— Как только ты объявил тревогу, внутренняя безопасность, согласно боевому расписанию, заняла «периметр 0».
— Хорошо.
Четвертая, тайная и последняя линия обороны — «периметр 0» — проходила по крайним постройкам Станции, скрытно соединенным в единую защитную цепь. Эти укрепления находились в полном ведении Слоновски, и там не было ни травматического оружия, ни гранат со слезоточивым газом, только боевое оружие.
— Хорошо, — повторил Мишенька. — Я предупредил Патрицию, что обратный отсчет включен.
Как и ожидала Эмира, приблизиться к железнодорожным воротам без помех демонстрантам не позволили. Едва первые ряды фанатиков перешли невидимую черту — приблизительно в ста метрах от периметра, — в толпу полетели гранаты со слезоточивым газом. Целый рой гранат, создавших на пути нападавших плотное облако.
Репортеры взвыли от восторга, а толпа — от ярости. Но не остановилась.
Фанатики прекрасно знали, что их ждет, и хорошо подготовились к такой ерунде, как газ. Тысячи человек едва ли не одновременно натянули на физиономии защитные маски и устремились к рядам колючей проволоки, служившей первой стеной Станции. Ломиться в запертые ворота «зеленые» не стали.
— Но ведь их здорово порежет, — пробормотал Чайка. — Неужели они не понимают?
— Ты забываешь о транспарантах, — ответила Эмира, напряженно вглядываясь в происходящее. — Ставлю сто юаней против двух рублей, что они с секретом.
К тому же, возможно, у кого-то из шествующих в авангарде «зеленых» есть при себе кусачки или ножницы. Или еще какой-нибудь инструмент для борьбы с заграждением.
— Двух рублей жалко.
— Молодец.
Защитники Станции сделали все, чтобы железнодорожная ветка — наименее укрепленный участок периметра — стала неудобным направлением для штурма. Ров перед первым рядом «колючки», ров позади. Бетонные блоки, торчащие из земли металлические штыри… А также очереди из травматического оружия, нескончаемый поток газовых гранат и водометы, включившиеся сразу, едва «зеленые» подошли к ограждению. Безы отлично подготовились к отражению атаки, однако противостоящие им фанатики не думали о себе. Они упрямо перли на колючую проволоку, натыкались на штыри, блевали от газа, корчились, схлопотав резиновую пулю в грудь или лицо, но задние ряды продолжали напирать.
— Остановим Ад!
— Остановим Ад!!
Живой поток прорвал «колючку» и рванул вперед.
— Пора, — поняла Эмира. И подозвала стоявшую у внедорожника Тураеву: — Фатима, нужно ударить придуркам в бок. Это даст безам время на перегруппировку…
— Эмира, все плохо, — тихо ответила та, виновато глядя майору в глаза. — Только что пришел приказ: ты временно отстранена и должна вернуться на базу. Мне велено не принимать активных действий, чтобы не подвергать ненужному риску личный состав.
«Молодцы!»
Эмира даже ругаться не стала — какой смысл? Спланировавшие акцию люди знали майора Го как исполнительного, верного Уставу офицера. Пока эти качества были нужны, майору Го позволяли делать в Кайфограде все, что она считала нужным. В настоящий момент ситуация изменилась, и майору Го велено не путаться под ногами. Все правильно. Лишнее доказательство того, что за «Остановим Ад!» стоит весомая структура.
— Для предотвращения беспорядков в Кайфоград направлено два десантно-штурмовых полка ОКР, — по-прежнему тихо продолжила Фатима. И вздохнула: — Похоже, Эмира, здесь начинается война.
«Зеленые» прорвутся как можно дальше, а затем в дело вступят военные. Было ли так запланировано заранее, или же командование ОКР оперативно среагировало на происходящее — не важно. Важно другое: флот в стороне не останется. День «X» наступил.
— Когда прибудут десантники?
— Минут через тридцать.
Го помолчала, а затем, глядя бывшему заместителю в глаза, спросила:
— Ты ведь не заставишь меня возвращаться на базу? Они с Тураевой служили не один год, прошли через кучу военных конфликтов, не раз прикрывали друг друга, делились патронами и едой, но ведь люди непредсказуемы… К счастью, не в этом случае.
— Я сообщу, что ты туда отправилась, и отвернусь.
— Спасибо.
— И… — Фатима взяла Эмиру за руку. — На всякий случай: прощай.
— Прощай.
Лишние слова ни к чему. Короткое прикосновение, короткий, полный дружеского тепла взгляд, и Тураева вернулась к внедорожнику. Она догадывалась, что у Го есть некое важное, неизвестное ей дело, и не хотела мешать. Именно потому, что они с Эмирой служили не один год, прошли через кучу военных конфликтов, не раз прикрывали друг друга, делились патронами и едой…
Майор подошла к Чайке и сообщила последние новости:
— Ребята, которые затеяли это безобразие, перекупили мое начальство. Минут через тридцать-сорок начнется полноценный штурм Станции.
— В таком случае нам пора, — решительно оборвал майора Илья. — Звони Патриции и объясняй ситуацию…
— Не слишком ли ты смелый для ломщика? — осведомился Стефан, опустив маску на грудь. — Прямо опытный боец, будь я проклят.
— Тебя это немного беспокоит?
— Меня это немного удивляет.
Они шагали примерно в середине колонны, но не смешались с ней — группа прилепилась к левому флангу разгоряченных «зеленых», и два десятка телохранителей зорко следили за тем, чтобы к Дрогасу и Саймону никто не приближался. И даже не шагали, скорее топтались рядом с проходящими мимо первого периметра фанатиками. Голова колонны рвалась дальше, дралась с безами, пытаясь добраться до второй линии обороны, и лезть в драку Стефан благоразумно не стал, велел ждать.
— Я знаю, ради чего рискую, — хмуро ответил Хост.
Он тоже снял маску — ветер разогнал облако слезоточивого газа — и теперь жадно вдыхал воздух.
— Ты знаешь? — Если замечание о странном для «компьютерного доходяги» спокойствии Саймона стало просто поводом для болтовни, то нынешний ответ и в самом деле удивил Дрогаса. — И ради чего?
— Я всегда был ломщиком, — ответил Хост, глядя на проходящих мимо «зеленых». — Ломать самые защищенные сети — мое призвание. Смысл жизни. И просто кайф… — Пауза. — Я сломаю Станцию и войду в историю. Понятно?
— Более-менее.
— А вот ты почему здесь? Неужели из-за денег?
— Это мое призвание, — пожал плечами Дрогас.
— Посылать людей на смерть?
— И рисковать самому.
— Ты просто отморозок.
— Вроде тебя, — расхохотался Стефан. И стал серьезным: — Если пройдем вторую линию, то у нас все получится.
— А как же третья?
— Там будут другие расклады.
— Уверен?
— Я не уверен, я знаю.
Кадр № 702
Человек висит на «колючке». Острые лезвия режут его плоть до самых костей, кровь льется в раскисшую землю, а человек смеется. Его друзья лезут по нему через преграду, топчут его спину, его плечи, его голову, а человек смеется. В него попадают резиновые пули, а человек смеется. Этот человек не пойдет дальше. Возможно, он так и умрет на проволоке, но человек все равно смеется.
Человеку хорошо.
— Они все под кайфом! — кричит Кристиан, отвлекаясь от видоискателя. Кристиану и страшно, и противно. — Б…дь, они же все под кайфом!!
— Кайфоград, — хладнокровно объясняет Олово.
Они между вторым и первым периметрами, примерно посередине, на небольшом пригорке. Видно отсюда отлично, а что не разглядит глаз — приблизит «шива», она зоркая, она добивает даже до первого периметра, но так далеко не надо. Все самое интересное гораздо ближе.
Вертолеты с ревом зависают над толпой и опустошают танки с «липучкой» — клеящим гелем. Она схватывает одежду и пальцы, может приклеить руку к туловищу или связать часов на двадцать двух-трех человек. Штанины «липучка» тоже склеивает, и люди падают. Но остальные продолжают идти. Гель ярко-красного цвета, как свежая артериальная кровь. Психологи говорят, что это дополнительный фактор воздействия. Но люди продолжают идти. Люди продавили безов, и те отступают. Уходят под прикрытием отплевывающихся водометов.
— Почему их было так мало?
Пять броневиков, шесть «Пугачей» и совсем немного безов.
— Мины, — коротко отвечает Олово.
И фотограф понимает. «Зеленые» вынуждены впихивать свою обдолбаную колонну в проход шириной пятьдесят-шестьдесят метров. Безы надеялись их удержать небольшими силами и удержали бы, но «зеленые» обезумели. Хаос. Фотограф понимает и снова поднимает «шиву».
Кадр. Кадр. Кадр.
— Надо уходить! — озабоченно говорит Олово. — Сейчас.
Он сменил деревенские шмотки на полевую форму и вставил в глотку какую-то нанохрень, позволяющую говорить, не растягивая гласные. Он казался замухрышкой, но в его присутствии Кристиан почему-то чувствовал себя в большей безопасности, чем даже в окружении «гвардейцев».
