глубоко посаженными в череп глазами.
— Вот они, кровосмесительные браки — негромко и назидательно произнес Ник. — Еще лет сто пятьдесят и совсем Тонго-Лепа выродятся, попомните мои слова.
— Да и кальмар с ними — так же негромко сказал кто-то из корсаров. — Остров освободится.
— Наш готова торговать — громко сказал вождь, Эверестом возвышавшийся над своими невзрачными подданными. — Ваша покажи, что наша вы есть предлагать.
— Тащи пару бус этому вождю — послышался голос Тревиса, отдающего кому-то команду. — Зеркало одно ему дайте и наконечников для стрел пяток. Как подарок тащи, задаром.
Разумно. За уважуху, так сказать. Теперь ему нас есть совсем уж неудобно будет, если что.
Вождь милостиво принял подношение, сделал своему окружению жест рукой, что-то вроде «Налетай» дикари смешались с корсарами, показывая то, что они готовы предложить за наши товары.
— Погодите вы, дети джунглей — слышался рев Харриса. — Дайте хоть выложить наш товар, удобней же будет, причем вам же!
Вождь стоял чуть поодаль, с отеческой улыбкой глядя на процесс натурального обмена, и, видимо, ставя в голове галочку о том, что культурная программа для племени на этот месяц выполнена.
Дэйзи, увидев такое одиночество вождя, дикой серной скакнула к нему, я, продираясь сквозь толпу, последовал за ней.
— А вот скажите, почтеннейший — вежливо обратилась к вождю Дэйзи. — Как бы мне…
— Женщина, твоя место у костра, где готовить пища — высокомерно сообщил капитану вождь. — Твоя не моги просить у меня что-либо кроме подарка за любовь. Да и это не моги, твоя вся белый и некрасивый, моя тебя любить не станет.
— Да вы, батенька, эстет — хмыкнул я, подходя к этим двум собеседникам и с удовольствием обозревая зеленую от злобы Дэйзи.
— Как твоя моя назвать? — утонил вождь, доставая откуда-то из-за спины костяной кинжал довольно жуткого вида. — Повтори?
Ознакомительная версия.
