— Все, — выдохнул Линдсей. — Все берем!
Вера сбросила очки. Глаза ее застилали слезы. Она дрожала, обвиснув на ремнях кресла.
— Ничего не вижу, — хрипло сказала она, протягивая Линдсею пульт. — Пожалуйста… Это — твое право.
Утвердив очки на носу, Линдсей погрузил пальцы в щели пульта — и разом оказался посреди всего этого морского великолепия. Сканеры робота поворачивались из стороны в сторону, повторяя движение головы. Вытянув вперед манипуляторы и выпустив геноотборные иглы, он двинулся к ближайшей колонии трубчатых червей. Над шеренгами белых, толщиной в запястье стволов листва их колебалась на развевающихся ветвях — перистых, красных, по-женски элегантных. И им вода дарила жизнь. Белые стебли их были облеплены панцирными — маленькими крабиками, усоногими раками, бахромчатыми зелеными и голубыми червями, а вокруг пастельно светились медузы…
Из джунглей, плавно огибая стволы, появился хищник — черная как смоль глубоководная рыба в ногу длиной, плоская, словно угорь. По бокам ее тянулись полосы фосфоресцирующих пятен. Привлеченная светом, она бесстрастно приблизилась к роботу. Бледно мерцала усеянная зубами пасть, позади головы с огромными выпуклыми глазами мерно пульсировали жабры.
— Вот ты, — обратился к ней Линдсей, — тебя вконец достали, вынудили отступить в бесплодные глубины — и смотри, что ты нашла. Роскошную экосистему. Добро пожаловать в Рай, бродяга.
С этими словами он протянул к рыбе манипулятор. Из него выскочила длинная игла и, коснувшись рыбы, спряталась. Рыба, внезапно вспыхнув золотым и зеленым, сверкнула — и исчезла.
Линдсей двинулся в лес, касаясь иглой всего, что видел, и забирая образцы бактерий сквозь мягкие всасывающие фильтры. За полчаса он заполнил образцами все капсулы и повернул к кораблю за новой их порцией.
Тут-то он и заметил, как что-то отделилось от обшивки. Вначале он решил, что это просто игра света, рябь солнечных зайчиков. Но оно двинулось к нему — зыбкое, без образа и формы, желеобразное зеркало, серебряный мешочек, наполненный жидкостью. Он услышал крик Веры:
— Присутствие! Видишь? Присутствие!
Оно плыло, толчками, словно амеба, уходя в джунгли. Линдсей поспешно надел очки и взялся за пульт, высветив присутствие прожекторами робота. Бесформенная поверхность существа бриллиантом засияла среди кораллов и раковин.
— Пилот, ты видел? — спросил Линдсей.
Пилот развернул корабль, чтобы изучить странное явление маршрутными локаторами.
— Вижу что-то такое… Отражает на всех частотах. Странная штука. Возьми образец, Линдсей.
— Оно не здешнее. Прилетело с нами. Я видел — оно прицепилось к обшивке.
— К обшивке?.. И перенесло открытое пространство? И нагрев при входе? И вот это давление? Не может этого быть.
— Не может?
— Не может, — заверил омар. — Будь такое на самом деле, я не пережил бы того, что я — не оно.
— Оно наконец показалось! — воскликнула Вера. — Потому, что мы здесь! Видите? Видите? Танцует!
Она засмеялась.
Существо покачивалось над одной из дымящихся расщелин; оно стало площе и словно купалось в обжигающей струе под немыслимым давлением. Горячие пузыри струились под его зеркальное брюхо, легко и беспрепятственно скользя по телу существа наверх. Затем оно скомкалось в неровный шар и, словно струйка жидкости, быстро скользнуло в крохотное отверстие, откуда исходило тепло.
— Ничего не видел, — сказал омар. — Я не видел, как оно скользнуло туда, внутрь! Может, нам пора? То есть, может, попробовать от него уйти?
— Нет, — сказала Вера.
— И верно, — с дрожью согласился Пилот. — А то еще разозлится…
— Но вы видели? — не переставала удивляться Вера. — Оно же наслаждалось! Оно тоже понимает, что здесь — Рай! — Она дрожала от возбуждения. — Абеляр! Когда-нибудь — там, на Европе, — все это будет нашим! Трогай, щупай, дыши водой, нюхай, пробуй на вкус! Хочу! Хочу быть там, как присутствие… — Она дышала тяжело, лицо сияло от счастья. — Абеляр… Если бы не ты, я никогда бы… Спасибо тебе! И тебе спасибо, Пилот!
— Ага… Ну да, конечно, — неспокойно прожурчал Пилот. — Линдсей, а робот? Оно с ним сюда не проберется?
Линдсей улыбнулся:
— Не бойся, Пилот. Оно оказало тебе услугу: ты видел его возможности, и теперь тебе есть к чему стремиться.
— Но ведь какая мощь… Словно Бог…
— Значит, у нас неплохая компания.
Линдсей ввел робота в отсек, выгрузил в специальные, под давлением, контейнеры генетические капсулы, перезарядил манипуляторы и снова взялся за работу.
Присутствие появилось сбоку от робота, внезапно вырвавшись из другой трещины. Оно приближалось, явно разглядывая его. Линдсей помахал манипулятором, но оно не отвечало и вскоре, выскользнув из-под лучей прожекторов, растворилось в темноте.
Местных обитателей робот не пугал. Управление переняла Вера. Мягко раздвигая стебли трубчатых червей, она забирала все, что могла. Робот прошел оазис по всей длине, ощупал все его расщелины.
Затем им повезло найти место, где из донной расселины вырывался совсем, видимо, новый горячий ключ, сваривший заживо колонию существ, сгрудившихся над нависающим карнизом. Мертвые твари послужили хорошей приманкой для стервятников; кроме того, из их внутренностей удалось получить пробы кишечных и гнилостных бактерий.
Коллекция их не могла быть полной — оазис был слишком богат для этого, — однако полноты успеха такое обстоятельство не умаляло. Ни единое земнорожденное существо не сможет жить в чужих водах Европы в неизменном виде. Ангелы Европы, жизнелюбивые, должны будут, унаследовав эти генетические сокровища, разобрать их на части и сотворить новые существа для новых условий. А местные — лишь модели, архетипы для нового творения, где искусство и целенаправленность заменят собою миллиарды лет эволюции.
Разгружая робота в последний раз и поднимаясь к поверхности, они не замечали присутствия. Но Линдсей не сомневался, что оно с ними.
Только во время подъема он почувствовал, как устал. Он ощущал всю непомерную тяжесть самоуверенно взятой на себя задачи гораздо острее своих спутников, шейпера и бронированного механиста. А кто он, собственно говоря, такой, чтобы дерзать на подобные вещи? Свет притягивал его, он и тянулся к свету, словно растущее дерево, тянул слепо свои листочки к непонятному сиянию. А теперь наступила пора плодоносить, и он был рад этому. Но дерево умирает, если подрубить корни, а его, Линдсея, корни — человеческое начало. Он принадлежит плоти и крови, жизни и смерти, но никак не имманентной воле…
Дерево черпает силу из света, но само светом не является. И жизнь, будучи чередой перемен, не есть перемена. Перемена скорее смерть.
Впереди наконец показалась освещенная солнцем поверхность океана. Пилот, исторгнув из вокодера радостный электронный вой, врубил маршевые двигатели. Вода вокруг взорвалась облаками пара; на поверхности образовался кратер. В несколько секунд корабль разогнался до одного «маха» и пошел быстрее. Ускорение вдавило их в сиденья. С трудом подняв голову, чтобы посмотреть на видеопанель, Вера вскрикнула:
— Небо! Голубое небо! Стеной над миром! Пилот, пространства!
А море приняло и поглотило силу обрушившегося на него удара — так же, как оно поглощает все и вся.
Неотеническая Культурная Республика
08.08.86
Жизнь развивается через подвиды.
Над Марсом возник Терраформ-Кластер, расколовший монотонность оранжевых пустынь облаками пара, зеленью и голубыми зародышами морей.
Венера перестала быть Планетой Смерти; в ее обжигающем, изъеденном кислотой небе повисли кружева нормальных, честных облаков.
В моря Европы с плеском опустились ледовые корабли со свежевыведенными в лабораториях тварями водными, чтобы растаять в теплых глубинах.
Великое Красное Пятно Юпитера раскалывалось, выпуская необычные расплывчатые тучи красного криля — крохотных созданий, собирающихся в косяки и стада, превышающие объемом Землю.
А на Неотеническую Культурную Республику из чудовищного корабля высадился Абеляр Линдсей.
Он двигался в невесомости легко и изящно, с бессознательной грацией предельного возраста.
Однако ж, спускаясь по пандусу в цилиндрический мир, мимо отелей и сувенирных лавок, он все тяжелее и тяжелее опирался на голову сопровождавшего его приземистого робота. Так они добрались до уровня земли, глухих зарослей, где древние деревья словно бы выстроились для церемониального марша. Здесь бочкообразная робоняня, кольнув лишенную нервов плоть его ноги, взяла кровь на экспресс-анализ. Медленно шли они по усыпанной листьями дорожке, и машина на ходу делила кровь на фракции, осмысливая полученные данные.
В Республике стало заметно теплее. Тишину нарушал лишь птичий щебет. Отраженные солнечные лучи, падая сквозь листву деревьев, зайчиками пятнали дорожку. Местные неотеники в нарочито древних облачениях отдыхали на источенных лишайниками каменных скамьях, а их подопечные, сенильные шейперы и безнадежно устаревшие механисты, бестолково толклись в лесу.
