Когда ротмистр покину кабинет, Молас ехидно спросил.
— Так ты еще и разведчик?
— Так точно, экселенц. Последняя моя должность по штатному расписанию в воздухоплавательном отряде старший летчик — наблюдатель. А квалификацию я сдал еще летом, когда прорабатывали хронометраж и варианты прорыва бронепоездов с дирижабля.
— Так каково твое мнение, Кобчик, о направлении главного удара царцев?
— Там где можно протащить тяжелую артиллерию, они наступать не будут.
— Отчего ты так думаешь? — удивился Аршфорт. — Мой начальник штаба просто уверен, что главный удар будет именно там.
— Какова максимальная дальность выстрела двухсотпудовой длинноствольной шестидюймовой царской пушки?
— Двенадцать километров, — подсказал Молас.
— Благодарю, экселенц. Тяжелой артиллерии у них не так много — только корпусные полки. Я бы на их месте сосредоточил бы всю ее на участке прорыва и не сдвигал со своего берега. Расстояния достаточно чтобы поддержать пехоту и полевую артиллерию в наступлении и захвате достаточно глубокого плацдарма. Все равно в любом месте нашего берега завеса ваших войск, — кивнул я командарму, — будет слабее. А основная ваша артиллерия привязана к осаде порта.
— То есть ты считаешь, что они в любом месте легко перережут железную дорогу? — спросил командарм.
— Есть такое опасение, если у них командовать будет кто‑то умный, типа полковника Куявски, — убежденно ответил я.
— Куявски уже бригадный генерал и направлен командовать дивизией на отогузкий фронт. Юго — восточный, если по нашей терминологии, — выдал справку Молас. — Далеко от нас.
— Хранят нас ушедшие боги, — высказался по этому поводу Аршфорт.
— Есть характеристики возможных командующих такой операцией у царцев? — обратился я к Моласу.
— Скажу одно, — ответил он. — Таких, как Куявски, у царя единицы. Ему еще просто повезло оказаться в командующих стараниями комендоров твоего бронепоезда. Остальные действуют по уставу. А царский устав предписывает равномерно распределять артиллерию по войскам.
— Хорошо бы если так все было, — засомневался я. — Война часто выдвигает на руководящие посты умных и инициативных генералов, в отличие от мирного времени.
— В царской армии свято блюдут принцип старшинства производства, — сказал Молас. — У них сословные предрассудки намного сильнее наших.
Я кинул быстрый взгляд на Аршфорта. Ничего… не возмущается. Лицо спокойное. Хотя сам, судя по фамилии из старой еще средневековой аристократии.
— В настоящее время наиболее возможный претендент на командование ударной группой уровня пехотного корпуса будет у царцев генерал от инфантерии Пшеклентски. Граф. Шестидесяти двух лет. Образование полковое — в службу вступил юнкером, и Школа колонновожатых тридцать лет назад. Обожает фрунт и парады. Суровый уставник. Если не пришлют кого‑нибудь другого из царской ставки, то с вероятностью в девяносто процентов командовать наступлением будет он.
— Ожидается ли совместное наступление островитян от Щеттинпорта вместе с царцами?
— Маловато у них для этого сил, — отозвался Аршфорт. — Пока они только глубже закапываются в землю. Да и прокормить ударную группировку только морским подвозом будет трудно.
— Но царцам они обещают поддержку наступления, — добавил Молас. — Выполнят ли они свои обещания это уже другой вопрос. Пока от Соленых островов только техническая поддержка идет. За золото. В основном пулеметы. Еще снаряды для тяжелой артиллерии. Винтовки островной конструкции под царский патрон. Амуниция разная. Паровозы. Обратно везут лен, пеньку, воск и пшеницу. Скорее всего, чтобы пустой фрахт не гонять. Острова и с колоний получают практически все, что им нужно.
— Бронепоезд 'Княгиня Милолюда' сейчас у вас в армии?
— Да. Несмотря на морозы, болота сильно не замерзли на южном фасе фронта, — ответил командарм. — Так что там царцы если попрут, то опять упрутся в 'бутылочное горлышко' полевого укрепрайона, который достало ума не бросать на произвол судьбы, а законсервировать на всякий случай.
— По доброму вам бы, ваше превосходительство, на каждый перегон между разъездами меть по одному бронепоезду нужно. Хотя бы шпального блиндирования. Но с четырехдюймовыми гаубицами. На складах таких есть с десяток — в свое время армия от них отказалась из‑за веса — шестерка стирхов их не тянула. Но железной дороге такое превышение массы не принципиально. В депо Будвица такие БеПо быстро сваяют. Опыт уже есть. И паровозов трофейных в достатке. Тогда у вас на каждый перегон будет по два мобильных броневых отряда равные двум полевым батареям на случай отражения первого штурма царцев нашего берега. Они выиграют вам время для подтягивания оперативного резерва к месту прорыва. Затем я бы разбомбил лед на реке с дирижаблей и оставил бы плацдарм без подвоза продовольствия и боеприпасов. К тому же в скором времени они останутся на нем и без дров. В Реции мест для пленных еще много. В этом случае, чем больше переправится царской пехоты на плацдарм, тем лучше для нас. Быстрее кончится у них продовольствие.
— Пока толковый бред несешь, лейтенант, — одобрил мой полет фантазии командарм.
— А как бы ты брал Щеттинпорт?
И тут я вспомнил нашего учителя по истории в школе, который нам втолковывал на уроке, превратившемся в диспут, почему Франции, которая имела сильнейшую армию в Европе, не стало в 1940 году за считанные дни. И почему в 1941–м Гитлер смог нанести сильнейший нокдаун Сталину.
Ларчик открывался просто. Вермахт изматывал противников, которые были сильнее него еще до нападения. Французские историки насчитали, что за весну сорокового всю армию приводили в боевую готовность к отражению немцев сорок раз. А нападения все не было. На сорок первый раз французы расслабились, посчитали предупреждения разведки очередной пустышкой и получили по полной.
Также было и с СССР. Ждали нападения с мая 1941 года. Оттого и призывали всех 'Не поддаваться на провокации', чтобы не вызвать 'казус белли'. А 22 июня, когда разбудили генерала армии Павлова и сообщили, что немцы напали, он просто послал адъютантов по матушке и, заявив 'Они у вас каждую неделю нападают', продолжил спать.
Психология… Главное застать врага со спущенными штанами и бить его пока он их не одел.
И вторая слагаемая победы, которую я предложил — аналог советских инженерно — саперных штурмовых бригад. Бронегрызов. Самого крутого спецназа Великой Отечественной войны.
— Это ты круто замахнул… бригады… — пожевал усами Аршфорт. — Где столько саперов набрать? И пулеметов? Тут простых штурмовиков всего несколько рот на армию.
— Вот эти‑то штурмовые роты с боевым опытом и есть у вас уже готовое ядро будущего саперно — штурмового батальона, ваше превосходительство. Слейте ее с саперной ротой. Перемешайте. Обеспечьте ручными гранатами от пуза. Взрывчаткой. Добавьте ручных пулеметов минимум по одному на отделение. Хоть у кавалерии их отнимите, все равно ей в уличных боях не участвовать. Вот вам и готов особый батальон специального назначения. Отдельный батальон сформировать в ваших собственных силах не спрашивая ни у кого разрешения. Должность ваша позволяет. Если вспомните, как создавались штурмовые роты летом, которых до того ни у кого не было, то обучили простых бойцов бою в окопах всего за месяц на полигоне у Многана. Прорывать требуется не всю линию обороны, а только ключевые точки, но которые сразу дают выход в тыл обороняющимся. Обязательно сразу в нескольких местах. А там растеклись штурмовики по городу малыми группами, занимая ключевые точки. Пехота линейная вслед за саперами — штурмовиками завершит окружение укреплений. Я, ваше превосходительство, из своего личного боевого опыта вынес одну основополагающую мысль 'удивил — победил'.
— Город так с землей сравняем, а там наши жители. Родной крови, — заявил Молас.
— Есть и на этот счет мысль, экселенц, — ответил я. — Перед каждым таким ложным штурмом забрасывать город листовками с дирижабля, разъясняя жителями, что даем им свободный коридор для выхода из города из гуманных соображений. Потому как островитяне и царцы выбрали их живым щитом в своей обороне. И каждый раз в печати обвинять вражеское командование, что оно специально не выпускает мирных обывателей из города только по собственной нечеловеческой жестокости. И так несколько раз. Придется правда взять на себя кормежку и временное обустройство беженцев, пока город не будет наш. Но кто сказал, что будет легко? Но пропагандой также надо озаботиться заранее. Пусть враг оправдывается перед мировым общественным мнением от чудовищных обвинений в преступлениях против человечности. Давно подмечено, что оправдываются виноватые.
Аршфорт сидел, уперев руки в колени и, поджав губы, смотрел на меня в упор. Потом сказал.
