Галианы.
– Той самой Галианы?
– Той самой. В первые десятилетия двадцать третьего века Галиана и ее неустрашимые союзники устремились в межзвездные глубины в поисках убежища, а также всего прочего, возбуждавшего их бескрайнее любопытство. В конце концов они вернулись домой, а их открытия вошли в архивы сочленителей. Но эти архивы весьма серьезно пострадали во время последующих событий. Многое оказалось потеряно или искажено до неузнаваемости, включая сведения о той системе. Читаемыми остались лишь фрагменты. В них имелось достаточно информации, чтобы понять значение Харибды для противодействия волкам, но ее не хватало, чтобы выяснить, как найти саму планету. Естественно, это холодный газовый гигант; и хотя такие планеты весьма многочисленны, «Сандра Вой» могла посетить лишь определенное количество систем и планет, учитывая релятивистскую механику. Будь наше время и ресурсы безграничны, мы могли бы попросту послать автономные экспедиции в каждую из интересующих нас систем, в пределах пятидесяти или шестидесяти световых лет от Земли. Но их очень много, Клавэйн, – тысячи и тысячи, а сейчас не обычные времена. Даже если бы мы ограничили поиски желтыми карликами, перед нами все равно стояла бы задача чудовищной сложности. Волки преследуют нас на каждом шагу, как мы можем убедиться. И простыми средствами эту проблему не решить. – она помолчала. – Поэтому нужен ты.
Я растерянно моргнул.
– Невил Клавэйн был близко связан с Галианой. Насколько мне известно, когда-то они враждовали, а потом случилось нечто, заставившее его изменить взгляды. Он дезертировал и связал судьбу с сочленителями. – Поняв, что леди Арэх не пытается мне возражать, я рискнул продолжить: – Полагаю, вплоть до того, что участвовал в той экспедиции?
– Да. И нам известно, что Невил Клавэйн унес нужные нам сведения с собой в могилу. Он наверняка помнил Харибду как некую аномалию, заслуживающую дальнейших исследований, и наверняка знал, в какой системе она находится.
– То есть… вы надеетесь, что знания Невила каким-то образом просочились перед его смертью в мой мозг? Только потому, что я его давно потерянный брат?
– Нет. Мы вовсе не идиоты, Уоррен. Ключ ко всему – Арарат, поскольку именно там умер Клавэйн. В других обстоятельствах на этом бы все и закончилось, но Арарат – планета-океан. Мир жонглеров образами. Мы… считаем, что образы из памяти Клавэйна все еще существуют в зашифрованном виде и жонглеры образами могут их восстановить.
– Я кое-что знаю о том, как это происходит у жонглеров, – кивнул я. – Если они сохранили его личность, в тех морях может плавать кто-то еще, в чью нейроматрицу впечатаны образы из его памяти. Если жонглеры поймут, чего мы от них хотим, и согласятся… Кто-нибудь из вас уже пробовал?
Я заметил во взгляде леди Арэх легкую неуверенность, которая тут же исчезла.
– Клепсидра пыталась с ними общаться, в том смысле, на который ты намекаешь, и у нее ничего не получилось. Но вероятность успеха может быть намного выше, если с жонглерами встретится кто-то, имевший личную связь с Невилом Клавэйном.
– Понятно. – Я задумался над услышанным, чувствуя, что совсем рядом лежит нечто большее. – Полагаю, ее попытка контакта была не такой уж безуспешной. Она явно узнала достаточно о Невиле, чтобы ей стало известно и кое-что обо мне.
– О тебе?
– Что я существую. Что я могу в какой-то степени заменить Невила. Что меня можно найти в Солнечном Доле.
И все же некий едва слышный голос шептал, что брат никак не мог знать о моих намерениях отправиться на «Салмакиде» к AU Микроскопа. После Марса наши пути разошлись. Возможно, он ненавидел меня из-за того предательства, но прошедшие с тех пор годы наверняка загнали воспоминания обо мне в глубины его памяти, заодно со всеми прочими атрибутами молодости. Его заботили куда большие проблемы, чем недоброжелательное отношение брата, – судьба не просто конкретной идеологии, но самой человеческой цивилизации. Вряд ли я вообще возникал в его мыслях в последние годы его жизни, и уж тем более вряд ли я мог что-то значить для его призрака, обитающего в чужом океане.
С другой стороны, мой брат никогда не забывал нанесенных ему обид.
– Уоррен? – осторожно спросила леди Арэх.
– Просто задумался о том, что от меня может потребоваться.
– Ничего особо сложного. Поплаваешь с ними, как делали до тебя миллионы других. Риска практически никакого. Тебе могут отказать в контакте, но ты в любом случае останешься жив, а мы перегруппируем силы и попытаемся еще раз. Рано или поздно появится возможность для общения, а дальше все будет зависеть лишь от желания и целеустремленности. Если ты откроешь жонглерам свой разум, если сумеешь объяснить им, что ты брат того, кто пребывает внутри их, вполне вероятно, что они поделятся сохраненной информацией. Твой разум и разум Невила не так уж сильно отличаются друг от друга. Твоя нейроматрица воспримет его собственную, дополнив твою личность, а не стерев ее. Все должно получиться. Ты самое лучшее вместилище, какое мы только могли найти.
– А после того, как это произойдет – если такое вообще возможно, – я волшебным образом вспомню все, что тебе нужно знать о Харибде?
– Это вопрос не волшебства, а всего лишь чужой биологии. Но ты уже и сам понял, что все наши надежды возложены на жонглеров. И твое участие лишь повышает шансы на успех.
Я ощутил вкус соленой воды во рту и жжение зеленого солнца в глазах. Меня вдруг охватила паника, как у утопающего.
– Почему мне страшно, леди Арэх? Почему мне кажется, будто я уже побывал у жонглеров образами, уже пытался сделать то, о чем ты меня просишь? И ничем хорошим это не кончилось?
– Ты бы помнил, если бы у них побывал, – ответила леди Арэх и добавила, будто утешая: – Не думай об этом, Уоррен. Главное для нас – то, что впереди, а не воображаемые призраки. Неведомое всегда пугает.
– Я знал, как его зовут, – прошептал я.
– Кого?
– Скорпиона. Или Скорпа, как звали его друзья. Как, видимо, звал его Невил. Имя всплыло у меня в голове само по себе. – Я пристально взглянул на леди Арэх. – Откуда я мог его знать?
– Возможно, я неосмотрительно назвала его прежним именем, а ты случайно услышал.
Почувствовав, что разговор зашел в тупик, я вновь переключился на загадочный фрагмент картинки, гадая, каким образом он у нас оказался и откуда у Сидры или леди Арэх такая уверенность, что в нем заключен ответ на их вопросы.
– Ладно. К черту прошлое. Отправлюсь к вашим жонглерам. Но если все получится, что мы узнаем?
Леди Арэх убрала картинку, заменив ее на другую, изображавшую некоего рода машину – чудовищную
