дышать.
— Чувствуешь? — спросил он через пару минут.
— Мурашки побежали.
— Тогда разомни и попробуй ещё раз.
Батареи давали ровное, очень мощное тепло. В радиусе тридцати сантиметров от центра песок спекался в стеклянную массу.
Еще полчаса назад верхом блаженства было просто тупо стоять рядом с батареей, чувствуя, как волны тёплого воздуха поднимаются, омывая тело, — усмехнулся Мирон. — Сейчас я не отказался бы от яичницы. Через час захочется принять горячую ванну…
— Как твоё ребро? — спросил он Виталика.
Пока бултыхались в реке, с лица парнишки смыло корочку крови и грязи — остались лишь тёмно-лиловые борозды там, где он проехал мордой по камням.
— Сойдёт, — откликнулся пацан. — А твоя нога?
— Норм.
Мирон думал, не пора ли подавать сигнал СОС. Ладно: они отплыли достаточно от стойбища, и дай-то бог, запутали преследователей, не подохли и даже согрелись. Но скоро рассвет. Точнее, небо над восточным горизонтом уже напоминает брюхо снулой рыбины… Что дальше? Пешком далеко не уйти, а сарафанное радио в степи работает безотказно.
К вечеру они опять будут валяться в юрте. Только на этот раз — оглушенные и связанные.
— Ну что, пора идти? — неуверенно спросил Виталик и шмыгнул носом.
Неудержимое соплетечение напало на них обоих, как только отогрелись носы.
— Пора, — рассеянно ответил Мирон. Лицо уже начало пощипывать от жара, и он сделал шаг назад.
— Батареи придётся бросить, — вздохнул Виталик. — Реакция, к сожалению, необратимая, так что…
— Закидаем песком, — предложил Мирон.
— Через полчаса здесь будет лужа из стекла.
— Ну и хрен с ним. Главное, чтобы их не нашли. Слишком быстро.
Оставив уютное и тёплое гнёздышко в камнях, он вылез наружу. Пахнуло холодным, напоенным запахом горькой полыни, ветром.
В лицо уставился зрачок ствола.
— Зря я сделал тебе подарок, — сказал Мирон. Подняв руки, выбрался из-за камней и встал лицом к Торгутай-Кирилтуху.
— Я знал, что ты слишком умный, чтобы бежать в степь, — кочевник ощерился. А потом легонько так, будто шутя, съездил Мирону дулом винтовки по зубам.
— Ёбаный насос, — Мирон сплюнул кровь в песок.
— Ничего личного, — беззлобно пояснил кочевник. — Просто чтобы расставить приоритеты: вы — мои пленники. Попробуете свои фокусы — уебу на хер.
В этот момент над их головами промчалась довольно крупная тень.
Дрон, — сообразил Мирон. — Почему Торгутай-Кирилтух не выстрелил? Не успел?
Кочевник бросил в небо равнодушный взгляд и кивнул двум парням, стоящим за спиной.
— Свяжите его, — приказал он. Приспешники бросились выполнять.
Когда руки заломили Виталику, тот сквозь зубы зашипел.
— Полегче, — попросил Мирон. — У парнишки ребро сломано.
— Пошёл, — Мирона толкнули в спину, и он, чтобы не упасть, сделал шаг. Нога почти не болела — только в пятку отдавало так, будто вместо кости под кожей была острая спица.
Торгутай-Кирилтух вразвалочку шел рядом. На лице — спокойное удовлетворение от хорошо проделанной работы.
— Что с нами будет? — спросил Мирон. Со связанными руками идти было неудобно. — Продадите на органы?
— Продадим — однозначно, — спокойно ответил кочевник. — А что там с тобой сделают — не моя забота.
— Зря я тебе винтовку подарил, — повторил Мирон.
— Это еще как сказать, — пожал плечами Торгутай-Кирилтух.
За спиной шепотом ругался Виталик. А может, не ругался. Может, добавлял комменты к очередной серии фильма…
Мирон сильно удивился, когда их провели мимо электробайков. Он-то думал, их сейчас свяжут, как баранов, погрузят на багажники и повезут обратно, к Кагану — в стойбище… Но ничего такого не произошло.
Торгутай-Кирилтух неспешно вёл их по просыпающейся степи. Он негромко насвистывал сквозь зубы, винтовка беспечно покачивалась на груди.
Полчаса они шагали, не перемолвившись ни одним словом. Мирон то и дело бросал взгляды на Виталика — тот старался идти медленнее, сокращая шаги своих длинных, как ходули, ног.
Меня бережет, — подумал Мирон. — Помнит о больной ноге…
Наконец они выбрались на пригорок. Пока поднимались, Мирон весь вспотел — солнце висело уже довольно высоко, и даже успело напечь макушку.
Кочевник дал знак остановится. Мирон, ничего не понимая, оглядел окрестности. Холм был невысоким, но всё же давал охват: степь простирается во все стороны, до самого горизонта. Пустая и безмолвная.
И вдруг воздух перед его лицом задрожал, поплыл, будто от нестерпимого жара, а затем прямо перед глазами проявился силуэт.
Конвертоплан, — удивился Мирон. — Мать его за ногу.
В кабине открылась дверь, пахнуло нагретым пластиком и еще какими-то полимерами. Показалось бородатое лицо. Кожа щек — неестественно белая, на носу — круглые очки без оправы. Только стёкла, ни дужек, ничего.
Мирон поймал себя на мысли, что пытается разгадать, как они держатся.
— Здравствуйте, господин Орловский, — сказало лицо. В темноте кабины больше ничего видно не было. — Наконец-то мы с вами встретились.
Торгутай-Кирилтух подошел сзади и полоснул ножом по рукам. Верёвки соскочили.
— Всё-таки не зря ты мне ружьё подарил, — сказал он. Дружески толкнул Мирона в плечо, развернулся и вразвалочку зашагал вниз с холма.
3.4
— Кофе? — спросил рыжебородый. Кроме него в кабине конвертоплана сидели еще двое.
Сама кабина была похожа на салон дорогого лимузина — сплошь мягкие подушки, обтянутые искусственной замшей и скрытые источники света. Кресла располагались вокруг одноногого столика, вырастающего прямо из коврового покрытия на полу.
Пилота видно не было — кабину отгораживала непроницаемая стена.
Как только они с Виталиком уселись, конвертоплан резко пошел вверх. Ощущение было как в скоростном лифте.
— Кто вы такие? — спросил Мирон, растирая запястья — извечный жест любого, с кого только что сняли наручники. — И зачем я вам нужен?
В первую очередь на ум приходило вознаграждение, по словам Виталика обещанное за его поимку в Плюсе. С другой стороны, людей, в собственности которых находится конвертоплан, вряд ли заинтересует такое предложение…
— Это мои работодатели, — ответил Виталик. Мирон посмотрел на него с удивлением.
— Ты обещал, что меня никто не узнает.
— Обстоятельства изменились, — ответил не рыжий, а другой, с короткой стрижкой. Мы включили трансляцию, как только наша собственность оказалась под угрозой.
— Трансляцию? — переспросил Виталик.
— Устройство передавало нам всё, что происходило с вами в реальном времени. Мы не могли рисковать экспериментальным образцом, — подал голос третий, с едва пробившимися усиками.
Да им всем не старше двадцати — двадцати пяти, — прикинул Мирон. — Стартаперы. Молодая поросль айтишников.
— То есть, если бы меня продали на органы, вы бы вмешались? — спросил Виталик.
— Образец не должен попасть на чёрный рынок, — вновь ответил тот, с усиками. — К тому же, твой контракт по отношению к нам можно считать закрытым. И мы посчитали нелишним сообщить приятные новости лично.
— О чём вы говорите? — голос парнишки вновь дал петуха.
Гликогеновое голодание, — подумал Мирон. — Если мы не пожрём в ближайшие полчаса — оба свалимся в обморок.
— А знаете, — сказал он вслух. — Давайте свой кофе. Парнишке — с молоком и сахаром, мне — по-ирландски.
Тот, что с усиками, нажал кнопку на подлокотнике своего кресла, в столе открылся лючок, из которого выползла и зажужжала миниатюрная кофе-машина.
— Наш контракт подразумевал сто миллионов подписчиков, — сказал рыжий, передавая Мирону чашку на блюдце. От чёрной поверхности напитка шел ароматный пар.
— У меня только сорок пять, — угрюмо напомнил Виталик. Дрожащими руками он обхватил свою чашку и осушил её в два глотка.
— Последние сутки дали прирост в двести пятьдесят миллионов, — сообщил усатый. — Так что в данный момент твоя аудитория составляет триста миллионов.
Виталик дернулся, чашка съехала с блюдца и глухо стукнулась о ворсистый ковёр под ногами.
— Извините, — буркнул мальчишка и потянулся вниз. Ему даже не пришлось наклоняться — просто протянуть руку.
— Твой гонорар возрос соответственно, — добавил тот, что пока говорил меньше всего. — Виталий Озеров — теперь звезда мирового масштаба.
— Очень выгодный для вложения денег брэнд, — добавил рыжий. — И всё это — благодаря вашему вмешательству, господин Орловский. — Так что, мы не могли допустить, чтобы с вами случилось что-нибудь нехорошее.
— Мы могли утонуть в реке, — буркнул Мирон. — Погибнуть от переохлаждения.
— Не беспокойтесь, — успокоил рыжий. — Мы мониторили вашу биометрию.
— А ночь в степи дала лишних сто миллионов подписчиков, верно?
Они нас спасли, — пытался убедить себя Мирон. — Они — хорошие.
Но вся равно не мог
